- Это Сергей, привет! Я должен был прилететь вместе с нашим канадским другом, хотел сделать тебе сюрприз, но меня арестовали в аэропорту Кальяри, уже второй день сижу в камере, и я тебе звоню, чтобы ты встретил его обязательно, это очень важно, очень важно...
- Арестовали? За что?
- Они мне говорят, что я торговал топливом и оружием, поставлял бензин и пулемёты боснийским сербам, какой-то мудак болтанул это в Гааге, на трибунале. Мои адвокаты уже занимаются, я скоро выйду, но я тебя очень прошу - встреть моего друга как полагается. Хорошо?
- Ну, конечно, конечно. Это моя работа, я всё сделаю. Тебе ничего не надо? Может...
- Снарядить посылочку? Ага, мне тут не хватает теплых носков! Всё, пока, у них тут минута разговора стоит триста долларов!
- Кто это был? - ревниво поинтересовался Иосиф Акбарович, когда я положил трубку в карман.
- Сергей. Он должен был сегодня прилететь, но его задерживают кое-какие дела.
- Триппер, наверное, поймал! - Иосиф снял сковородку с плиты и плюхнул её на подставку. - Иван! Давай завтракать! В вашем классе учились одни идиоты! Ну, скажи мне, скажи - зачем он покупал дом Ринго Старра? Ему что других домов было мало?
Иван протиснулся на кухню, сел за шаткий столик, отломил кусок черного хлеба, окунул хлеб в раскаленное масло.
- Иосиф! - Иван смотрел на хлеб и раздумывал: кусать не кусать. - Как ты всех достал!
- Я? Я? - Иосиф поперхнулся пивом.
- Ты! - Иван куснул и обжегся. - И лучше, чем всех доставать, узнал бы, как с билетами на Кокшайск.
- Куда? - спросил я.
- Это тебя не касается! - махнул на меня зажатым в щепоти куском хлеба Иван. - Это тут так, семейное дело...
Иван всё-таки был человек с гнильцой. Как и все остальные, впрочем.
О'баян
...Рассказывают, что у лошадей этой редчайшей породы золотые гривы, а сразу за холкой видны два бугорка. То следы от крыльев, которые скакуны о'баян утеряли после приручения их людьми. Когда-то, когда на месте песков Аравии цвели сады, а набатеи не платили серебряный сикль за мех с водой, язычники с севера сумели захватить нескольких таких, ещё крылатых, лошадей, думая, что это скакуны их богов. Все захваченные скакуны сумели освободиться от пут и улететь, и только одна кобыла была довезена ими до моря, а там, когда язычники хотели ввести ее на корабль, и она разбросала похитителей, взлетела, но рухнула в море. Скакуны о'баян отличаются тем, что неподвижность для них губительна, они утрачивают навыки и становятся для всадника обузой. Рассказывают также, что уже в наши дни один знатный обладатель скакуна о'баян попал в плен к вассалу графа Эдесского и был посажен в подземелье. За него назначили выкуп в две тысячи динаров, но и через год никто о пленном не побеспокоился. Вскоре к нему бросили одного безродного бедуина, за которого назначили всего пятьдесят динаров, и тогда пленник предложил выкуп бедуина прибавить к своему, а бедуина отпустить, чтобы тот добрался до родных пленника и поведал им о его судьбе. В качестве награды пленник обещал бедуину драгоценную лошадь, которая, по его уверениям, все время заключения хозяина находится где-то неподалеку от темницы. Бедуина отпустили, однако прошло еще полгода, а никакого ответа пленник не дождался и уже приготовился погибнуть в подземелье, как однажды ночью бедуин вдруг проник к нему через подкоп в стене подземелья и сказал: "Вставай! Я пять месяцев рою этот подкоп и вывожу землю на твоей лошади, а ты тут прохлаждаешься!" Бедуин сломал цепи пленника, они вышли через ход, сели на драгоценную лошадь и помчались, причем за прошедшие полтора года у лошади отросли настоящие крылья, и она чаще летела, чем скакала.
Первым появился канадец. Я только развернул плакатик с его фамилией, а канадец тут как тут, проскочил и таможню, и паспортный контроль так, словно перед ним не было никаких барьеров. Тележечный холуй катил за ним багаж зеленая кожа чемоданов, золото застежек. Меня всегда поражали люди, путешествующие с таким количеством барахла. Зубная щетка, мыло, бритва, трусы, носки - этого достаточно, с этим багажом можно объехать земной шар, а тут - косметический кофр, какой-то длинный футляр. Выворачивая ступни и слегка припадая то на левую, то на правую ногу, канадец подошел, протянул маленькую, с тонкими пальцами руку, которая, коснувшись моей, тут же ускользнула, спряталась в карман. Там наверняка лежал платочек, спасибо еще, что канадец не вытирал руки в открытую. У него был маникюр, каждый волосок бороды лежал, словно специально уложенный.
Я скомкал плакатик и спрятал неровный бумажный шар в карман, который тут же надулся. У меня плащ чуть приталенный, из тонкой, великолепно выделанной кожи, легкий, изящный, а тут - этот плакатик. Сколько было споров, пока я выпрашивал у Ивана лист бумаги, - хорошо ещё, что я отказался от большого ватманского листа! - пока выписывал фамилию канадца фломастером - взял слишком большой размах, первые буквы заняли почти весь лист, потом пришлось мельчить, съезжать вбок, но всё равно последняя буква никак не вмещалась, и мне пришлось брать ещё один лист, а Иосиф Акбарович начал возмущаться, что, мол, людей с такими длинными фамилиями надо специальными постановлениями заставлять их сокращать, потому что такие длинные фамилии, с такими буквенными труднопроизносимыми сочетаниями чистое издевательство над прочими, у кого фамилии простые и четкие.
-И Ващинского твоего я бы сократил! - сказал Иосиф, а Иван кивнул.
Спелись мои друзья, спелись, решили выступать дуэтом, Пат и Паташон, Тарапунька и Штепсель. Отцы, отцы.
Я прихлопнул плакатик в кармане и посмотрел на канадца. Знал этот заморский гусь об аресте Сергея или нет? Или, для полноты картины, он тоже один из претендентов на отцовство? Это было бы просто здорово!
Канадец улыбнулся и, как бы отвечая на мой незаданный вопрос, передал привет от Сергея, с которым якобы несколько часов назад в Лондоне пил кофе, достал специальную трубочную зажигалку и разжег короткую трубку с янтарным мундштуком. Кто из них врал? Канадец? Сергей? И зачем, спрашивается?
Канадец выпустил облачко вкусного дыма. Улыбка канадца пряталась в уголках слегка обметанных лихорадкой губ, у него были длинные ресницы, маленькие глаза. Меня окружали люди с маленькими глазами. Мне хотелось встретиться с кем-то, кто глазами походил бы на пластикового пупса: круглость, открытость цвета. А тут - поди разберись, пойми, прочти.
- С Сергеем интересно работать, да-а? - канадец говорил очень чисто, но интонация была уже чужой: уехал, может быть и не так давно, но много работал и общался с аборигенами.
- Еще бы! - мне пришлось изобразить восторг и умиление. - Это новые горизонты! Новые возможности!
Канадец внимательно посмотрел на меня и кивнул. Он соглашался с такой оценкой. А я понимал, что говорить ему ничего не буду: меня просили встретить, и сам Сергей, и его компаньоны, встретить, а не развлекать разговорами. Что может быть веселей разговоров про тюрьму? Только разговоры про волю.
- Среди виртуальных брокеров более сильных раз-два и обчелся, - сказал канадец. - Можете мне поверить. Да-а? Сергей великолепно понимает рынок. Именно - понимает. А теперь понимание для многих анахронизм. Теперь вообще все изменилось. Когда мы начинали, все было другим, да-а? - он вытащил большой несвежий платок, видимо, тот, о который полутайком вытирал пальцы после нашего рукопожатия, и громко высморкался.
Холуй с отсутствующим видом жевал жвачку и, словно конь, прядал ушами: шереметьевские или ополоски из всяких там органов, или продолжающие находиться в штате - в любом случае профессиональные навыки не пропиваются. Рынок, понимание - всё это было мне так чуждо. И потом мне не надо было пить пиво, не надо было прокладывать пиво рюмкой водки - только одну, только одну! - так гундел Иван, сам выпивший почти всю бутылку, - не надо было наедаться стряпней Иосифа, жир плавал по поверхности ерша, хотелось пройтись по свежему воздуху, по аллее парка, сесть на лавочку, закинуть ногу на ногу, а тут - суета, запахи, нервы. Какие брокеры? У меня убили сына!
- Мы ждем кого-то еще? - канадец пыхнул своей трубкой, и во все стороны полетели искры.
- Да, - ответил я, стараясь дышать в сторону. - Мне поручено встретить еще троих, но как они выглядят - не знаю. Знаю только, что один из них, вернее - одна, слепая, слепая девушка.
- Сзади вас стоит девушка, и она, как мне представляется, слепая, понизив голос сказал канадец. - Она стоит уже давно, и я думал - она с вами, да-а?
Я обернулся. И действительно - за моей спиной стояла девушка, вся в черном, в черных круглых очках, непроницаемых, пустых, пугающих. Темно-рыжие, почти красные волосы, сплетенные в косички, похожие на десятки мягких шерстяных нитей, торчали вверх и вместе с накрашенными пурпурной помадой губами - нижняя губа упорная и своевольная - резко подчеркивали белизну кожи, высоту скул.
- Вы говорите по-английски? - спросил канадец.
