Сначала он, движимый боевым задором, попытался вернуть Каховку. Но оказалось, что лихим ударом возвратить город нельзя.
Штык и граната, с которыми он сроднился в годы' гражданской войны, конь и шашка, воспетые в народной песне, личная отвага, удаль, храбрость, молодечество в рукопашных схватках-все это жило в нем, искало встречи с врагом, а врага не было видно. Был виден только шквал огня. Каждая лихая атака выводила из строя такое количество людей, что бой в том виде, как его любили воспевать поэты и вспоминать старые бойцы, оказывался выгоден врагу.
Восхищала Харитонова отвага молодых бойцов разных национальностей Советского Союза. Той молодежи, что вдали от родных мест проходила свою военную службу в мирное время. В одной из рот 176-й дивизии выбыли из строя командиры. Раненый сержант Курбан Дурды, комсомолец-туркмен, поднял над головой окровавленную руку и повел в контратаку уцелевших бойцов. Харитонов представил его к званию Героя Советского Союза.
Под Каховкой Харитонов применил военную хитрость, о которой с восхищением рассказывал высокий пожилой сержант в колонне пополнения.
Заставил две фашистские пехотные дивизии передраться, а сам тем временем укрепился на новом рубеже.
Распоряжение командующего фронтом отвести войска к Мелитополю, переданное по радио, было тяжело воспринято Харитоновым.
— Видимо, не верят, что я здесь устою. А тем более что верну Каховку! с горечью сказал он.
Выслушав отрывисто-недовольную речь Харитонова, член Военного совета Корняков молча посмотрел на часы и, спохватившись заметил:
— Пора обедать!
За обедом как бы невзначай сказал:
— Для такого распоряжения есть, видимо, причины посерьезнее, чем недоверие или сомнение…
Как сеятель, взрыхлив землю, роняет в борозду зерно и тут же укрывает его мягким слоем земли, давая зерну взрасти, так и Корняков, как бы невзначай обронив мысль, тотчас переводил речь на другой предмет, давая своей мысли естественным путем взрасти в другой душе. Дельные его советы, как бы невзначай поданные и в самом деле обладали удивительной всхожестью.
Харитонов отдал приказ дивизиям отходить к Мелитополю в армию его вливались люди из районов, занятых врагом Степной рельеф местности не позволял здесь развернуть партизанские отряды. Пробираясь к Харитонову, люди приносили сведения о том что делается по ту сторону фронта.
Перед Харитоновым стояли две немецкие пехотные дивизии и две бригады кавалерии. Танковых частей не было. Рассказы вол новали бойцов.
— До каких же пор будем отступать? Мы уже в глаза бабам глядеть не можем! Они нас за мужчин не признают. В какую н войдешь хату, глаза отводят! Попробуй объясни ей, что тут Se не в физической силе и не в храбрости, а в технике! РазвепТве рят? — так говорили бойцы, так чувствовал и Харитонов.
Как-то он остановился на шоссе и, пока шофер Миша исправлял машину, пошел вместе с адъютантом по дороге. Навстречу шел старик. "Как живешь, дедушка?" — спросил Харитонов. Старик гневно на него взглянул и, тыча палкой в сторону сожженного села, над которым еще продолжал виться черный дым, сердито проворчал: "Дывись, як живу!"
Харитонов промолчал. Мысль, что он 'может контратаковать врага и возвратить Каховку, постепенно снова завладела им. Разведка боем придала ему еще больше уверенности. Это послужило началом для решительных действий. Разгромив 72-ю немецкую пехотную дивизию и две бригады кавалерии, армия Харитонова освободила более 80 сел, захватила пленных и трофеи.
Контрудар Харитонова доказывал простую истину, что без танковой брони фашистский солдат не может устоять в бою против советского солдата.
Был ранний час холодного октябрьского дня. Харитонов вышел на крыльцо без кителя, с сапожной щеткой в руке. Вдруг утреннюю тишину потряс звук выстрела. Отлетел угол здания, на крыльце которого стоял Харитонов.
К селу Колларовка, где находился штаб Харитонова, прорвались танки Клейста. Части Харитонова находились далеко от штаба. При нем были подразделения охраны штаба-стрелковый батальон, кавалерийский эскадрон, батарея артиллерии, рота танков, батальон связи, автомобильная рота.
11 октября газета "Красная звезда" опубликовала разговор своего корреспондента с Харитоновым об этом событии.
"ШТАБ ГИТЛЕРА ПОЙМАН С ПОЛИЧНЫМ
Фашистские брехуны пустили в свет по радио очередную лживую выдумку. Штаб Гитлера в официальной сводке громогласно объявил, что будто бы немцами захвачен в плен штаб 9-й советской армии, а ее командующий бежал на самолете. Какова цена выдумке гитлеровских подручных, можно судить по разговору, который вел наш корреспондент с командующим 9-й армией генерал-майором Харитоновым. Свое сообщение штаб Гитлера передавал 7 и 8 октября.
Вчера, 9 октября, в половине девятого вечера состоялся следующий разговор по прямому проводу.
Корреспондент. Здравствуйте, товарищ Харитонов. Немцы распространяют сообщение, что захватили ваш штаб, а вы лично бежали на самолете. Прошу вас сообщить с положении на вашем участке.
Харитонов. Наш разговор с вами по прямому проводу из штаба моей армии сам по себе является достаточно убедительным ответом на брехню немецкого штаба. Мы никогда не были и не будем в плену у фашистов. Весь мой штаб и управление армии со мной и продолжают руководить нашими частями. Фашисты обозлены против нашей армии за мелитопольское мордобитие, когда они недосчитались двух кавалерийских бригад и 72-й немецкой пехотной дивизии. Они желали бы расправиться прежде всего с нами.
Действительно, немцам удалось бросить в тыл нашей армии свои части. Но этим они никого не испугали. Наши войска сражались мужественно, отважно, нанесли врагу большие потери и не дали себя окружить.
Насчет себя скажу так. Конечно, фашистам лестно было бы захватить в плен командарма, но это им не удастся никогда. Люди у меня боевые, и с ними я могу смело драться против врага, вдвойне и втройне превосходящего силами. Из того пункта, где был атакован мой штаб, я выехал тогда, когда увезли из-под носа фашистов последний телеграфный аппарат. Не на. самолете, а на машине.
Так обстояло дело вопреки желаниям фашистов.
Корреспондент. Каково положение в данное время?
Харитонов. Сегодня части армии вели сдерживающие упорные бои с мотомехчастями противника и наносили врагу большие потери.
Корреспондент. Спасибо за информацию. Желаем успеха.
До свидания.
Харитонов. — До свидания!"
Шикову сказали, что он проверен и может возвращаться к своим. Слово «своим» было произнесено иронически. Это кольнуло Шикова. Он постарался заглушить в себе это чувство мыслью о том, что он жив и свободен. Но как только он очутился в расположении советских войск, он стал похож на сороконожку, которая вдруг начала задумываться, какой ножкой шагнуть. Он думал:
"Кто и как может открыть мою тайну?"
Он вспомнил, как выскочил из хаты и, подняв руки, медленно пошел навстречу немцам. Вокруг никого не было. Вдруг мелкая дрожь прошла по телу Шикова — он вспомнил связистку.
"Видела или не видела?"
Если бы не этот вопрос, он чувствовал бы себя вне опасности.
"Где она теперь? Может быть, совсем поблизости, и я даже не дойду до места своей службы!"
Жизнь уже словно уходила из его тела. Такого сильного страха никогда еще не испытывал Шиков. Он остановился и" присел на кочке под деревом. Ветер шумел в лесу. От кленов один за другим отрывались желтые листья.
"Я теперь такой же одинокий, оторванный от большого дерева лист!" подумалось ему.
Впервые Шиков проникся к себе острой жалостью.
Он встал и наугад побрел по лесу. Но взгляд его стал зорче, настороженнее. Слух улавливал малейшие звуки.
Когда кончился лес, Шиков пошел степью, хоронясб в ригах и стогах. Наконец он подошел к какому-то селу и заглянул в крайнюю хату. В горнице завтракали бойцы.
У него отлегло от сердца, когда он убедился, что до него никому нет дела.
Так он прошел несколько селений, чувствуя себя все уверенней.
Он не мог отдать себе ясного отчета, почему он стал более сосредоточенным в сравнении с тем временем, когда он выполнял то, что требовали от него свои. Тогда он не мог сосредоточиться, внимание было рассеянным, тысячи желаний толпились в нем, все притягивало, манило, сулило скрытые в себе радости. Теперь уже ничто не увлекало его.
Он был из тех, что гадят в своем доме и очень осмотрительны, как бы не наследить в чужом.
В одном селе снова, испытал он приступ страха. Он увидел девушку, живо напомнившую ему ту, о которой он не хотел думать.
Но, к счастью, она оказалась не той. Каждая связистка вызывала в нем теперь страх. Если даже она и не оказывалась той, то живо напоминала ему, что та существует.
"О, если бы можно было ее уничтожить! А может быть, она уже погибла в бою или тяжело ранена?"
