- Таня, мне не до шуток. Ты видишь, что я страдаю.
Евгений схватил девушку за руки и посадил её на скамью. Упал перед ней на колени.
- Что с тобой, Женя?.. Что ты делаешь? Для чего? - испуганно произнесла Таня.
- Танюша, - взволнованно заговорил Евгений, - выслушай меня, не перебивая. До сих пор я старался сдерживаться, но сегодня я решил высказать тебе все, что накипело; все, что у меня на сердце. Сегодня я признаю поражение и склоняю колени перед победителем. Таня! Ты не видишь моих страданий или, вернее, не хочешь их замечать. Ты не хочешь заглянуть в мое сердце, переполненное жаром неукротимой любви, не хочешь заглянуть в мою душу, истерзанную бесплодным ожиданием взаимности. Я безумно люблю тебя, дорогая Танечка! Неужели ты оттолкнешь мою любовь, неужели твое сердце не рвется ко мне изо всех сил, как мое рвется к тебе?.. О, скажи мне лишь одно слово "люблю", и это слово воскресит меня к новой жизни, оно поднимет меня на высшую ступень блаженства, оно окрылит меня, оно укрепит мою волю и я, не задумываясь, положу к твоим ногам мою жизнь. Но умоляю тебя: не говори мне "нет", это убьет меня, убьет мою душу и я покончу с собой.
Таня оказалась в труднейшем положении. Ей, конечно, было жалко Евгения и в то же время она отлично сознавала, что сказать ему "да" означало для неё погибнуть навсегда. Пасть не только в мнении "высшего света", но и нарушить другие, высшие заветы. Вопрос был очень серьезный. До сих пор она любила Евгения, как брата, но теперь от неё требовалось большее, нужно было для этого переступить и через доверие и любовь приемной матери, разбить её сердце. Сказать же "нет" было тоже невозможно, Евгений действительно мог устроить не просто неприятный эксцесс, он вполне мог покушаться на самоубийство. Что же сказать такое, чтобы не было ни "да", ни "нет"?
Таня хорошо помнила свою клятву, данную графине, своей приемной матери, и решила стоять до конца. Нужно было отрезвить Евгения здравой логикой в несбыточности его вожделений.
- Женя! Я сейчас тебе ничего не скажу, пока ты стоишь передо мной на коленях. Встань и садись рядом со мной и тогда поговорим серьезно. Ну, садись же, будь умненьким. Иначе ты от меня не получишь никакого ответа.
Таня старалась выглядеть спокойной. Но ей это плохо удавалось. Евгений, не выпуская рук сестры из своих, поднялся и сел рядом с ней.
- Женя! Ты сейчас признался мне в любви. Я верю, что ты меня действительно любишь, однако для чего это нужно? Ты забыл, что я не просто чужая девушка, а сестра, на которой жениться ты никогда не сможешь, а так... Я даже не понимаю, чего же ты все-таки хочешь? В кого ты собираешься меня превратить?
- Глупости, Таня, ну какая же ты мне сестра? Неужели ты можешь искренне верить в том, что какой-то чиновник департамента вписал твое имя в нашу родословную, сменил тебе паспорт, и ты тут же стала мне родной? Это же форменный абсурд, фикция. А твоя кровь и тело разве изменились от этой формальности? У нас же совсем другие и отец, и мать. Разве после процедуры о глупом удочерении в твоих жилах потекла кровь моей матери, моего отца? Где же здесь истинное родство крови? Я уже не говорю о том, что настоящая любовь презирает все условности! Ты же образованная девушка, скажи мне, разве кто-нибудь порицает сегодня Байрона от того, что тот жил со своей сестрой, или отвернулся от него при жизни? Признайся мне, ты же любишь меня, не так ли? И ты готова вместе со мной преодолеть любые трудности и пойти хоть на край света? Неужели тебе кто-нибудь дороже меня?
Таня слушала Евгения и в её жилах холодела кровь. Ей стало отчетливо понятно, что она не только не графиня, а совершенно чужая в этой семье девушка. Что вся комедия с удочерением была не более, чем прихоть скучающей аристократки, минутная блажь, и клочок бумажки с её новой фамилией ничуть не приблизил её к роду графов Витковских. А она, дурочка, дочь простого офицера, решила, что встала на один уровень с сильными мира сего. Какая банальная и нелепая история! Завтра её могут, наигравшись как куклой, низвести в простолюдинки! Недаром она слышала обрывок разговора, что графиня уговаривала судебного следователя, разночинца Ивана Дементьевича жениться на ней и то он ещё колебался, подходит ли она ему. Неужели ей предстоит снова добиваться места под солнцем, сражаться за кусок хлеба, снова вернуться к тому, от чего она, казалось, ушла навсегда? Но вот теперь, когда молодой и красивый, умный и богатый граф на коленях добивается от неё взаимности, разве ей не представляется подлинная возможность встать на один уровень с ним, со всем высшим светом? Конечно, представляется. Вот он, настоящий счастливый случай! А как же быть с графиней, с клятвой, данной приемной матери? С церковным законом? Что это я? Нет! Это невозможно!..
- Какой ты странный, Женя! Ну и пусть твоя мама ради случайной прихоти захотела меня удочерить. Пусть так, что я не сестра тебе, но пойми же ты, наконец, что венчать нас с тобой ни одна православная церковь не будет. Тогда для чего же эта любовь, признайся? Ах, у тебя даже слезы!
Евгений действительно вытирал платком свои сухие глаза.
- Нет, Таня, неправильно судишь. Моя мать здесь ни при чем. Она взяла тебя к себе, удочерила, дала тебе имя и средства к существованию, но в её мыслях совершенно не было цели удочерением не дать тебе и мне доступа к супружеству. Что же касается закона русских церквей, ты права, их кафолические правила не позволят нам принять брачный венец. Я уже и сам думал об этом. Таня, но в моей голове созрел великолепный план, как обойти все эти надуманные церковные правила. Поверь, мы можем свободно повенчаться, когда угодно, самым что ни на есть законным образом, но не в этом дело. Танюша, неужели ты не понимаешь, что для подлинного супружества недостаточно одного холодного согласия, а где же любовь? Бескорыстная святая любовь? Без которой ни одно сверхзаконное супружество счастливо быть не может? Скажи мне, скажи мне скорей, что ты меня тоже любишь! Милая моя Танечка! - Евгений взял холодные руки девушки и стал покрывать их жаркими поцелуями.
Высказанные аргументы были логичны и неопровержимы, в них чувствовалась земная сила плоти, в них все было подытожено, но вот что странно, при всем своем желании не расстроить Евгения Таня не могла любить его так, как он требовал. Совершенно неосознанно она не до конца верила ему, внутренним чутьем она улавливала некую фальшь в признаниях брата. Почему же он все-таки больше думает об удовлетворении своего желания, а не сочувствует ей, не сдерживает себя во имя всего святого, что есть в человеке и что ниспослал Господь? Сомневаясь в правоте и непреложности сказанного Евгением, она тем не менее чувствовала к нему необыкновенную жалость, постепенно переходящую в непреодолимое влечение. Откинув голову назад и глядя влажными глазами в синевшую высь, она, затрепетав, слабо произнесла: "Возможно, что и люблю..."
В этот самый момент Евгений крепко обнял трепетавшую девушку и, прильнув к её устам, застыл в долгом страстном поцелуе.
- Будет, будет... Ты меня задушишь. Ну, говори, какой такой план? отстраняя свое лицо, проговорила Таня.
- Скажу у липы, у старой липы, понимаешь? Дай слово, что ты придешь туда в десять часов вечера. Дай! Придешь? Тогда я тебе поверю, что ты меня тоже любишь. Ну, говори же! Иначе не выпущу тебя из объятий, - страстно произносил Евгений, сдавливая грудь своей жертвы.
Дрогнуло сердце измученной девушки. Она поняла, что если сейчас сознание оставит её, если она не найдет силы сопротивляться, все будет кончено. Евгений её не пожалеет. И Таня, собрав последние усилия рванулась и выскользнула из рук обезумевшего брата. Отскочила от скамьи к фонтану.
- Опомнись, Женя! Что ты делаешь со мной? - крикнула она, поправляя сбившуюся прическу. - Прошу тебя, не подходи, а то закричу!
- Таня, ты что, хочешь скандала? Хорошо же, пусть будет скандал.
Евгений выхватил из кармана револьвер и приставил дуло к правому виску.
- Ах! Не надо! - вскрикнула Таня и бросилась к Евгению, хватая его за руки. - Не надо, Евгений, не надо, милый! Ведь я же сказала тебе, что я люблю тебя...
- Говори, придешь или нет? - с решительным видом повторил Евгений, впившись глазами в испуганное лицо сестры.
- Подожди, дай подумать. - Таня отступила на шаг от устрашающе глядящего брата и тоже решительно проговорила: - Брось сейчас же револьвер, иначе вторая пуля пробьет и мою голову. Подожди. Какой нетерпеливый! Мне надо подумать, а ты не даешь. Ну, бросай же, иначе я не ручаюсь за последствия.
Евгений опустил руку с револьвером, помедлил и положил его обратно в карман.
- Вот давно бы так. А теперь садишь и жди, я скоро вернусь, только приведу себя в порядок. Вернусь и дам тебе окончательный ответ.
Таня отошла от Евгения и быстро направилась к дому. Отойдя шагов на двадцать, она оглянулась и видя, что брат смотрит ей вслед, послала ему воздушный поцелуй, крикнув: "Смотри, никуда не уходи и жди!"
