от входа находился гардероб, внутри которого людей обслуживала, даже на трезвый взгляд, весьма красивая рыжая девушка. Справа – огромное зеркало. Перед зеркалом – уборная, за ним находилась винтовая лестница, которая вела на танцпол и в бар. А прямо напротив входной двери была другая неприметная дверь.
– Здравствуйте, Егор Борисович, – растянуто и, как могло показаться, с ноткой флирта поздоровалась гардеробщица с хозяином ночного клуба.
– Привет, милашка, – в том же духе ответил ей ее начальник.
Виктор было собрался снять куртку, но Двардов его остановил.
– Подожди пока, пойдем за мной.
И он потащил его в эту самую неприметную дверь. За ней оказалась кухня, в которой, как в муравейнике, трудились работяги. Все были заняты делом: кто-то мыл посуду, кто-то готовил что-то вкусное, кто-то мыл пол, при этом каждый, кто замечал Егора, тут же отвлекался от дела и любезно здоровался с ним. «Здравствуйте, Егор Борисович». Будто существовало такое правило.
Не обращая на них внимания, Егор вместе с Виктором быстро прошли кухню и вышли через черный ход на улицу.
– Куда мы идем? – не выдержал Виктор.
– Да здесь, недалеко, не переживай. Я готовлю тебе сюрприз. Я должен был раньше тебе сказать, понимаешь, этот клуб – не то место, куда я тебя хочу привести. Но это потом, сначала же нам нужно забежать к одному человеку.
Виктор насторожился, но из вежливости не стал подавать виду. Он испытал чувство, которое возникало у каждого, кто предпринимал попытку принести себя в жертву ради мнимой вежливости и учтивости. Шли они по грязным, плохо освещенным закоулкам. Все эти здания, что снаружи блестели и сверкали, с задней стороны выглядели не лучше Чернобыльских, впрочем, мы, люди, в некоторой степени с ними схожи. Спустя время, наконец, впереди показался силуэт человека.
– Вот он, – коротко проинформировал Егор.
«Кто он, куда мы идем, что вообще происходит? Это все не то, чего я ожидал», – недоумевал Виктор. В этот момент ему на телефон пришло сообщение от сестренки Ксюши: «Зря ты не пришел, у нас весело. И тебе я точно больше не стану рассказывать про моих ухажеров!». После прочтения на лице Виктора появилась улыбка. «Все равно ведь будешь, не так-то просто от тебя отстать, сестренка… Да уж, наверное, все же нужно было к вам приехать…». – думал про себя юноша.
– Здорово, приятель! – Егор в голос поприветствовал незнакомца.
– Тише–тише–тише! – ответил незнакомец.
– Ты что опять обдолбался, друг мой? Ты глянь на него, он же укуреный! – переведя взгляд на Виктора, Егор продолжал. – Зато у этого парня лучшая дурь в Москве. Если захочешь полетать, смело беги к нему – никогда не подведет! Да и вообще, этот парень достанет для тебя, что угодно! Хоть ядерную бомбу!
Парень не ответил. Театрально прислонив ладонь к лицу, он что-то бормотал себе под нос. Это был высокий, худощавый человек на вид лет двадцати пяти-двадцати семи, с острыми очертаниями на лице и слегка прищуренными глазами. Одет он был неопрятно: грязные потертые джинсы, серые кеды, балахон с капюшоном. В одном его ухе был огромный туннель, настолько большой, что в него можно было просунуть, может, не всю руку, но 4 пальца – точно. Волосы были длинные, по плечи, немытые и несобранные. На вид – обычный бездомный.
– Я вот немного подумал, – неожиданно начал говорить незнакомец.
– Ох, Филя, не стоит, – перебил его Двардов, а после тихо на ушко пояснил Виктору. – Этот парень…если начнет рассуждать, его уже не заткнуть.
– Да подожди, это ненадолго, две минутки, пожалуйста, выслушай, – жалостливо ответил парень.
– Ну, хорошо! Только давай сперва рассчитаемся, пока ты меня не загрузил, и я не забыл зачем пришел.
«Это был наркодиллер!», – промелькнуло в голове Виктора. Действительно, Егор собирался приобрести наркотики, и Виктор хотел было воспротивиться этому. Все его нутро кричало о недопустимости употребления наркотиков. Однако он испытывал обыкновенное любопытство. И хоть знал, что нельзя, ему так хотелось все-таки попробовать. Ведь друг непременно его угостит, а когда еще Виктору представится подобный случай? К тому же Виктор думал, что от одного раза ничего плохого не случится, и согласится он лишь для того, чтобы понять, что же это такое. Кротов был уверен, что ничего дурного из этого не выйдет.
– Что тебе? – спросил уличный торговец.
– Как обычно: пять порций «Колумбийца», две пачки «Голландских конфеток» ну и немного травки, так, чтобы наутро расслабиться, – быстро ответил покупатель, широко улыбаясь.
Филипп молча расстегнул свой балахон, под которым находился еще один такой же, на котором было пришито множество карманов. Быстро пошарив по ним, он достал все необходимое, сложил в пакетик и передал клиенту.
– А теперь слушай, – начал говорить наркодиллер. – Стою я здесь уже не первый год. У меня немного клиентов, зато все проверенные, и мне нечего бояться. И вся жизнь моя такая тихая. Тишина, – и он замолчал. Только сейчас Виктор обратил внимание на его глаза: зрачки были по «пять копеек». Он был совершенно точно под кайфом.
– Ну?! – Егор нетерпеливо перебил размышления Филиппа.
–Так вот. Тишина – Порядок. Шум – Хаос. В тишине рождаются мысли, в шуме, суете они погибают, но рождаются действия, преобразующиеся в материю. Хаос есть генератор энергии, той, что творит все окружающее нас, понимаешь? Но чтобы зародить в шуме энергию, нужна идея – та мысль, что рождается в тишине. Парадокс. Две противоположности, ведущие извечную борьбу, по сути не могут друг без друга существовать. И борьба их – есть вся наша жизнь, – говорил он быстро, словно боялся не успеть закончить свой рассказ, упустить из него что-либо.
– Вот тебе, тебе и мне аналогия «добра» и «зла», – указывая на всех по очереди, продолжал говорить Филипп. – Берет верх Порядок, – пожалуйста, складные мысли… хоть и поверхностное, но понимание, осознание и созидание своего «Я» со всеми вытекающими. Отсюда радость, грусть, стыд, гордость, умиление и все наши душевные переживания. Порядок уступает Хаосу – в голове неразбериха, зато много действий. Вместе с выработкой энергии идет поиск того, что мы получаем в тишине. И чем дольше мы не обретаем этого, тем больше генерируется материя, которая без Порядка может нас раздавить. Жизненно важно хотя бы попробовать, хотя бы попытаться обрести в себе баланс Порядка и Хаоса. Абсолютная же гармония, на мой взгляд, невозможна, так как две сути будут извечно перетягивать одеяло на свою сторону. Теперь мне понятно от чего заядлый моралист способен вытворить что-нибудь из ряда вон выходящее, – с безумной улыбкой продолжал странный на вид человек. – Или же почему ужасный скептик, эгоист и нигилист бывает добрейшей души
