class="p1">– Не, не надо. Я хочу тебе сказать.
Она посмотрела на меня. Я отвёл взгляд в окно.
– Ну?
– Ксюш. Если хочешь ещё, ну, вдруг….
Она смотрела на меня.
– …опубликовать фильм про меня – публикуй.
Она смотрела на меня.
– Ладно. – она рассматривала ногти на руке, бирюзовый лак, новый.
– Вот.
– Это всё?
Я сглотнул.
– Нет.
Она рассматривала ногти.
– Я хочу попросить прощения.
– М-м.
– Прости меня, пожалуйста.
Она смотрела на ногти.
– Прости, что уехал так. И что тогда… с Ритой. И что запретил тебе публиковать фильм. И вообще. Я много сделал. Прости.
– Ладно.
Она смотрела на ногти.
– Ладно? – спросил я. Она посмотрела на меня. Круглые зелёные глаза.
– Да, Саш. Я тебя прощаю.
– Вот… Спасибо.
– Да не за что.
Она снова крутила чашку. Можно попросить кофе или чая.
– Как концерт?
Я вздрогнул.
– Да… нормально.
– Много народу было?
– Да… Не очень.
– Ясно. – Она посмотрела на меня. – Я не хотела снимать. Поэтому попросила перенести в другой отдел. Не подумай ничего.
– Да… пофигу, честно говоря.
– Вот. – она смотрела на ногти.
– Слушай, я видел у тебя сториз. С парнем. У вас?..
– Мы расстались вчера.
Я обмер:
– Из-за… меня?
Она усмехнулась, выпрямилась:
– Нет, Саша! – встала, пошла наливать себе воды из чайника, – мир не вокруг тебя одного вертится. Просто – расстались. По другим причинам.
Я выдохнул. Вдохнул. И начал:
– Ксюш. Я сделал тебе много говна. Последний год был тяжёлым. И мы не всегда могли найти, ну, компромисс. Я сожалею. За то, как себя вёл. За то, что сбежал. За то, что изменил и чуть не заразил, и сам чуть не заразился. За то, что… всё время всё умалчивал.
Но просто этот тур. И то, что я могу быть болен. Мне всё сознание перевернуло. Я понял, что я всё время гнался за чем-то, и так переживал. А мне теперь всё равно. Я даже гитару свою на мосту… оставил. Мне лучше без неё. Эта музыка, она всё рушила и наши отношения. Я понял, что можно жить, ну, счастливым человеком. Музыку там преподавать, не знаю. На работу устроиться. Я хочу такой жизни. Я понял, что хочу быть счастливым с тобой. Я хочу быть с тобой. Я даже, дурак, обрадовался в глубине души. Что может мы заразились, и это такой довод, чтобы быть вместе… Прости! Я просто хочу быть с тобой. И весь этот тур, все эти дебильные города, концерты, поездки, ничего этого не надо было, надо было сразу к тебе приехать и вот так попросить прощения. Ты, ты просто главный человек в моей жизни. Меня никто не знал так, как ты. Я хочу быть с тобой. Если тебе это ещё надо, конечно. – Я вытер слёзы, и посмотрел на неё. Она поставила чашку, посмотрела в пол, села опять на своё место – перечёркнутая наполовину. Свет чуть-чуть сместился, теперь она была больше в тени, и я заметил, как она изменилась, постарела что ль.
– Саш, – он отвёл глаза, она продолжила. – Блин, ты меня уничтожил тогда, ты хоть понимаешь? Ты меня убил. Уехал с какой-то дурой в Индию, бросил меня. Бросил всех, бросил меня, как псих какой-то. Всё обрубил. Всё! Ты меня убил тогда, Саша. – она вытерла слёзы, отпила из чашки – Я думала, это я дура какая-то? Всю себя съела – получается, я тебя тогда на фильм променяла. Своего-то мужа на какой-то фильм. Сама тебе хотела написать, позвонить. Я так была на тебя зла! Добавила в чёрный список, а сама следила с других аккаунтов. Я хотела, чтоб ты умер. Я даже списки писала – почему мне быть с Сашей, почему не быть. Ну конечно же быть, думала я. Ждала, что ты так ко мне придёшь, и мы поговорим, и вообще. Что ты там всё понял. А ты исчез на полгода почти! И когда приехал вместо того, чтобы прийти вот так, написал какую-то идиотскую смс-ку. Саша, блин! Я помню, я сижу, думаю про тебя, думаю, что любовь всё равно больше всего этого, что люблю тебя несмотря… ни на что. И тут твоя смс! Я так обрадовалась, блядь. И что ты написал? Что едешь в тур, что я там стала какой-то не такой, какую-то чушь. Как ребёнок. Я думала, мы как-то обнулимся, и начнём сначала, но ты просто в одной смс тогда показал, что всё так же. Так же! Я вот только сегодня поняла – ты на меня всегда скидывал всё. Ты всё в себе держал, потому что так проще – я должна решать. Ты не хочешь ничем рисковать.
Она посмотрела прямо на него.
– Я думала, ты сильный, пусть не очень удачливый, но сильный и любящий. А у тебя столько всего. Я не хочу тебя вытягивать. Я не готова. Мне это всё не надо. Прости, но… Ты меня разочаровал. Я пожила одной и поняла, что мне вообще кайфово одной. Мне хорошо одной. Не хочу я никого. Ни тебя, никого. Ну расстались и расстались. Не вышел один фильм – выйдет другой. Ты говоришь, ты другой теперь, ну я рада за тебя. Но я только сегодня утром поняла – я тебя больше не люблю. Не люблю, Саш. Вот. Ну чего ты, перестань. Перестань. Прости. Прости. Это просто жизнь. Ты здоров, я здорова, никто не заразился. И не бросай ты свою музыку! Вернись к своей гитаре. Где ты её там. Саш. Давай это всё закончим.
– Хорошо. – сказал он, поднялся и пошёл в прихожую. Она встала и пошла за ним. Он нацепил старое пальто, обулся в концертные кеды, открыл знакомый наощупь замок. Обернулся:
– Пока.
Она посмотрела на него. Круглые зелёные глаза.
– Пока.
А ведь Москва-река соединяется через канал с Волгой. А Волга течёт до излучины к Поволжску. Ограда примерно по грудь. Грязная, конечно, вся в саже. Пальто извозил. Полоска осталась… А это любимый Алинин мост. Испоганю ей воспоминание. Надо в другом месте. Корабли Radisson. Красивые и безвкусные, с обрубленном задом, списанные космолёты. Старый «Омик» вот коптит. Вода чёрная, мутная, мятая бумага. Одной рукой так, ноги – в узкий выступ. Грязный чугун похож на кружевную полоску ткани, где он, в заднем? Вот – пахнет «Ультрафиолетом», можно разжать руку, проследить как упадёт в реку. И сразу как упадёт – вслед за…
– Мужчина! – я вздрогнул, обернулся, украдкой спрятал чокер обратно. Ко мне спешил дедок в
