- Огня! - крикнул Байрон.
Я притиснул рубильники аварийного освещения. Люстра зажглась. Осветила облако пыли, мусор, сорванный экран, свернутый на бок угол капитанского мостика, разбитые кафели лучевого трансформатора.
- Мы остаемся,- сказал я,- а вы бегите наверх к аппарату.
Байрон помчался по лестнице вверх.
Новый оглушительный взрыв. Здесь где-то рядом! Все вздрогнуло. Посыпалась штукатурка. Тяжелый кирпич ударил меня по плечу.
Вбегают охранники и Мюллер.
- Оставьте нам пять человек, а сами бегите туда! - кричит Байрон сверху.- Узнайте, что там делается?
Но Мюллер кричит: "Найн", и ставит у каждого окна, у каждого отверстия, где были двери, а теперь они сорваны, по человеку.
- Но где же Лавредо?
Бегу на изуродованный мостик. Там у аппарата лежит Лавредо, словно спит. Мертв.
Бегу к телефону, он не действует.
Оказалось, что Щербо в три часа дня отправил машину с киноаппаратом в сопровождении охранника из лесной лаборатории. Несчастного охранника нашли задушенным сегодня утром в лесу. Машина прибыла к подъезду дворца в сопровождении переодетого негодяя уже в то время, как мы работали. В машине были мины в двух чемоданах. Пропущенный во двор диверсант незадолго до взрыва подошел к охране и спросил: "Где купить сигарет?" Ему указали и пропустили за ограду, он ушел. Взрыв сорвал крыльцо, изуродовал вестибюль и залу. Мы не погибли от того, что вестибюль принял удар на себя. Лавредо погиб от зет-луча, вырвавшегося из трансформатора в момент его разрушения. Третья мина была поставлена под линией электропередачи у горы. Она взорвала столбы и разрушила сеть. И только тут я узнал, что эта сеть была декоративная. Наши моторы питались подземным кабелем.
Во время розысков был убит неизвестный, опознать которого не удалось.
Материальные потери - разрушено крыло здания, вестибюль, окна, оборваны провода. В лаборатории повреждены мостик, экран и уничтожен лучевой трансформатор. Последний может быть заменен запасным.
Порешили, что не далее, как через четыре дня мы должны возобновить работу. Началась ремонтная спешка.
На следующий день ко мне подошел Вары.
- Виракочу вашего задержали вместе с мелкими шпионами. Но его-то мы выпустили. Он к ним совершенно никакого отношения не имеет. Просто старый алкоголик. А знаете, Антонио, после того, как я допросил всех этих шпионов и окончательно увидел, что к Виракоче вся эта история не имеет отношения, у меня как-то легче на душе стало, хоть этот дурак пропойца кристально чист, а то я и себя почти что начинаю подозревать.
Отец и мать умоляли бросить эту работу. Они что-то узнали о взрыве. Я отказался, но вернувшись домой, задумался. Меня не испугали, конечно, неприятности, не в них дело. Но нужно идти вперед, а я не занимаюсь поисками нового, а использую работу, сделанную Комаччо. Меня тянет к новым поискам.
* * *
Это было очень трудно, но через четыре дня мы снова начали работать. Снаружи дворец носит характер развалин, но мы уже действуем, торопимся, ибо знаем, что в разведцентре будут произведены изменения, затрудняющие нашу работу. Действительно нам не удалось попасть ни в секретарскую, ни в кабинет полковника из коридора. Стены оказались обтянутыми непроницаемыми дня нас листами. Тогда я пошел на хитрость, спустился на этаж ниже, прошел лучом через пол, и мы осмотрели все нам нужное. Кроме того, заметили, что число чиновников уменьшено. Очевидно, сделана перегруппировка.
Позвали к телефону.
- Сениор Диац?- спрашивает мягкий женский голос.
- Да, я.
- Не узнаете?
- Нет.
- Долорес.
- Здравствуйте.
- Сениор Диац, мне нужно вас повидать.
- Завтра вечером я буду свободен в шесть часов. Вы можете приехать к моим родителям, я буду там.
Указал адрес, а вечером рассказал все Байрону, и мы решили идти вместе. Предупредили и мать.
Десятого июля газеты принесли известие о скандале, разыгравшемся на заседании Объединенных Наций. Представитель одной страны огласил тайную конвенцию, заключенную между Англией и Францией. Несмотря на наглость авторов соглашения, утверждавших, что этот документ сфабрикован в СССР, впечатление получилось огромное.
В шесть часов мы с Байроном пошли к матери. Она была уже там - моя бархатная красавица. Вид у нее был томный, усталый.
Познакомил ее с Байроном.
- Простите меня, что я так навязчива, но у меня к вам серьезная просьба, может быть, несколько деликатного характера. Мне нужна ваша помощь при переговорах со Щербо.
Мы переглянулись.
- Он не в нашей группе работает.
- Да? Жаль!
- Но вы скажите, может быть, мы сумеем повлиять на него.
И она рассказала о преследованиях Щербо, когда еще жив был Кэрэчо, о том, как он влиял на него, какой страх нагонял. Кэрэчо стал послушным рабом Щербо и покорно доверял ему все, до жены включительно. На чем была основана эта власть - она не могла объяснить, но думает, что Щербо шантажировал его, что-то знал. Когда приставания сделались слишком назойливыми, Долорес пожаловалась мужу, тот ничего не сделал. Тогда она решила уйти из дома и стала требовать от Кэрэчо, чтобы он отдал хранившиеся у него документы и письма. Оказалось почему-то, что все это у Щербо и тот не отдавал. В это время Кэрэчо погиб. Она уехала к тетке, а оттуда в больницу. Теперь вернулась. Ей не нужна ни обстановка, ни квартира. Она отказывается даже от своих вещей, но не может отказаться от документов и писем. Она просит нас повлиять на него.
- Вот что,- сказал Байрон. И я увидел, как его лицо загорелось румянцем.- Напишите Щербо, что уполномачиваете меня забрать у него письма и документы.
Долорес широко раскрыла глаза.
- Мне, право, неудобно,- сказала она,- но я очень тронута... Не знаю, как благодарить вас за такую любезность... Но зачем вам брать на себя такую заботу...
- Чтобы избавить вас от необходимости беседовать с этим негодяем.
- Я не знаю... как мне поступить.
Взглянув на Байрона, я прочел в его глазах твердое решение.
- Пишите. Я понимаю Байрона. Ему будет проще говорить со Щербо.
- Еще бы!
Когда пришло время расставаться, я проводил ее до двери, Байрон до дому.
Вернувшись, он зашел ко мне.
- Как ты думаешь, она в шайке?
- Не думаю.
- Вот так нас и ловят!
- Думаю, этого не может быть.
- Если бы!- задумчиво сказал он, и мы расстались.
После появления Долорес, Байрон начал манкировать. Часто отлучаться в город.
Сегодня я попросил у Вары сообщить кое-что.
- Извольте.
- Дело касается Щербо. Скажите, кто и за что ему покровительствует? Это не праздное любопытство. Мне необходимо это знать.
Вары отвернулся и молчал.
- Ну, если не хотите, я вам сам скажу. Никто ему не покровительствует, но он имеет заслуги. По контрразведке? Да?
Вары кивнул.
- И с ним вместе работали покойный Кэрэчо и Шаро?
Еще кивок.
- Но ведь Кэрэчо погиб как шпион. Он что, был двойник?
- Да, но в Щербо сомневаться не приходится, и не далее как на прошлой неделе по его указанию арестованы на границе два заснятых вами шпиона. Теперь он заранее нас предупредил, что готовится ограбление. Он только не знал точно, чего и когда. Но он предупредил, что отправка документов пойдет через него и чтобы мы не беспокоились. Так вот. Бумаги никуда не делись. И все это благодаря Щербо. У вас подозрения, а у меня факты!
Мы помолчали.
Байрон начинает меня раздражать. Теперь появилась эта юбка, к которой он прилип, и я знаю, что он еще больше ненавидит Щербо за то, что тот претендует на эту даму.
- Да, вы не слыхали,- перебил Вары,- хорошее известие, меня сегодня разыскал индеец, тот, что был с. Додди, и принес фляжку со смолой. Какой молодец! Он выполнил его предсмертное поручение. Говорит потому, что хотя Додди и был самым черным негром, но сердце у него было самое белое. Какой молодец! Какой молодец!
Байрон звонил Щербо, и между ними произошел, приблизительно, такой разговор:
Байрон - Это вы, Щербо? Говорит Крус. Сениора Кэрэчо дала мне доверенность на получение ее писем и документов. Прошу сообщить, какой день вы признаете для себя более удобным для передачи.
Щербо - Я очень удивлен и думаю, что владелица писем сгоряча выдала вам доверенность.
Байрон - Вы отлично знаете, что ваши слова не соответствуют истине.
Щербо - Я не привык к такому тону и не позволю никому так говорить со мной.
Байрон - Дело не в тоне, а в письмах.
Щербо - Я не намерен передавать вам чужие письма.
Байрон - Передадите. Заставлю. Слышите!
Щербо - Да, я слышу и рекомендую быть осторожнее.
С этим Щербо повесил трубку.
После разговора Байрон с полчаса дрожал от злости и выкрикивал угрозы.
Сегодня я пригласил шефа посетить лабораторию Шредера. Аппарат вели Байрон и Емельянедо. Все было подготовлено Байроном уже накануне и мы "вошли" сейчас же в большую лабораторию и увидели аппарат Шредера. Оказалось, что он не один, а их целый десяток, все однотипные и все без конденсаторов. Очевидно, он их заранее заготовил, чтобы как только появится конденсатор, пустить "в дело".
