Приехав домой, он застал сына с распутными юношами в доме. В Киликии прошел слух, что Юлий умер, и сын праздновал смерть отца. Юлий вышел из себя, ударил сына так, что он упал замертво, и ушел в покои жены. В покоях жены он нашел Евангелие и прочел: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас».
«Да, – подумал Юлий, – давно уж он зовет меня. Я не верил Ему и был непокорен и зол, и иго мое было тяжело и бремя мое было зло».
Долго просидел Юлий с развернутым списком Евангелия на коленях, размышляя о всей протекшей жизни и вспоминая то, что в разное время говорил ему Памфилий.
Потом Юлий встал и пошел к сыну. Он застал своего сына на ногах и несказанно обрадовался тому, что не нанес ему повреждений своим ударом.
Не говоря сыну ни слова, Юлий вышел на улицу и пошел по направлению к христианской общине.
Он шел весь день и вечером остановился ночевать у поселянина. В комнате, в которую он вошел, лежал человек. При шуме шагов человек поднялся.
Это был врач.
– Нет, теперь уж ты не отговоришь меня, – закричал Юлий. – Я третий раз иду туда же и знаю, что там только найду успокоение.
– Где? – спросил врач.
– У христиан.
– Да, может быть, найдешь успокоение, но ты не исполнишь своей обязанности. В тебе нет мужества, несчастия побеждают тебя. Не так поступают истинные философы. Несчастия – это только огонь, которым испытуют золото. Ты прошел через горнило. И теперь-то ты и нужен, и теперь-то ты и бежишь. Теперь-то испытай людей и себя. Ты приобрел истинную мудрость и ее-то должен употребить на благо республики. Что бы было с гражданами, если бы те, которые познали людей, их страсти и условия жизни, вместо того, чтобы нести свои знания, свою опытность на пользу общества, зарывали бы их в поисках за успокоением. Жизненная мудрость твоя приобретена в обществе, и ее ты должен отдать тому же обществу.
– Но у меня никакой мудрости нет. Я весь в заблуждениях. Они стары, но от этого не стали мудростью. Как вода, как бы она ни была стара и гнила, она не станет вином.
Так сказал Юлий и, схватив свой плащ, вышел из дома и, не отдыхая, пошел дальше.
В конце другого вечера он пришел к христианам. Его приняли радостно, хотя и не знали, что он друг всеми любимого и уважаемого Памфилия.
За трапезой Памфилий увидал своего друга и с радостной улыбкой подбежал к нему и обнял его.
– Вот я и пришел, – сказал Юлий, – скажи, что мне делать, я буду слушаться тебя.
– Не заботься об этом, – сказал Памфилий. – Пойдем со мной.
И Памфилий провел Юлия в дом, где жили приходящие, и, указав ему постель, сказал:
– Чем ты можешь служить людям, ты сам увидишь, когда успеешь приглядеться к нашей жизни; но чтобы знать, куда сейчас определить свой досуг, я укажу тебе на завтра дело. В садах наших идет сбор винограда, иди и подсобляй там. Ты сам увидишь, где тебе место.
На утро Юлий пошел в виноградник. Первый был виноградник молодой, обвешанный гроздьями. Молодые люди обирали и снимали его. Все места были заняты, и, походив долго везде, Юлий не нашел себе места.
Он пошел дальше; это был виноградник более старый, плодов было меньше; но и тут нечего было делать Юлию – все работали попарно, и ему не было места. Он прошел еще дальше и вошел в уже перестаревший виноградник. Он был весь пустой. Лозы были корявые, кривые и, как казалось Юлию, все пусты.
Так вот что, моя жизнь, – сказал он себе. – Если бы я пришел в первый раз, она была бы, как плоды первого сада. Если бы я пришел, когда пошел во второй раз, – она была бы, как плоды второго сада, а вот моя жизнь – она, как эти ненужные, состаревшиеся лозы, годные только на топливо.
Испугался Юлий того, что он сделал, испугался того наказания, которое ждет его за то, что ни за что погубил всю свою жизнь.
И опечалился Юлий и говорил:
«Никуда я не годен и ничего не могу сделать теперь». И не поднимался с места и плакал о том, что погубил он то, чего возвратить уже нельзя было.
Но вдруг услыхал он старческий голос, звавший его:
– Трудись, брат милый, – говорил голос.
Юлий оглянулся и увидел согнутого годами белого, как лунь, старичка, насилу передвигавшего ноги. Он стоял у лозы и собирал с нее кое-где оставшиеся сладкие гроздья. Юлий подошел к нему.
– Трудись, милый брат. Труд радостный.
И он указал ему, как отыскивать оставшиеся кое-где гроздья. Юлий пошел искать, нашел несколько и принес и сложил в корзину к старцу.
И сказал ему старец:
– Посмотри: чем хуже эти гроздья тех, которые собирали в тех садах?
«Ходите в свете, пока есть свет в вас», сказал наш учитель. «Воля пославшего меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день». Ибо не послал Бог Сына своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него. Верующий в Него не судится, а не верующий уже осужден, потому что не уверовал в единородного Сына Божия. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий, делающий худые дела, ненавидит свет, и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы. А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге сделаны.
Ты опечален тем, что не сделал больше того, что сделал. Не печалься, сын мой. Мы все сыны Бога и слуги Его. Мы все одно войско Его. Что же, разве, кроме тебя, думаешь, нет слуг Ему? И что ж, если бы ты во всей силе своей отдался служению Его, разве бы ты всё сделал, что нужно Ему, всё то, что должно делать людям, чтобы установить царство Его?
Ты говоришь, что ты сделал бы вдвое, вдесятеро, в сто раз больше. Да если бы ты в тьмы-тем больше всех людей сделал, – что бы это было в деле Божьем? Ничто. Делу Божьему, как и Богу, нет пределов и нет конца. Дело Божье в тебе. Ты приди к нему и стань не работником, но сыном, и ты станешь участником беспредельного Бога и дела Его. У Бога нет малого и большого, и в жизни нет малого и большого, а есть только прямое и кривое. Войди в прямой путь жизни, и ты будешь с Богом, и дело твое станет не малым и не большим, а станет делом Божьим. Вспомни, что на небе больше радости за одного грешника, чем за сто праведников. Мирское дело, всё то, что ты пропустил, показало тебе только грех твой. А когда ты увидел грех твой, ты и покаялся. А как ты покаялся, так ты нашел прямой путь. А нашел прямой путь, иди по нем с Богом, и не думай о прошлом, о большом и малом. Для Бога все живые равны. Один Бог и одна жизнь.
И успокоился Юлий, и стал жить и работать по силе, по мочи для братьев своих. И прожил так в радости еще двадцать лет и не видал, как умер плотской смертью.
–
НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ
[ВАРИАНТЫ К «БЕСЕДЕ ДОСУЖИХ ЛЮДЕЙ» и «ХОДИТЕ В СВЕТЕ ПОКА ЕСТЬ СВЕТ».]
Стр. 247, строка 18.
После: развиваешься – в рукоп. № 2: и потому тебѣ не нужно дѣйствовать и начинать новое. Мы старые руководимъ тебя въ твоемъ развитіи.
Стр. 247, строка 20.
После: к тому силы – в рукоп. № 2: но теперь ты обманешь самъ себя.
Стр. 251, строка 21.
Вместо: было не выгодно – кончая: установленному порядку – в рукоп. № 2: не должно было. А надо было подчиняться всему, требуемому жизнью.
Стр. 256, – строка 8 – стр. 257, строка 23.
От слов: Он как будто боялся – кончая: нужны были деньги – в рукоп. № 4 зачеркнуто вертикально, потом восстановлено и написано рукой не Толстого: «надо».
Стр. 257, строка 7.
Вместо: чашу своего – в рукоп. № 3: бутылку простого.
Стр. 257, строка 9.
Вместо: чаши – в рукоп. № 3: бутылки
Стр. 257, строка 15.
Вместо: их – в рукоп. № 3: удовольствія, а чтобы увеличивать ихъ.
Стр. 257, строка 24.
Перед словами: был богат – в рукоп. № 3: торговалъ драгоценными каменьями.
Стр. 258, строка 1.
Вместо: понадобилось еще более – в рукоп. № 3: до зарѣзу понадобились
Стр. 258, строка 7.
Вместо: деньги – в рукоп. № 3: 100 талантовъ
Стр. 258, строки 7—8.
Вместо: она не достанет… кончая: убьет себя – в рукоп. № 3: она не получитъ ихъ, онъ бросится на мечъ и погубить себя.
Стр. 259, строка 1.
Слов: сказал отец – в рукоп. № 3 нет; в рукоп. № 4 они подчеркнуты синим карандашом и отмечены числом 10.
Стр. 259, строки 9—10.
Вместо: тайно передала… кончая: у мужа – в рукоп. № 3: в ящике подала ему драгоцѣнныя каменья, к[оторыя] она тайно унесла отъ мужа.
Стр. 260, строка 1.
Вместо: Перебирая свою жизнь – в рукоп. № 3: Нѣчто одинъ Памф[илій] б[ылъ] такой, к[оторый] бы не желалъ его смерти.
