проговаривать все до конца, пусть зритель сам делает выводы. До знакомства с мистером Даймондом я работал в паре с мистером Брэккетом, и я… мы написали для Любича сценарий под названием «Ниночка» [16]. Успех был огромный, невероятный успех. Потому что это была первая комедия, в которой снялась Гарбо, понимаете? И рекламщики в «Метро-Голдвин-Майер» сочинили очень хорошую фразу для продвижения фильма и рекламных плакатов: ГАРБО СМЕЕТСЯ. Всего два слова, но их оказалось достаточно, чтобы привадить зрителей. ГАРБО СМЕЕТСЯ — это их заинтриговало. Но заметьте, не ГАРБО ПЕРДИТ. Ибо тогдашние зрители привыкли к юмору более деликатному и чуть более осмысленному. Сейчас ситуация другая, и, возможно, мы с мистером Даймондом идем не в ногу со временем, но, как я уже говорил, мы пишем сценарий о постаревшей кинозвезде, очень элегантной, очень красивой, очень загадочной, поэтому у нас не будет сцены, в которой она выпрямляется в кресле, приподнимает ягодицу и портит воздух посреди диалога с другим персонажем.
— Ох, Билли! — со смехом пожурила его жена.
— Нет, ничего подобного не случится. Мы на такое не способны. — Мистер Уайлдер подлил себе красного вина из графина. — Вдобавок, наша новая картина даже не комедия. Это будет серьезная картина. Мелодрама, близкая к трагедии. Вот почему этот сценарий причиняет мистеру Даймонду столько беспокойства.
Я взглянула на мистера Даймонда, действительно ли он обеспокоен, но по нему было трудно судить. (Всегда трудно, не только в нашу первую встречу.) Вид у него был задумчивый, меланхоличный и в общем непроницаемый, разве что он откровенно наслаждался стейком.
Внезапно Джилл поднялась с кресла:
— Мне нужно в туалет.
Заявление было настолько кратким и бесцеремонным, что Одри на секунду оторопела, но быстро пришла в себя:
— В дамскую комнату? Конечно же, это там, в конце зала.
Мистер Уайлдер также встал на ноги и промокнул губы салфеткой:
— Пожалуй, мне тоже не помешает наведаться в мужскую комнату. Идемте, я провожу вас.
Они удалились вдвоем, но мистер Уайлдер не добрался до мужской комнаты. По пути он остановился у столика, за которым сидел Аль Пачино; надо полагать, он изначально направлялся именно туда и вскоре увяз в продолжительной беседе с кинозвездой. Билли нависал над Пачино, и, разговаривая, они часто смеялись, вроде бы к обоюдному удовольствию.
Минуты через две к нашему столику подошел официант. С клочком бумаги, на котором Джилл нацарапала записку, адресованную мне.
— Ваша подруга просила передать, — сказал официант.
Развернув бумажку, я прочла:
Все плохо, и это невыносимо. Сегодня вечерам я уезжаю в Феникс со Стивеном. Прости, мне очень жаль.
Одри с Барбарой пристально наблюдали за тем, как расширяются мои глаза и вытягивается лицо, пока я читаю. Как она могла? Бросить меня в ресторане с четырьмя чужими людьми? Что я им скажу?
Правда виделась наиболее простым и достойным выходом из положения.
— Ей необходимо уехать, — сказала я.
Будучи дамами благовоспитанными, они и виду не подали, что мой ответ их не слишком удовлетворил.
— О боже! — воскликнула Одри. — Надеюсь, ничего серьезного.
— Она объяснила, почему уезжает? — спросила Барбара.
— Несколько дней назад она познакомилась с парнем, — ответила я. — И они безумно влюбились друг в друга. Сегодня вечером он возвращается домой. Она рванула следом за ним.
— Как неимоверно дерзко и романтично, — отозвалась Одри.
— Хотя вам от этого не легче, — заметила Барбара, за что я была ей благодарна.
Вернувшийся за столик мистер Уайлдер воспринял новость об исчезновении Джилл с полнейшим спокойствием (да и жалеть ему было особо не о чем — за весь вечер они с Джилл и словом не перемолвились). Вдобавок ему не терпелось рассказать о своей встрече с Аль Пачино.
— Ну и как прошло? — сухо, как всегда, осведомился Ици.
— Мы приятно побеседовали, — уклончиво ответил Билли.
— Надеюсь, он был польщен, когда ты остановился поболтать с ним, — сказала Одри.
— Насколько он был польщен, с уверенностью сказать не могу, но обо мне и мистере Даймонде он наслышан. И с нашими картинами хорошо знаком. — Повернувшись ко мне: — Вы, конечно, знаете мистера Пачино. Видели его в «Крестном отце»?
— Не видела, — призналась я.
— Замечательная картина. Я имею в виду вторую часть, ту, что вышла недавно. Блистательный фильм, один из лучших, виденных мною. — Далее он обращался ко всем сидящим за столом, при этом своего друга из поля зрения не выпускал, отслеживая его реакцию: — Нелегко было понять, что он говорит, он жевал гамбургер и что-то мямлил с набитым ртом. Мистер Пачино и в жизни говорит так же, как и на экране, а вы не знали? Дайте ему монолог Гамлета «Быть или не быть» — и все равно не поймете ни слова. И кстати, наш ресторан не гамбургерная. Мсье Шомей — наш шеф-повар — не умеет толком готовить гамбургеры. В меню их нет. Следовательно, Пачино пришлось сделать специальный заказ. Гляньте, сколько всего вы можете заказать здесь — буйабес, кассуле, потофе, — а он заказывает гамбургер! Его девушка извинилась за него. Сказала, что он неотесанный.
— Как ее зовут?
— Зовут ее Марта. Марта Келлер. Дама из Швейцарии. — Он недоуменно оглядел присутствующих. — Чудно, не находите? В Голливуде не так уж много швейцарцев. А швейцарских актрис и во всем мире не так уж много. Ни одной другой и припомнить не могу. Эта страна выпускает куда больше часов с кукушкой, чем актеров. — Затем, резко обернувшись ко мне: — Что стряслось с девочкой Фоли? Кто-то сказал ей, что у нас десерты невкусные?
— Нет, нет.
— Рад слышать. Потому что они очень вкусные. Давайте-ка снова заглянем в меню.
Он посмотрел по сторонам, щелкнул пальцами, и к нему подбежал официант. Я опять подумала о моем отце, милом скромном человеке за пятьдесят, который не сумел бы поймать взгляд официанта даже во спасение собственной жизни. А
