из крыши курятника льётся радостный стан раскидистой яблони. И по весне, в пору цветения, бело-розовое облако плывёт над сараем и никуда не уплывает. Лишь одну эту яблоню и можно отнести на счёт Гордея и то с большой натяжкой.
Однажды после лесных яблок Гордей поленился бежать в ночи далеко в бундесрат на огороде, присел — такого совесть не убьёт! — меж закутками.
И поднялась-возросла на том месте яблонька.
Понадобилось место под курятник. Глухой простор забили досками, надёрнули толь, оставив в крыше дыру для яблонева тела.
И растёт яблоня из курятника. Густо цветёт. Только яблоки её никто ни разу не пробовал.
Червивые, гнилые яблоки опадали быстро. Даже кабану Гордей не осмеливался их давать…
Вот такой выплавился из Гордея садовод.
А я мечтал растить хлеба.
Да ни колоска у меня не поднялось.
Эхма, мечты, мечты… Так и манит пустить лихими стишатами уличного варева:
Мечты, мечты, где ваша сладость?
Мечты ушли, осталась гадость…
Весь ералашка в том, что, кончив институт, я не стал агрономом.
Парадокс.
Видишь ли…
Покуда я заочно мучился именно на агронома, дома меня постоянно крутило в учениках, будто щепку в омуте, и потом уже, как самостоятельно хватнул дело в руки, — во всякую работу я был въедливый! — кем только ни терпужил! И пекарем, и каменщиком, и маляром, и стропальщиком, и плотником, и слесарем, и токарем, и охранником, и милиционером, и лесником, и линотипистом… За шесть институтских лет я добросовестно изучил-прощупал до глуби все эти рукомёсла. Ну не богатство ли это моё?
Tyт нужно немного отшагнуть назад.
Как я уже говорил, после матери отец поджанился на другой, и я отбыл из дому чужие считать углы. Наверно, совестно стало батыю. Выкупил мне отдельную поганенькую хатёшку. Так, одно название. Под соломенкой. Всеми ветрами прожигалась.
Навалилась зима.
Мне и вовсе худо.
Была у меня тоскливая постель, как у курсанта. Ни пуха ни пера. Даже тёплого одеяла не заводил. Конечно, я б наискал тугриков на одеяло. Но я из принципа не покупал его. Ещё разоспишься в тепле. А долго спать вредно. На стенке у изголовья у меня сидели рядышком под ржавыми кнопками вот эти две газетные вырезки. Это мои иконки.
(Первую заметку я показал Глебу, но он её выбросил.)
Врачи признали длительный сон опасным для жизни
Сон, длящийся более рекомендуемых 7−8 часов, повышает риск преждевременной смерти.
Это установили исследователи из Килского университета в Великобритании. Работа была опубликована в журнале Journal of the American Heart Association.
Ученые проанализировали данные 74 исследований, участниками которых стали более трех млн. людей. Оказалось, что те из них, кто спал около 10 часов в день, на 30 % больше были подвержены риску преждевременной смерти, чем те, кто спал около восьми.
Также десятичасовой сон на 56 % повышал риск смерти от инсульта и на 49 % — от сердечно-сосудистых заболеваний. Плохое качество сна повышало риск развития коронарной недостаточности на 44 %.
Отклонение от существующей нормы сна в большую или меньшую сторону повышает риск развития болезней сердца, поясняют исследователи. Они рекомендуют врачам обращать больше внимания на качество и количество часов сна при консультации пациентов.
Здоровый крепкий сон приводит к тяжёлым заболеваниям
Крепкий здоровый сон всегда считался источником новых сил. Однако любопытные британские ученые опровергли эту теорию. Как сообщает газета Daily Mail, именно во сне человек может приобрести целый букет болезней.
Если человек спит на спине, у него есть все шансы заполучить астму и проблемы с сердцем — объясняется это пониженным содержанием кислорода в крови.
Спящим на боку тоже не стоит радоваться. Им придется чаще обращаться к косметологам, поскольку при такой позе появляются морщины.
Если человек спит с подогнутыми коленями, ему понадобится помощь сразу нескольких врачей — боли в шее и мигрень практически обеспечены.
Шея пострадает и при сне на животе. Вдобавок будут неметь руки, а в определенных случаях можно свернуть еще и челюсть.
Что касается пар, любящих спать в обнимку, то у них спустя некоторое время начинают болеть и спина, и шея, и ноги, и руки.
Других вариантов сна у британских ученых не нашлось.
Плохо искали. Даже у себя дома. А у них же под носом, в Лондоне, дорогой товарищ Маркс вон нашёл. Сидячий. Но это, правда, всё равно его не спасло. Помер ведь вседорогой товарисч Маркс как отпетый тунеядец. Весна. Солнце. Народ кто где. Кто в поле. Кто у станка. А дорогой товарисч Маркс немного почитал за столом свою нудяшку «Капиталишко» и потянуло его накоротке отдохнуть. Прямо в кресле неосторожно сидя задремал, а там роковая дрёма плавно перетекла в сон, и товарисч неосмотрительно уснул. На минутку, как думалось. И то ли поленился проснуться, то ли просто забыл проснуться. И досвидос!
А ведь жутковато.
В каком же варианте спать безвредно?
Только в одном. Совсем не спать!
Совсем не получится. Ну, по минимуму надо ехать.
А минимум удобств гарантировал минимум сна.
Унырну под одеяла — у меня было целых два байковых! — обложусь для согрева всеми пятью кошками и до утра бедное сердце с холода дрожит. Дрожью я грелся и не давал себе разоспаться. Берёг себя для долгой жизни.
Воскресенья я ждал. Как Пасхи!
По воскресеньям были мужские банные дни.
В эти дни прилетал я в баню к открытию. К десяти. Уходил последним.
И так всю зиму.
Делал я это не потому, что был большой чистоха, а потому, что я не мог вынести дома морозину.
Бегал в баню греться.
Мда-а… Что и говорить, мёрз я тогда круто. Раз во сне мне был даже вещий голос с небес: «Хватит тут дрыжики продавать. Давай устраивайся в «Огни коммунизма» [40] старшим заместителем главного истопника. Минуту назад это место освободилось…»
По приказу небес я тут же проснулся и загоревал ещё пуще.
В Двориках же у нас крематория нету. И в Воронеже нету. Надо ехать в Москву. Да как же это я покину свои родные Дворики?
И не поехал я в Москву на тёплую работу.
Надо строиться!
За весну и лето рядом с отцовым чумом я поднял новый королевский домок, чем привёл в невозможное замешательство отца, соседей.
Об этом своём подвиге я не стыжусь сказать под момент.
Вот тут-то, на постройке своего детинца, [41] мне и понадобилось всё то, что
