ветра волосы Евы, – только Адама тебе не дождаться здесь, как и женщинам не получить ответа там.
– Адам не в раю? – Ева неподдельно испугалась.
– В раю, но не в этом.
– Я хочу к нему, – Ева закрыла глаза и ясно представила себе мужа рядом – она всегда делала так для управления желаниями. Затем она резко распахнула веки – пусто.
– Управление – земная сила, в раю это любовь, других рычагов здесь нет, – голос наполнился теплом: – Ева, ты в раю после вкушения яблока, Адам же – в раю до вкушения, между вами стена непонимания. Вы возвели ее для своих потомков.
– Но почему, – Ева готова была разрыдаться – нонсенс для сада.
– Ты спрашивала, что не так? Нужно было принять руку Адама, и сейчас вы пребывали бы вместе, – голос удалился так же внезапно, как и появился.
Ева осталась одна, и слезы ее, невиданные доселе под сводами дивных древ, вечно зеленых и плодоносящих, пали на Землю редким скупым дождем, что случается в тех краях раз в сто, а может быть, и двести лет, но которому никто не удивился, ибо люди под ним предавали раскаленным пескам тела усопших Адама и Евы.
***
Адам сразу же ощутил присутствие рая: тело, лишенное одежд и болячек, парящее невесомое чистое свободное сознание – будто и не было трехсот лет разлуки.
– Время – поразительная вещь, – не удержав своих восторгов, прокричал он что было сил.
– И спорить не о чем, друг мой, – эхом отдалось сверху.
Адам радостно воскликнул: «Отец!» и поднял голову. На ветвях фруктового древа, словно развалившись на подушках, возлежал Змий. Рептилия со свойственной ей ухмылкой прошипела:
– Отец сейчас в другом раю, беседует с Евой.
– В каком же раю, по-твоему, я? – Адам прекрасно помнил, что доверять изумрудным глазам нельзя.
– Мы с тобой в раю до вкушения, а они – после, – Змий свалился с ветки безвольным шнурком, зацепившись за нее в последний момент самым кончиком хвоста так, что его квадратная башка с высунутым беспокойным языком оказалась прямо напротив Адамова лица: – Кусай яблоко и отправляйся к ним.
– Ты опять за свое, – Адам улыбнулся, – не меняешь методов.
– А зачем? – Змий подтянул упругое тело обратно на ветвь – все работает.
– Обойдусь без яблока, научился договариваться со временем, – Адам горделиво подмигнул искусителю. Тот спиралью вытянулся вдоль своего ложа: – Ты знаешь такое время, а райское, – и он свернулся в кольцо, – таково.
– И что это значит? – не понимая, к чему клонит Змий, беспечно спросил Адам.
– Яблоко познания – точка отсчета, через которую не перепрыгнуть. Возвращение к отцу для Адама возможно только вместе с Евой. Все твои потомки, земные мужи, обречены на поиски Бога в отрыве от жен, а это скитания вечные и пустые. Целое разделилось на части не для того, чтобы обрести целостность частично, но воссоединением частей.
– Слова твои лживы, как и в тот раз, когда я отлепился от отца и был изгнан, – Адам глубоко и часто дышал: – Нет доверия речам твоим, таким же извилистым, как и тело твое. Найду отца, пусть сотру стопы свои до костей.
И, разъяренно сорвав несколько листьев с яблони, он отправился прочь. Змий сверкнул изумрудными бусинами и соскользнул по стволу в шелковистую траву, там, возле корней, свернулся клубком и прошипел себе под нос:
– Далеко не уйдешь в поисках своих, бродить тебе кругами около яблони вечно.
***
Бархан забвения слишком велик. Его покатый горб начинает закрывать солнце уже в полдень, но тень, обманчивым лепестком падающая к подножию, не приносит избавления от жары, и мужчина в стремлении к истине покидает иллюзорную зону комфорта, унося с собой возможности осуществить то, чего страстно желает женщина, входящая в этот миг в сумрак бархана с другой стороны, неся на руках младенца-Бога, свет истины, часть целого, дабы передать это тому, чью уходящую спину даже не успевает заметить.
– Где ты, Адам? – звучит голос Евы из-за стены райского сада.
– Где же ты, Ева? – вторит ей Адам оттуда же.
Над барханом взметается песчаный смерч, раскручивается, разворачивая свою плеть все шире и яростней, бросая вниз колкие золотистые хвосты отчужденности, уединения и горести. Жена носит в себе Бога, слышит глас его, но не видит, муж стремится к Богу, но видит его в искусителе и оттого слышит шипение, но не музыку; оба же они пребывают в страдании и недоумении, а причиной всему смещение во времени, ибо сойтись мужское и женское в единое божественное должны осознанием, но стоят спинами друг к другу, а меж ними пустило корни древо познания с яблоком раздора, и прежде Евы был Адам, но прежде Адама плод истины предложен был Еве, а кто из них первым вкусил мякоть его, уже не важно, ибо это и послужило смещением, ведь должны были вкушать вместе.
Когда же постигнет хоть один идущий простоту закона единения и, впустив в себя обе энергии (инь и ян), уравновесит их, рассыплется бархан забвения, расступятся пески самости и откроются останки первочеловеков – не кости полуистлевшие, но лики прекрасные и телеси юные, один подле другого, Адам и Ева, рука в руке.
Пролог
Она не вставала с постели третью неделю. Болезнь, не имевшая ни причудливого названия, ни внешних проявлений, съедала ее изнутри. Его любовь угасала на глазах, постепенно погружаясь в белое небытие, и тогда он пошел к Богу.
– Отдай ей все годы мои, что отпущены Тобой, день ко дню, до минутки, пусть живет она, а не я.
– Ты приносишь жертву искреннюю, – ответил Бог, – и Я не откажу в просьбе – все назначенное тебе достанется ей, завтрашнего дня для тебя уже нет.
Утром он открыл глаза и был поражен тому, что жив, а рядом, на посеревших простынях, лежала его любимая. Она не дышала.
– Господи, Ты обманул меня! – в ярости и безумии закричал он, припав к остывшему телу.
– Вослед за тобой приходила она и просила о том же, жертвуя веком своим для тебя, – невозмутимо ответил Бог. – Ей суждена была жизнь долгая, твой срок был до утра. Вместе со своей жертвой ты принес ей смерть, себе же забрал ее полвека. Живи теперь как посчитаешь нужным, но не проклиная Меня, ибо Я выполнил оба желания, что делаю всегда и для каждого.
Отшельник
Отшельничество – серьезная компетенция. А ну как уйти от людей, подальше в лес, да в одиночку соорудить себе жилище (здесь лучшим вариантом будет
