не следовало брать, несусь в класс. Уффф…мобильник на месте. Но…
Вдруг замечаю, что взяла не ту папку. Не те ноты. А значит, спеть хорошо не смогу.
Не раздумывая, бегу – на троллейбус и домой. Отчаянно спешу. Но троллейбус попадает в пробку.
Выхожу на своей остановке – уже не такая нарядная и гордая. Подхожу к дому и обнаруживаю, что потеряла ключи.
Понимаю, что нужно бежать обратно и попытаться спеть. Понятно, что нотами со мной никто не поделится. Но, может, наизусть?..
Решаю пройти к остановке более короткой дорогой. Через стройку.
Огромная стена из деревянных ящиков – раза в четыре выше меня. Бегу вдоль нее. И вдруг навстречу мне выезжает погрузчик.
Не просто выезжает – летит на огромной скорости, целясь своими длинными зубьями прямо в меня.
В ужасе еле-еле успеваю прижаться к этой стене из ящиков.
Погрузчик лихо разворачивается. Я вижу оскалившееся в ухмылке лицо водителя. Очень четко.
Вновь ревет мотор и погрузчик несется прямо на стену, к которой я прижалась. Врезается своими зубьями в ящики справа от меня – чуть выше моей головы. Ящики жалобно трещат, из них вываливаются огромные тюки. Я, по-прежнему прижавшись к стене, старательно уворачиваюсь от летящих тюков.
А погрузчик вновь ревет мотором и несется на стену. На этот раз нацелившись зубьями точно на меня.
Закрываю в ужасе лицо руками. Вот сейчас…сейчас он меня подцепит, как на вилку цепляют сосиску.... Обреченно жду удара и дикой боли…
…и просыпаюсь.
Всего лишь сон. Это был всего лишь сон.
ЧЕГО НЕ ДЕЛАЮТ ХОРОШИЕ ДЕВОЧКИ
Их знают как вежливых, воспитанных и деликатных.
Хорошие Девочки всегда корректны. Они не спорят – ведь по умолчанию собеседник всегда прав. Спорить – признак дурного тона.
Хорошие Девочки просят прощения. Всегда. Как так – не виновата? Ладно, всё равно проси прощения – не виновата здесь, но провинилась в чем-то другом. Споришь? То-то же.
Хорошим Девочкам незачем защищаться от нападений окружающих. Им нельзя злиться, нельзя высказать обидчику то, что они о нем думают.
Да, и Хорошие Девочки не обижаются. Не уходят, хлопнув дверью. Не плачут при всех. Нет, в подушку плакать тоже нельзя. И вообще – слёзы? Фу… как некрасиво!
Хорошие Девочки не кричат во весь голос. Следует говорить тихо, мягко. Как – не услышат? Кому надо, тот услышит. Нельзя обращать на себя лишнее внимание, это неприлично.
Хорошие Девочки не отказываются выполнить чью-то просьбу. Никогда. Что значит – обстоятельства? Важнее всего твой ближний!
Любить себя? Но каждый человек с рождения по умолчанию себя любит. Излишняя любовь к себе – эгоизм, крошка. Забудь о себе, помогай другим до потери сознания – так правильно, так ведут себя Хорошие Девочки.
А еще Хорошие Девочки не бывают в веселых компаниях. Не срываются с места только потому, что им захотелось попутешествовать. Не покупают шаурму в киоске, не пьют ледяную колу с больным горлом. И уж конечно, не борются за личное пространство, не отпихивают наглого соседа в автобусе, не ложатся спать тогда, когда захотелось. Не опаздывают – никогда, слышишь, никогда!
Хорошие Девочки не отпрашиваются с работы только потому, что болит голова. Сильно болит? Выпей таблетку! И вперед! А на выходных после таблетки – генеральную уборку! Ну и что, что болит – ты же не головой моешь пол.
Хорошие Девочки не покупают себе красивые вещи. Это расточительство. Лучше купить что-то другим. Да, можно и дорогое. Для других – всё самое лучшее, это правильно.
Долгое время я старалась быть Хорошей Девочкой.
Изо всех сил старалась.
Ребят, у меня не получилось.
Так что сегодня я посылаю с любовью подальше всех, кто хочет меня видеть Хорошей Девочкой.
Я буду такой, какой мне хочется быть.
КОГДА СВОЕЙ ЧУЖАЯ СТАНЕТ БОЛЬ
Боль бывает разная.
– И вот я объясняю ей, что не могу поехать на эту свадьбу! – мамин голос в трубке становится жестким. – Как я буду смотреть на то, что её сын – возвращается из армии, женится – вот и свадьба… а у моего сына этого никогда не будет, потому что сына уже нет!..
Голос жёсткий. Но за ним слышны слёзы. И огромная боль – боль нашей семьи, которой уже четыре года.
– Мам… – тихонько говорю и тут же замолкаю.
Я хочу сказать ей, что понимаю эту боль. Что и мне больно, когда мимо пробегают пятнадцатилетние мальчишки. Больно, когда встречаю двадцатилетних парней – таким бы мог быть мой брат, если бы не то ДТП…
Но я молчу. Потому что знаю: начну говорить – слёз будет больше. Мы вместе зальем эфир слезами в трубке.
Я не знаю, как себя вести, когда собеседник плачет от боли. Хоть душевной, хоть физической. Или даже не плачет, но я шкурой чувствую его боль.
Когда мне было 14, случилась одна неприятная история. В тот солнечный летний день дома мы с мамой были вдвоем. Нет – втроем, считая пса.
Этот огромный рыжий лохматый полукавказец мне никогда не внушал доверия. Но поскольку я всю жизнь боялась собак, мое мнение не учитывалось. Пан (так звали пса) считался верным сторожем.
Он был свободолюбивым псом. И в то утро в очередной раз отцепился и пошел гулять в огород между грядками. Я быстро сделала вид, что увлечена прополкой. Мама же решила его привязать.
Пан рыкнул предупреждающе, когда мама стала привязывать его на место. А услышав в ответ строгий выговор, рассвирепел. И вцепился маме в руку.
Очень быстро. Вода. Мамин крик. Бегом в дом. Аптечка. Где бинт? Антисептик? Ножницы?
Я никогда никому не делала перевязок. Школьные уроки ОБЖ у нас были лишь формальностью. Но, видимо, не случайно я перечитала почти все бабушкины медицинские книжки.
У мамы на руке – огромная рваная рана. Она сидит на диване и периодически начинает терять сознание от боли. Я должна сделать перевязку, срочно. Больше некому.
Повязку нужно
