чашку кофе. Когда он протянул кассирше пятидолларовую бумажку, она потребовала с него еще тринадцать центов налога, а сдачу положила не в протянутую руку, а грубо швырнула на прилавок. Словно он был весь покрыт бациллами. По дороге домой толпы, давящиеся в подземке, снующие взад-вперед на перекрестках, лавирующие в потоке автомобилей, изрекающие пошлые остроты, казались сплошной кучей зловонного мусора. Джордж уже одиннадцатую неделю искал работу. Жалованья Розалинды — она служила в большом универмаге и теперь, когда пасхальный бум закончился, работала всего шесть часов в день — не хватало даже на еду и плату за квартиру. Чендлерам уже пришлось заимствовать по пятьдесят долларов в месяц из своих сбережений.
Розалинда заслоняла собой дверь в их квартиру. Это рассердило Джорджа — он смертельно устал.
— Обожди, — сказала Розалинда, выставив вперед руку, чтобы продлить себе удовольствие. — Ты на этих днях видел кого-нибудь из Ирва? Подумай хорошенько.
— Его я никогда не вижу. А с миссис Ирва мы иногда едем вместе в лифте.
После первой встречи с миссис Ирва он больше не пытался вызвать ее на разговор. К тому же между обезумевшей полуголой жертвой того вечера и нынешней маленькой, плотно сбитой женщиной, с седыми прядями в волосах, с черными пуговками на блузке, с полоской оранжевой помады, заходящей за края верхней губы, было, казалось, так мало общего, что Джордж старался говорить с ней только о погоде и о беспорядке в доме, словно более важных тем для обсуждения у них не было.
— Это что еще за фокусы? — спросил Джордж Розалинду, которая с выражением бессмысленной веселости на лице остановилась у входа в квартиру.
— Воззри, эфенди! — провозгласила она, распахивая дверь.
Вся комната была заполнена цветами. Белые, красные, желтые цветы были везде — высокие стебли неподвижно стояли в вазах, кувшинах и мусорных ведрах; связки цветов лежали навалом на столах, на стульях и на полу. Джордж никогда не знал названий цветов, даже самых обыкновенных, наиболее часто встречающихся в повседневной жизни, тем более этих, подчеркнуто декоративных, торжественно выставленных на всеобщее обозрение. Их удлиненные бессмысленные вычурные физиономии излучали благолепие. По комнате разливалась прохлада, словно в цветочном магазине.
— Их привезли в огромном фургоне. Миссис Ирва сказала, что вчера вечером ими были украшены банкетные столы, а после банкета администратор велел отдать их шеф-повару, и мистер Ирва решил подарить их нам. В знак того, что между нашими семьями нет никаких недоразумений, — так мне миссис Ирва сказала.
Джордж в изумлении застыл на месте. Вливаясь в мозг через глаза, лавина цветов смыла из головы все мысли. Потом, когда в чужой вонючей Басре тоскующая по родине супружеская пара пыталась вспомнить Америку, перед умственным взором Джорджа мгновенно вставало нагромождение этих идиотских красавцев.
Как большинство счастливых пар, они были выходцами из Центральных штатов. Тайны этого города сблизили их еще теснее. Когда на его конторке зазвонил телефон, он сразу догадался, что это она.
— Джим? Слушай. Произошло нечто ужасное.
— Что? — Голос у него сорвался. Перед глазами встала жуткая картина — под стройными редкими деревьями, окаймляющими 10-ю улицу, на его жену и дочку нападают подростки, бродяги, угольщики… О, если бы любовь была чем-то осязаемым, если бы на свете существовало волшебство и можно было начертить волшебной палочкой круг безопасности и надежно спрятать их туда, хотя они находились на 10-й улице недалеко от Пятой авеню, а он сорока кварталами севернее…
— Вообще-то, ничего ужасного, просто я очень расстроилась. Мы с Мартой только вернулись из Парка, и я готовила чай…
— О-о-х… Ну и?…
— …и тут снизу раздался звонок. И я не знала, кто мог к нам прийти, но все равно нажала кнопку и вышла на площадку, а там молодой негр. Странно, конечно, но он был ужасно испуганный и ниже меня ростом. И вот я стою у перил, а он стоит посреди лестницы и рассказывает, как он привез сюда всю свою семью из Северной Каролины на чужом грузовике, а потом они нашли человека, который сдает им комнату, но у них нет никакой мебели и им нечего есть. Вообще-то, я не совсем поняла, что он говорил… — Тут ее голос прервался.
— Бедняжечка Лиз. Ничего страшного. Он и не надеялся, что ты поймешь.
— Он все твердил про свою жену, но я опять ничего не поняла.
— Но теперь-то у тебя все в порядке?
— Конечно в порядке, ты только дай мне договорить.
— Ты плачешь?
— Да, все это так ужасно странно.
— Он что-нибудь сделал?
— Ничего он не сделал. Он вел себя очень прилично. Он только спрашивал, нет ли у меня для него какой-нибудь работы. Сказал, что прошел по всей 10-й улице, звонил во все двери, но никто ему не открыл.
— Но у нас нет для него никакой работы.
— Я так и сказала. Я дала ему десять долларов и извинилась, что в доме больше нет денег. У меня и правда больше не было.
— Прекрасно. Ты очень правильно поступила.
— Ты не сердишься?
— Конечно нет. Ты говоришь, бедняга приехал на грузовике? — Джеймс испытал облегчение — тень угольщика рассеялась, волшебство сработало. А то по голосу Лиз ему на мгновенье показалось, что этот молодой негр и сейчас стоит посреди квартиры и держит Марту, сидящую на диване, за горло.
— Понимаешь, теперь у нас не осталось денег на уик-енд, — продолжала Лиз, — а ведь завтра вечером придет Дженис, чтоб отпустить нас в кино, а потом еще в воскресенье Бриджесы приедут. Ты же знаешь, какой у нее аппетит. Ты в банк зашел?
— Ах ты, черт. Совсем забыл.
— Но как же так, м-и-и-и-ленький?
— Я привык, что дома всегда куча денег. — (Так и было.) — Ничего, может, мне и тут по чеку дадут.
— Думаешь, дадут? Он был такой ужасно несчастный, и я не могла понять — жулик он или нет.
— Какая разница? Даже если и жулик, ему, видно, позарез нужны были деньги. Жуликам тоже нужны деньги.
— Так думаешь, тебе по чеку дадут?
— Наверняка. Они меня любят.
— Но самое ужасное я тебе еще не рассказала. Когда я дала ему эту десятку, он заявил, что хочет поблагодарить тебя, он просто ужасно интересовался тобой, а я ему говорю: хорошо, но только по субботам мы целый день ходим туда-сюда, а он отвечает: ну ладно, тогда я вечером зайду. Он на самом деле хочет тебя поблагодарить.
— Ну да.
— Я ему сказала, что мы собираемся в кино, а он говорит, что зайдет
