и легла рядом, не в силах справиться с ударами сердца. Он поцеловал ее — этот невинный поцелуй потряс ее до глубины души, — а потом продолжал целовать, медленно раздевая поразительно ловкими движениями пальцев, пока оба не соскользнули в бездну счастья.
Проснувшись в зыбком свете едва забрезжившей зари, Анна Магдалена долго не понимала, кто она, где находится и с кем, но потом увидела рядом с собой совершенно голого мужчину, который спал на спине, сложив руки на груди, и дышал, словно младенец в колыбели. Указательным пальцем она осторожно погладила покрытую курчавой порослью обветренную кожу. Тело у него было не молодое, но ухоженное, и лаской он наслаждался с закрытыми глазами и тем самообладанием, которое выказывал вчера вечером, пока любовь не разметала его в пух и прах.
— А теперь серьезно, — вдруг сказал он. — Как тебя зовут?
Она сымпровизировала:
— Перпетуа.
— Это несчастная святая, которую затоптала насмерть корова, — мгновенно парировал он.
Она удивилась и спросила, откуда ему это известно.
— Я епископ, — ответил он.
Ее обдало смертным холодом. Она вспомнила весь ужин, его изысканную речь, его невыраженные вкусы, и не нашла ничего, что позволило бы сомневаться в правдивости ответа. Точнее, сейчас с точностью подтвердились все ее тогдашние мысли о нем. Он почувствовал ее замешательство, открыл глаза и с любопытством спросил:
— Что ты имеешь против нас?
— Против кого?
— Против епископов.
Он расхохотался, довольный своим розыгрышем, но тут же осекся, поняв, что это было неуместно, и принялся покрывать ее тело долгими покаянными поцелуями. В качестве, вероятно, епитимьи рассказал ей другую версию своей жизни. Он много где работал и не имел постоянного места жительства, потому что основной доход его составляла торговля морскими страховками одной компании со штаб-квартирой в Кюрасао, а на острове бывал несколько раз в год по долгу службы. Сначала его сила убеждения едва не сломила ее, но потом она все-таки решила, что в третий раз стать счастливой этой ночью уже не успеет.
— У меня паром уйдет, — сказала она.
— Неважно, — ответил он. — Завтра уедем вместе.
Он пообещал ей сказочный день и еще много дней в будущем, ведь ему нужно возвращаться сюда по меньшей мере два раза в год, и всегда можно подгадать под август. Она жадно слушала, всем сердцем этого желая, но нашла в себе силы не казаться такой вертихвосткой, как он, возможно, думал. Вдруг она вспомнила, что и впрямь может опоздать на паром, выскочила из кровати и на прощание быстро поцеловала его. Он поймал ее за руку.
— Так когда же, — настойчиво спросил он, — мы увидимся в следующий раз?
— Никогда, — бросила она и шутливо добавила: — Это не по-божески.
На цыпочках вбежала в ванную и заперлась на щеколду, не слушая обещаний, которыми он сыпал, одеваясь. Включила воду, и тут он постучал, чтобы окончательно попрощаться.
— Я кое-что оставил тебе в книге, — сказал он.
Ее, словно молния, пронзило зловещее предчувствие. Она не отважилась поблагодарить или спросить, что именно он оставил, потому что боялась услышать ответ, но, как только за ним захлопнулась дверь, выскочила из ванной голая и в мыле и бросилась к книге на тумбочке. Какое облегчение! Там оказалась визитка, чтобы при желании найти его. Она не порвала ее, как порвала бы визитку любого другого, а оставила между страниц, пока не найдется место понадежнее.
Стояла обычная для карибского августа среда, море лежало неподвижно, парящие чайки рассекали легкий ветерок. Анна Магдалена Бах придвинула шезлонг к перилам парома и открыла книгу Даниэля Дефо на странице, заложенной визиткой, но не смогла сосредоточиться. В который раз она не нашла ничего интересного в данных вчерашнего мужчины: голландских имени и фамилии, адресе и шестизначном телефоне некоей компании в Кюрасао, оказывающей технические услуги. Перечитала визитку, пытаясь вообразить призрачного героя ее счастливой ночи в реальной жизни. Со времен первого августовского любовника она взяла за правило не оставлять следов, чреватых подозрениями у нее дома, поэтому порвала визитку на мелкие кусочки и пустила по ласковому к чайкам ветру.
Вернувшись, она многое поняла. Едва переступив порог в пять вечера, подметила, какой чужой чувствует себя среди своих. Дочь привыкла к монастырской жизни, подстроила ее под свой естественный образ существования и за семейным столом появлялась все реже и реже. У сына все время уходило на бесконечно сменявшихся девушек и бесчисленные творческие начинания. Муж, фанатик своей профессии и неисправимый дамский угодник, теперь бывал нечастым гостем в ее постели. Как ни странно, Анна Магдалена постепенно разочаровывалась и в острове, который не подарил ей ни одного надежного мужчины среди всех тех, случайных, кого она успела попробовать недолгими августовскими ночами. Страшилась она, скорее, не возможной измены мужа, а его внезапного озарения: вдруг он поймет, что она делала на острове? О своих поездках она старалась вообще не говорить, чтобы ему не пришло в голову отправиться в следующем году с ней и чтобы не заронить лишних подозрений: они у мужчин возникают нечасто, зато почти всегда подтверждаются.
Это были простые годы, когда не находилось времени и поводов для предательств и опасений, и она строго вела учет циклам их рутинной любви. Если Анна Магдалена с мужем куда-то выезжали из города, она всегда на всякий случай брала с собой презервативы. Однажды у нее все же кольнуло в сердце, когда он явился в особенно странном виде, и она задумалась не только о возможных изменах в этом году, но и всех прошлых. Она следила за ним, проверяла даже швы карманов и впервые начала обнюхивать перед стиркой его одежду. В мае ей приснился последний любовник, и с тех пор она не находила себе места и не могла дышать от тревоги. Она прокляла тот час, когда порвала его визитку, и чувствовала, что счастье сможет испытать с ним одним, — пусть даже только на острове. Ее состояние было таким очевидным, что муж прямо сказал: «С тобой что-то не так».
От ужаса она перестала спать по ночам, но, казалось, по-прежнему не до конца осознавала, насколько изменилась со времен первых поездок. Ей никогда не приходило в голову, что она может случайно повстречать кого-то из своих сообщников — пока однажды на свадьбе ее кум Акилес Коронадо не напился и не отпустил пару намеков, которые любой присутствующий мог бы разгадать без всякого труда. Некоторое время спустя она обедала с тремя подругами в самом роскошном ресторане города, и вдруг ей показался знакомым
