одобрил он и стал двигаться в том же ритме, механически и совершенно тупо.
О господи! — думала Хоуп. О Ники, Дорси!.. И вдруг поняла, что держит в руках: его джинсы! И ее пальцы, ставшие неожиданно мудрыми и ловкими, точно пальцы слепого, способного читать шрифт Брайля, мгновенно обнаружили молнию и двинулись дальше, перебрали мелочь в кармане, скользнули вдоль ремня…
— Да, да, да! — приговаривал Орен Рэт.
Овцы, думала Хоуп, и еще одна телочка… Да соберись же ты! — прикрикнула она на себя.
— Не разговаривай! — предупредил ее Орен Рэт. Но ее пальцы уже нашли его — длинный, тяжелый нож в кожаных ножнах. Вот это маленький крючок, сообщили ей пальцы, а это металлическая застежка. А это — наконец-то! — рукоятка, костяная рукоятка рыбацкого ножа, которым он порезал ее сынишку…
Порез у Ники на щеке был неглубоким, но всем хотелось понять, откуда он взялся. Сам Ники говорил еще плоховато и ничего объяснить не мог. Ему очень нравилось рассматривать в зеркало свою мордашку с тонким красным полумесяцем на скуле, который уже успел подсохнуть.
— Это было что-то очень острое, — сказал полицейским врач.
Марго, соседка, решила заодно вызвать и врача, когда обнаружила у ребенка кровь на лице. Полицейские обнаружили еще кровь: в спальне, на бело-кремовом покрывале. Это привело их в замешательство; в спальне не осталось никаких следов насилия, к тому же Марго видела, как миссис Стэндиш уезжала и выглядела при этом вполне нормально. На самом деле кровь капнула из прикушенной губы Хоуп, когда Орен Рэт боднул ее головой, — но как им было узнать об этом? Марго подумала, что Хоуп, возможно, занималась с кем-то сексом, но высказывать подобные предположения не стала. Дорси Стэндиш от потрясения вообще не мог рассуждать нормально. Полицейские же считали, что времени на секс у похитителя и жертвы просто не было. Доктор уверенно заявил, что порез на щеке Ники никак не связан ни с ударом, ни с падением со стульчика.
— Это или бритва, — сказал он, — или очень острый нож.
Полицейский инспектор, плотный, кругленький, цветущий мужчина, которому до пенсии оставалось не больше года, обнаружил в спальне перерезанный телефонный провод.
— Это нож, — сказал он. — Очень острый и довольно тяжелый нож.
Звали полицейского инспектора Арден Бензенхавер; когда-то он служил начальником полиции в Толидо, но там его методы сочли слишком неортодоксальными.
Он указал на щеку Ники.
— Это очень легкое касательное ранение, нанесенное тем же ножом. — И он показал, как можно нанести такое ранение. — Вряд ли, правда, тут кругом валяются специальные шпионские ножи, так что, скорее всего, нож был охотничий или рыбацкий.
Марго, как могла, описала Орена Рэта, сказала, что он самый обычный молодой фермер на обычном фермерском грузовике, только вот цвет у грузовика странный, бирюзовый — явный результат неестественного влияния города и университета. К сожалению, растрепанные чувства не позволили Дорси Стэндишу как-то соотнести это сообщение с тем бирюзовым грузовиком, который он видел на перекрестке, или вспомнить женщину в кабине бирюзового грузовика, которая показалась ему немного похожей на Хоуп.
— А они никакой записки не оставили? — спросил Дорси с тайной надеждой. Арден Бензенхавер так и уставился на него. Доктор смотрел в пол. — Ну, знаете, насчет выкупа? — продолжал Дорси Стэндиш. Он был человеком начитанным и, разумеется, цеплялся прежде всего за книжный вариант. Ведь кто-то, думал он, уже произносил слово «похищение»; а разве в случае похищения не требуют выкуп?
— Нет, мистер Стэндиш, никакой записки они не оставили, — сказал Бензенхавер. — И на обычное похищение с целью выкупа это совсем не похоже.
— Они были в спальне, когда я обнаружила Ники под дверью, — сказала Марго. — Но когда Хоуп уезжала, она, по-моему, была в порядке, честное слово, Дорси. Я сама ее видела.
Они не стали рассказывать Стэндишу о трусиках Хоуп, валявшихся на полу, и о том, что не сумели отыскать ее бюстгальтер (хотя Марго заверила Ардена Бензенхавера, что миссис Стэндиш из тех женщин, которые всегда носят бюстгальтер). А еще Хоуп уехала из дому босиком; это они тоже знали. И Марго видела на том молодом фермере одну из рубашек Дорси. К сожалению, она запомнила только часть номера грузовика: номер был местный, коммерческий, и первые две цифры говорили, что он откуда-то из сельской глубинки, но все цифры она разобрать не сумела: задний номер был сплошь заляпан грязью, а передний вообще отсутствовал.
— Мы их найдем, — сказал Арден Бензенхавер. — Тут бирюзовые грузовики не слишком часто попадаются. Сельские шерифы, возможно, отлично его знают.
— Ники, скажи папе, что здесь случилось? — вдруг спросил у сынишки Дорси Стэндиш и усадил малыша к себе на колени. — Что случилось с мамочкой? — Мальчик показал за окно. — Значит, он собирался ее изнасиловать? — спросил Дорси Стэндиш, оборачиваясь к остальным.
— Дорси, погоди, не волнуйся так, скоро мы все узнаем, — уговаривала его Марго.
— Ждать? — удивился Стэндиш.
— Вы уж извините мне подобный вопрос, — обратился к нему Арден Бензенхавер, — но не встречалась ли ваша жена в последнее время с другим мужчиной? Ну, вы знаете…
Стэндиш на этот вопрос не ответил, но, похоже, всерьез призадумался.
— Нет, не встречалась, — сказала Бензенхаверу Марго. — Абсолютно ни с кем.
— Я задал вопрос мистеру Стэндишу! — мягко остановил ее Бензенхавер.
— Господи! — вырвалось у Марго.
— Нет, думаю, она этого не делала, — сказал инспектору Стэндиш.
— Ну конечно же не делала, Дорси! — воскликнула Марго. — Давай-ка сходим с Ники на прогулку, — сказала она ему.
Марго была женщиной очень деловой, вечно занятой, и Хоуп очень ее любила. Она сновала в дом и из дома раз по пять на дню и все время что-то доделывала; дважды в год она отключала и снова подключала телефон — это здорово смахивало на тщетные попытки иных людей бросить курить. У Марго были и свои дети, но значительно старше Ники; они целый день находились в школе, так что она часто и с удовольствием присматривала за малышом, чтобы немного разгрузить Хоуп. Дорси Стэндиш воспринимал присутствие Марго в своем доме как нечто само собой разумеющееся, и, хотя прекрасно сознавал ее доброту и великодушие, эти качества отнюдь не привлекали его внимания. А Марго, как он понял сейчас, внешней привлекательностью не отличалась. Сексуально она непривлекательна, думал он, и горькое чувство поднялось в душе Дорси Стэндиша: он думал о том, что никто никогда даже не попытается изнасиловать Марго, тогда как Хоуп, такая красивая и милая, всегда привлекала мужчин. И любой мог пожелать ее.
На сей счет Дорси Стэндиш глубоко заблуждался; он не знал о насилии самого главного — того, что жертва
