28 января (10 февраля) 1901 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: с датой «27 января 1901 г.» — Записки ГБЛ, вып. VIII, стр. 24. Дата уточнена в ПССП, т. XIX, стр. 32.
Открытка. Датируется по почтовым штемпелям: Firenze. 11.2.01; Таганрог. 3 II.1901 и помете Чехова «воскресенье», приходившееся на 28 января 1901 г.
Ответ на письмо Г. М. Чехова от 17 января 1901 г. (ГБЛ).
Спасибо тебе за письмо и за поздравление… — Г. М. Чехов писал: «Я только на сих днях узнал от Володи, который был на праздниках в Москве и в Петербурге у Александра с первым визитом, что ты все еще отдыхаешь на берегу Южной Франции. А сегодня в день пре<подобного> Антония я вспомнил, что ты именинник и будет тебе приятно, как и каждому из нас, получить обычный привет из земли родной. Итак поздравляем тебя с сороковой годовщиной, если я не ошибаюсь».
3283. О. Л. КНИППЕР
29 января (11 февраля) 1901 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 96.
Датируется по содержанию (пребывание во Флоренции, куда Чехов приехал 28 января 1901 г. — см. его письмо Г. М. Чехову от 28 января) и помете Чехова «понедельник», который приходился на 29 января 1901 г.
Ответ на письма О. Л. Книппер от 22 и 23 января 1901 г.; Книппер ответила 5 февраля (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 293–295 и 309–312).
«Три сестры» уже шли? — В письме от 29 января 1901 г. Книппер писала о предстоящей премьере: «Сегодня днем беседовали о генеральной, вечером я прошла всю роль начисто с Немировичем, и 31-го играем!!! Страшно, страшно… Как я играю — не сумею тебе сказать, другие расскажут, а про себя не умею. Билеты все разобраны уже, были слезы, стоны, жалобы около кассы, т. к. немногим досталось счастье быть на первом спектакле» (там же, стр. 302).
5 февраля Книппер сообщала о премьере «Трех сестер»: «По всей Москве только и разговору, что „Три сестры“. Одним словом, успех Чехова и успех нашего театра. Сегодня вышло окончание рецензии Фейгина — завтра я вышлю тебе несколько рецензий — почитай, милый мой. Про твою собаку написали в „Новом времени“, что г-жа Книппер и Громов выделялись из общего превосходного ансамбля — славно? Фейгин и Рокшанин меня похвалили. Я с любовью играю свою роль в пьесе, кот<орую> написал мой, мой Антонио-иеромонах. Сегодня отыграли в 3-й раз; жарим теперь „Сестер“ три дня сряду, играем хорошо, честное слово, ты бы порадовался. Тото! <…> Как мне больно, что ты не видишь, как я играю Машу. С какой бы радостью я играла бы тебе ее! Мои все довольны мной. Сегодня после моих рыданий, после лукоморья, когда слышна музыка, и мы стоим у забора, — у меня текли слезы. А в прошлый раз произошел курьез: я должна была сказать „я больше не плачу“ — помнишь, когда уже начинаются у нее путаться мысли? Я вместо этого сказала: „Я уже больше не пью“ — совершенно бессознательно. Вишневский дальше молчит, а на его реплику дают выстрел, он <…> не мог догадаться, что я не то сказала, а я мучаюсь, что не слышу выстрела и иду дальше; ну, потом устроилось. А я правда испугалась, не схожу ли с ума — хочу сказать одно, а вышло другое».
Ты не в духе? — Книппер писала 23 января: «Уже второй день нет писем от тебя, милый мой, родной мой! Мне скучно без них; когда я прихожу из театра, то шныряю по всем столам и углам — нет ли чего из Ниццы? Я хожу какая-то странная, расстроенная и часто раздражительная. Сама с собой не остаюсь ни на минуту, а это отвратительно. У меня от этого характер на время портится».
Ведь она, как ты пишешь, переменила квартиру. — В письме от 22 января Книппер сообщала: «Ночевала я у Маши, в новой квартире — там очень уютно, точно в деревне, тишина, симпатично». М. П. Чехова в письме от 22 января 1901 г. также извещала брата: «Я переехала на другую квартиру: две комнаты, светлая передняя, большая кухня, канализация и проведенная вода. За 28 руб. в месяц, без контракта. Устроилась еще уютнее, чем у Шешкова. Спиридоновка, дом Раевской. Рядом с Саввой Морозовым» (Письма М. Чеховой, стр. 170).
3284. В. С. МИРОЛЮБОВУ
2(15) февраля 1901 г.
Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XIX, стр. 33.
Открытка. Год устанавливается по почтовому штемпелю: 15.2.01.
В. С. Миролюбов ответил телеграммой от 4(17) февраля 1901 г. (ГБЛ).
…телеграфируйте по адресу: Roma, Hôtel Russie. — В ответной телеграмме, посланной Миролюбивым в Рим, сообщалось: «Domani parto aspettate» <«Завтра выезжаю. Ждите.»>
Отлично бы проехались по Корфу. — Эта поездка не состоялась.
Со мной Максим Ковалевский. — М. М. Ковалевский вспоминал о пребывании с Чеховым в Риме: «В первый день великого поста <т. е. 6 февраля> мы попали с ним в собор св. Петра на процессию, смысл которой тот, чтобы, так сказать, выправить дух карнавала. Выходя из храма, я спросил Чехова: „А как бы Вы изобразили эту процессию в Вашем рассказе?“ — „Что сказать о ней, — ответил он, — самое большее: тянулась глупая процессия“» (Летопись, стр. 653).
3285. О. Л. КНИППЕР
2(15) февраля 1901 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 96–97.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 23 января 1901 г.; Книппер ответила 8 февраля (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 294–295 и 314–315).
…моя пьеса, которая провалилась. О ней ни слуху ни духу… — Посланная Книппер телеграмма сейчас же после премьеры «Трех сестер» 31 января 1901 г. («Большой успех. Обнимаю моего дорогого. Ольга» — там же, стр. 304) не была своевременно получена Чеховым, находившимся в дороге, точно так же как и телеграмма Вл. И. Немировича-Данченко, посланная 1 февраля. Чехов получил поздравительные телеграммы по поводу первого представления «Трех сестер» уже по возвращении в Ялту (они были адресованы в Алжир до востребования). В ответном письме Книппер сообщала: «„Сестры“ гремят. Вчера после 4-го акта овации».
…какая чудесная страна эта Италия! — 8 февраля Книппер писала: «Наслаждайся Италией — какой полной, полной жизнью можно там жить — и природа, и поэзия, и история! Там лихорадит от дум об угасших жизнях… Но больше всего обаяния, по крайней мере для меня, это во Флоренции, правда или нет?»
Я теперь совершенно здоров ~ Не беспокойся… — В письме от 19 января Книппер беспокоилась о здоровье Чехова. 23 января она спрашивала: «Нашел мою телеграмму от 17-го янв. или не искал? Как я рада, что ты опять здоров. Отчего ты мне не пишешь, что с тобой было, Антон? Меня это огорчает. Мне тогда кажется, что ты ко мне охладеваешь».
…и написал ему. — См. предыдущее письмо*.
…я в Италии уже четвертый раз. — Чехов не вполне точен: четвертый раз он был вообще за границей, собственно же в Италии — третий. Первый раз (в марте — апреле 1891 г.) он посетил Венецию, Флоренцию, Неаполь, Рим и др.; во второй раз в сентябре — октябре 1894 г. — Милан, Геную; с начала сентября 1897 г. по конец апреля 1898 г. он прожил во Франции (в Биаррице, Париже, а более всего — в Ницце), но в Италию не заезжал.
Получил письмо от Немировича: он тебя хвалит. — В письме Вл. И. Немировича-Данченко, написанном 22 января, вскоре после приезда его из Ниццы в Москву, давалась характеристика всем участникам спектакля «Три сестры». «Актеры все овладели тоном, — писал Немирович. — Калужский, очень милый и неглупый толстяк в первых актах, нервен, жалок и трогателен в 3-м и особенно дорог моей душе в последнем. Савицкая прирожденная директриса гимназии. Все ее взгляды, морали, деликатность в отношениях, отцветшие чувства — все получило верное выражение. Иначе, чем директрисой, она кончить не может. Недостает еще чисто актерской выразительности, но это дело последнее. Оно придет. Книппер очень интересна по тону, который хорошо схватила. Еще не овладела силой темперамента, не совсем близка к этому. Будет из ее лучших ролей. Желябужская чуть повторяет „Одиноких“, но трогательна, мила и делает большое впечатление. Алексеева — выше похвал, оригинальна, проста. Особенно ясно подчеркивает мысль, что несколько прекрасных людей могут оказаться в лапах самой заурядной пошлой женщины. И даже без всяких страстей. Самарова плачет настоящими слезами. Алексеева (Ольга) типична в горничной. Вершинин… Судьбинин сменен. Качалов приятен, но ординарен. Он очень хорошо играл бы Тузенбаха, если бы ты меня послушался и отдал ему. Но и Вершинин он недурной, только жидок. Алексеев читал мне роль. Интересно очень. Завтра он вступает в пьесу. Мейерхольд выжимает, бедный, все соки из себя, чтобы дать жизнерадостность и отделаться от театральной рутины. Труд все преодолевает, и в конце концов он будет хорош. Артем — выше моих ожиданий. Вишневский играет самого себя без всяких прикрас, приносит большую жертву искусству и потому хорош. Сегодня я в духе, я совсем поверил в пьесу» (Избранные письма, стр. 231–232).
