и во время следствия и суда особо подчеркивалась
непреднамеренность убийства. Адвокат так и сказал: мальчики хотели «всего лишь изнасиловать миссис Бензенхавер, а не изнасиловать и убить». И Ардена Бензенхавера взбесило именно это выражение: «всего лишь изнасиловать», словно взятое из фразы: «Она была всего лишь изнасилована, счастливица! Какое чудо, что ее не убили!»
— Хорошо, что вы его убили, — шепнул он Хоуп Стэндиш. — Мы бы все равно не смогли наказать его должным образом. Во всяком случае, так, как он заслуживал. Вы молодец! Вы все сделали правильно.
Хоуп ожидала от полиции совсем иного отношения к себе и гораздо более строгого расследования. Во всяком случае, более недоверчивого полицейского и, безусловно, совершенно не похожего на Ардена Бензенхавера. И она была благодарна Ардену Бензенхаверу уже за то, что он оказался человеком пожилым, явно за шестьдесят, явно уже далеким от всяких мыслей о сексе — он годился ей в дядюшки, а то и в дедушки. Она сказала, что ей лучше, что все в порядке, а когда наконец выпрямилась и отстранилась от него, то увидела, что испачкала ему кровью воротник рубашки и щеку, но Бензенхавер или не заметил, или ему было не до того.
— Ладно, давай показывай, — сказал Бензенхавер помощнику шерифа, но сперва опять ласково улыбнулся Хоуп. И молодой человек повел его к кабине грузовика.
— О господи! — причитал водитель увязнувшего автомобиля. — Господь всемогущий, взгляни, что же такое творится? Нет, вы только посмотрите! По-моему, это его печень? Разве печень выглядит не так?
Пилот вертолета только крякнул в немом изумлении, и Бензенхавер, схватив обоих за плечи, довольно грубо отвел прочь от грузовика. Они двинулись было к заднему борту кузова, где приходила в себя Хоуп, но Бензенхавер прошипел:
— Держитесь подальше от миссис Стэндиш! И от грузовика тоже. Ступайте и сообщите в участок, где мы находимся, — сказал он пилоту. — Здесь понадобится карета «скорой помощи» или, скорее, труповозка. А миссис Стэндиш мы с собой заберем.
— Да его же в пластиковый мешок собирать придется! — сказал помощник шерифа, указывая на Орена Рэта. — Она же его буквально на куски раскромсала!
— Я и сам прекрасно вижу, — сказал Арден Бензенхавер и, заглянув в кабину, восхищенно присвистнул.
Помощник шерифа с любопытством посмотрел на него и спросил:
— Он что, как раз этим занимался, когда она…
— Вот именно! — оборвал его Бензенхавер и преспокойно сунул руку в ужасное месиво возле педали газа. Он искал на полу возле пассажирского сиденья тот самый нож. Нашел, внимательно его осмотрел, а потом, завернув в платок, сунул в карман.
— Послушайте, — прошептал пилот тоном заговорщика, — вы когда-нибудь видели, чтобы насильник надевал презерватив?
— Встречается это действительно нечасто, — спокойно сказал Бензенхавер, — однако такие случаи отмечены.
— Мне это тоже показалось странным, — сказал помощник шерифа. Он изумленно смотрел, как Бензенхавер перевязывает кондом, снимает его, не пролив ни капли, и смотрит на свет. Презерватив был надут, точно теннисный мяч. Но не протекал. Он был полон крови.
Бензенхавер с чрезвычайно довольным видом завязал конец презерватива узлом, словно воздушный шарик, и зашвырнул далеко в бобовое поле, так что он исчез из виду.
— Я не желаю, чтобы кому-нибудь пришло в голову, что это могло не быть изнасилованием, — ласково сказал Бензенхавер помощнику шерифа. — Понятно?
Ответа он ждать не стал, повернулся и пошел за грузовик к миссис Стэндиш.
— Сколько ему было лет… этому парню? — спросила Хоуп.
— Вполне взрослый, — ответил Бензенхавер. — Лет двадцать пять или двадцать шесть. — Он не хотел, чтобы хоть какая-то мелочь смутила эту женщину, умалила ее героизм — особенно в его глазах. Он махнул рукой пилоту, подзывая его к себе, и они вместе помогли миссис Стэндиш сесть в вертолет. Потом Бензенхавер подошел к помощнику шерифа: предстояло кое-что с ним выяснить. — Вы останетесь здесь с убитым и этим горе-водителем, — сказал он.
— Я хороший водитель! — возмутился этот бедолага. — Господи, если бы вы только видели эту даму там, на дороге…
— И никого к грузовику не подпускайте, — словно не слыша его, продолжал Бензенхавер.
На дороге валялась рубашка, принадлежавшая мужу миссис Стэндиш; Бензенхавер подобрал ее и рысцой поспешил к вертолету, маленький, толстенький, смешно переваливаясь на ходу. Оставшиеся двое смотрели, как он забирается в вертолет и вертолет поднимается в небо. Нежаркое весеннее солнце, казалось, улетело вместе с ним, и мужчинам у грузовика вдруг стало холодно и неуютно, но деться им было некуда. Прятаться от ветра в грузовике им и в голову не приходило, а чтобы забраться во вторую машину, пришлось бы сперва долго месить грязь на поле. Они все-таки пошли к грузовику, открыли задний борт и сели в кузов.
— А он позвонит, чтобы приехал тягач за моей машиной? — спросил водитель-бедолага.
— Вполне возможно, что и забудет, — сказал помощник шерифа. Думая о Бензенхавере, он восхищался им и почему-то его побаивался; а еще он думал, что Бензенхаверу нельзя полностью доверять. Некоторые вопросы, касавшиеся законности, помощник шерифа никогда прежде не подвергал сомнению, видимо, потому, что никогда еще с ними не сталкивался. А может, просто не вникал, потому что был вынужден думать сразу о множестве вещей…
Злосчастный автомобилист слонялся по кузову грузовика (чем страшно раздражал помощника шерифа, потому что кузов все время качался и дрожал), старательно обходя грязное одеяло, комком валявшееся в углу ближе к кабине, и мимоходом постепенно расчищая «окошечко» в залепленном грязью заднем стекле кабины; время от времени он украдкой поглядывал туда на окоченевшее выпотрошенное тело Орена Рэта. Кровь уже высохла, и сквозь загаженное заднее стекло мертвое тело казалось похожим на баклажан — и цветом, и странно блестящей кожей. Наконец он перестал ходить туда-сюда, подошел к помощнику шерифа и сел с ним рядом на край кузова. Теперь встал помощник шерифа, прошел к заднему стеклу кабины и в расчищенный «глазок» посмотрел на изуродованный труп.
— А знаешь, — заметил водитель, — она хоть и перепачкалась в крови и в грязи, все равно сразу было видно, что она действительно очень хорошенькая.
— Да, правда, — согласился помощник шерифа. Заметив, что они уже вместе ходят по кузову, помощник шерифа вернулся на старое место и сел.
— Ты не расстраивайся, — сказал водитель.
— А я и не расстраиваюсь, — сказал помощник шерифа.
— Я ведь не хочу сказать, что способен посочувствовать тому, кто ее изнасиловал, ты же понимаешь? — сказал водитель.
— Я понимаю, — сказал помощник шерифа.
А понимал он, что дел у него со всем этим будет выше крыши, но простодушное признание водителя заставило его понять презрительное, как он считал, отношение к нему Бензенхавера.
— Ты такого небось много видишь,
