Для Льва Евгеньевича расформирование кафедры и уход из академии Каминского были тяжкими ударами. На глазах, по чьему-то щучьему велению рушилось дело, которому он решил посвятить всю жизнь, дело его отца... Каминский, заметив состояние своего ученика, усадил его напротив себя, разлил по стаканам чай и, отхлебывая, заговорил мягким, домашним тоном. Словно ничего не случилось. Слова его Лев Евгеньевич запомнил на всю жизнь.
- Не воспринимай это как трагедию, Лева. Просто сделай для себя выводы, на будущее. Я сам виноват. Если бы я был терпелив, дипломатичен, вступил бы в партию, кафедра возможно и сохранилась бы. А может быть и нет. Не будем гадать. Любая отрасль науки вырастает из объективных потребностей. Ее существование объективно обусловлено. Ее не отменишь ни приказами, ни постановлениями, как нельзя отменить вселенную. Все ещё вернется. Запомни это и не теряй времени. Выбери себе направление по душе... Пусть оно будет трудным, но чтобы оно нравилось тебе самому. Кажется Вернадский сказал: хорошо и долго работать можно только над тем, к чему лежит сердце и влечет мысль. Надо, чтобы наука стала для тебя чем-то вроде хлеба насущного, вроде кислорода. Тогда она сама по себе может дать ощущение счастья. Читай только то, что будит мысль, что толкает к размышлениям. Иначе у тебя просто не будет хватать времени. Займись новым - кибернетикой, информацией. Чем наши показатели не информация? В кибернетике вероятностный математический аппарат, ты его знаешь. Я оставляю тебя полпредом нашего дела. Не ругай Белицкую, она неплохой специалист, но поражена вирусом идеологической борьбы и все видит, как в кривом зеркале. А Лашков - хороший парень, вот с ним и дерзайте. И никогда не отступай, Лева. Не сдавайся. Никогда не уходи в отставку сам. Не доставляй противникам такого удовольствия, пусть посуетятся, пусть покажут свои истинные рожи. Науку задавить не так-то просто. Будь оптимистом. Собаки лают, но караван идет. Лева, ведь мне уже 66 лет, это не так уж и мало. И довольно грустно. И поверь мне: единственное утешение в такой ситуации - когда чувствуешь, что рядом с тобой идет молодой и толковый парень, в которого ты веришь и в которого ты можешь вложить интерес к своему делу. Это очень приятно, поверь. Когда-нибудь ты поймешь, что в жизни важно не только найти самого себя, но и своего ученика. Знаешь, почему курские соловьи стали петь как все? Поучительная история. Когда-то у них были необыкновенные, оригинальные переливы. Кто пел особенно хорошо, очень ценились, и их стали отлавливать. А соловьи учатся петь друг у друга, подражают лучшим. И вот постепенно, когда перевелись мастера, молодым стало не у кого учиться. Сейчас курские соловьи поют, как все. Вот так-то...
Лев Евгеньевич не терял связь с учителем и после его увольнения. Они регулярно встречались семьями, обменивались замыслами и печатными работами. Каминский введет Льва Евгеньевича в круг ленинградских и московских статистиков и демографов, познакомит с многими выдающимися людьми. Лев Евгеньевич оправдает его надежды и после смерти своего учителя по существу займет его место в ряду наиболее крупных советских ученых в области санитарной статистики и демографии. Он станет главным специалистом Министерства обороны по военно-медицинской статистике и кибернетике. Удастся ему восстановить в академии и кафедру, теперь уже в новом качестве, но это произойдет только через двадцать лет.
В 1988 году я заехал к Льву Евгеньевичу в Ленинград, и застал его за письменным столом. В то время он работал над книгой о Каминском и как раз просматривал его печатные труды.
- Вот, посмотри, обязательно посмотри, какой диапазон интересов! Нет, я тебе сам почитаю, - Лев Евгеньевич усадил меня к столу и начал читать:
- "Жгучие вопросы врачебной жизни". "Сельские врачи и грядущая смена". "Классификация военных потерь". "Статистика в деятельности госпитального врача"."Биометрия в медицине". "Вымирание народов". "Статистика и медицинская география". "О применении геометрической средней в биологии". И он не разбрасывался, просто он много знал. Энциклопедист. И кибернетику он одним из первых заметил, только времени на неё у него уже не было. А знаешь, кто первый обосновал и предложил делать медицинский отчет за фронтовую и армейскую операцию? Не за календарный месяц, а именно за операцию? Каминский. Признайся, не знал? Считал, наверно, какой-нибудь полководец-отэмээсник придумал? Нет, придумал это наш брат, статистик Каминский.
- Не знал, Лев Евгеньевич.
- Историю надо знать, дорогой мой. Ведь история любой науки вовсе не перечень фактов и идей, расставленных во времени. Это история ученых, их исканий, достижений и неудач. Это, дорогой мой, история людей, - сказано это было мягко, между делом, но запомнилось навсегда. Он помолчал несколько мгновений и вздохнул:
- Как летит время! Неужели все это уже история? "Как нам бороться с ужасом, который был бегом времени когда-то наречен?" - он окинул взглядом заваленный папками бумаг стол, стопки книг, покачал головой и улыбнулся: Надо работать. Работать - только так можно перебороть время. Другого пути просто нет.
На всю жизнь Лев Евгеньевич останется верным своему учителю, будет помогать его семье, добьется издания в "Медгизе" его избранных работ, напишет к столетию его рождения биографическую книгу о нем, организует и с блеском проведет 2 научные конференции, посвященные одна - 90-летию (1979 год) и вторая - 100-летию (1989 год) со дня рождения Каминского. На конференции съедутся специалисты Ленинграда и Москвы, в основном молодежь, а Лев Евгеньевич будет сидеть за столом президиума и поощрительно кивать головой во время их докладов. Запомнилась конференция 1979 года. Выступали и молодые адъюнкты и маститые ученые, многие из которых участвовали в разработке многотомного труда "Опыт советской военной медицины в Великой Отечественной войне." Они вспоминали, что статистическая обработка результатов лечения раненых и больных выполнялась под методическим руководством Л.С.Каминского (данные из историй болезни переносились на специальные карты и в дальнейшем подвергались статистической обработке; при этом перенос данных на карты был огромным по трудоемкости делом). На конференции прозвучала интересная мысль, её высказали многие участники той грандиозной работы: если бы Л.С. Каминский пришел в военно-медицинскую службу не в 1943 году, а в 30-е годы, истории болезни и другие медицинские документы были бы иными - менее трудоемкими, более достоверными и нацеленными на будущие научные разработки.
Глава V.
КИБЕРНЕТИКА.
Весной в Ленинграде вспыхнула эпидемия детского полиомиелита. Заражались им легко, как гриппом, а последствия оставались страшные параличи, инвалидность. На работе у Клары Ивановны ходили жуткие слухи. Раньше они всей семьей, в том числе и малыши по выходным отправлялись в общественную баню (в их доме не было ни ванны, ни горячей воды). Когда Лев Евгеньевич, перехватив сумку на плечо и взяв малышей за руки, подходил к бане, ребята млели от восторга, ведь там была и заветная парилка с вениками. Теперь эти походы с детьми придется на время прекратить, решила Клара Ивановна. Вечерами, встречаясь дома, Лев Евгеньевич и Клара Ивановна с тревогой смотрели на ничего не подозревающих малышей. Решили найти няню и отправить с ней детей куда-нибудь подальше от опасных контактов, за город. Бабушки Екатерины Петровны теперь не было, она умерла в 1954 году. После долгих поисков удалось снять квартиру в Рощино, дачном поселке в часе езды от Ленинграда в сторону Выборга. Перевезли туда детей и молоденькую няню. Теперь после работы два - три раза в неделю Кларе Ивановне приходилось мчаться на Финляндский вокзал, где её ждал Лев Евгеньевич. В ближайших магазинах они накупали продуктов и ехали в Рощино. Там уже в полной тьме, навьюченные брели под дождем и ветром к небольшому домику, где их ждали два веселых гвардейца - 6-летний Женя и 4-летний Андрей. Няня помогала разобрать и приготовить продукты. Потом все ужинали, играли, иногда они оставались ночевать, но среди недели чаще всего уезжали обратно в Ленинград, иначе утром не успевали на работу. По выходным гуляли в густом сосновом бору, за деревьями ветра не было, они снимали тужурки и Лев Евгеньевич устраивал спортивные соревнования. Клара Ивановна слушала их довольные вопли, треск кустов, визг и чувствовала себя среди смолистого воздуха на седьмом небе. Нянечку на выходные они отпускали. Так прошла весна, ребята окрепли, не простужались, даже покрылись загаром. Хозяин дома, пожилой мужчина, с протезом вместо левой ноги, встречая их, нагруженных провизией качал головой:
- Че вы такое возите, какой такой корм, - он показал в сторону няни, у неё швы на платье лопаются, и щеки со спины видать.
Однажды они вернулись на Васильевский сравнительно рано, часов в десять вечера. С Невы дул сырой пронизывающий ветер. В свете фонарей блестели весенние лужи. Перед ними, подняв воротник пальто и вобрав голову в плечи, ссутулившись неторопливо шел мужчина. Поравнявшись с их домом, он поднял голову, посмотрел на освещенные окна и, насвистывая, направился к парадному. Клара, схватив Леву за рукав, остановилась, и зажала ладошкой рот, давясь от смеха.
