Последние дни Владимир особенно нервничал и, как оказалось, позднее имел какое-то крупное объяснение с Дубовым прямо на улице, о котором мы с Китти узнали только после катастрофы.
В этот ужасный вечер, когда все произошло, Владимир приехал с концерта рано, так как пел в первом отделении, и застал меня, Валю и Китти за ужином. У нас, как на грех, в этот вечер (редкое исключение) никого из гостей не было.
Приехав домой, Владимир переоделся в домашний костюм и сел с нами ужинать. Я сразу заметила, что у них с Китти произошла какая-то размолвка, так как за столом не было обычных шуток и смеха.
Вдруг звонок. Является домработница от Дубова - кто-то вызывает нас к телефону. Ясно, человек ждет у трубки... Китти срывается с места, хватает пальто и убегает.
В тот же миг вскакивает из-за стола и Владимир, начинает кричать, что поздний час, что это неприлично, зачем я ее пустила, почему не пошла сама.
Он бросился в мой кабинет, к своим чемоданам, а затем хотел пробежать мимо меня; я же, увидя блеснувшую в его руках большую бритву, опередила его, загородив ему дверь в коридор своим телом. Не помню, что я ему кричала, но я высказала все, что накопилось у меня на сердце. Вы меня знаете, среди Подборских не было трусов, и в этот миг мое презрение к нему было сильнее, нежели страх перед его перекошенным, безумным лицом и перед блеском острой бритвы!..
Он сник и как-то беспомощно опустился на стул.
- Я буду следить по часам, - упавшим голосом сказал он. - телефонный разговор не может длиться более десяти минут. Еще десять минут я ей даю на дорогу и на официальный диалог с Дубовым. Если она задержится дольше, значит, неправда, что он ей неприятен, значит, она лжет...
Я ему ничего не ответила, но стала одеваться: я хотела сама пойти за ней вниз. Он сразу это понял и не пустил меня. Тогда я сделала знак глазами Вале, но он перехватил мой взгляд и не позволил ей встать с места.
Итак, мы в полном молчании сидели и следили за часовой стрелкой. Видя, что срок истекает, а Китти не идет, я первая заговорила, стараясь спокойно убедить Владимира в его безумии, но он, заметив, что время истекло, вскочил и стал кричать, говоря мне такие оскорбления, которые я не могу ни повторить, ни написать...
- Вон! Вон! - закричала я.
Он ушел к себе, а я изо всей силы захлопнула за ним обе половинки дверей: боялась, если Китти вернется, он снова войдет к нам и начнет скандал сначала.
Вернувшись, Китти объяснила, что задержалась из-за того, что к Дубову приехал из Ленинграда какой-то товарищ и она немного заболталась.
Китти сразу обратила внимание на закрытые двери. Тогда я ей рассказала обо всем, что произошло без нее, она очень взволновалась и рвалась к нему в комнату. Я и Валя ее всячески удерживали. Я взывала к ее самолюбию, к гордости, даже схватила ее за руку, стараясь удержать, но она вырвала свою руку и громко позвала его. Он не откликнулся. Она распахнула дверь, вбежала к нему - и сейчас же я услышала ее безумный крик.
На крик все жильцы стали сбегаться в наши комнаты. И первым вбежал наш враг - Алексеев. Он вместе со студентом Кантором пришел нам на помощь, и они, подняв Владимира с ковра, положили его на кровать Китти.
Я немедленно послала Валюшку на Знаменку к его родителям, чтобы они пришли. Кто-то уже вызвал "скорую помощь".
Елизавета Дмитриевна прибежала через четверть часа. Вот что значит сердце матери. Отец не пришел - он не хотел его видеть.
Я велела Китти уйти, так как она до неприличия плакала, и она удалилась в комнату Валюшки. Все жильцы квартиры столпились в нашей комнате. Еще бы! Какая сенсация, какое зрелище для наших врагов! Лучшего Владимир не мог сделать для них и худшего для нас...
Когда приехала "скорая помощь", врач впрыснул камфару. Владимир открыл глаза. Мать плакала, гладя и целуя его волосы. Слабым голосом, но внятно он позвал Китти.
- Кто это? - спросил врач.
- Моя дочь, - ответила я.
- Где же она? Пусть подойдет, - сказал он.
Китти, не стесняясь, при всех бросилась к нему так стремительно, что даже врач хотя и ласково, но предостерегающе похлопал ее по плечу.
- Мы должны его увезти, ему немедленно надо пополнить потерянную кровь, - сказал он, и Владимира увезли.
После его отъезда Китти бросилась на свою кровать и неутешно плакала. Я не стала ни о чем с ней говорить.
На другой день Китти справлялась по телефону у Елизаветы Дмитриевны о здоровье Владимира. Мать ответила, что он вне опасности, и очень просила Китти навестить его. Я считала неудобным протестовать, хотя, говоря между нами, находила это лишним.
Узнав от Китти, что через два дня его выписывают, я немедленно вызвала телефонным звонком его мать. Я говорила с ней как мать с матерью. Во имя благополучия наших детей!.. Я доказала ей, что после этой катастрофы, исход которой мог быть смертельным, наши дети не могут находиться под одним кровом. Я сказала, что не могу ручаться теперь за жизнь ее сына. Помимо того, что он скомпрометировал мою дочь, что мы - басня всей Москвы, я просила ее только об одном: избавить нас от присутствия ее сына. Она поняла меня и подчинилась. Она отдала мне злосчастный ордер и забрала на Знаменку его вещи.
Плоды этой истории мы пожинаем: вызовы прокурора продолжаются. Приезжайте ради Бога, скорее, мы с Китти совершенно больны!..
Е. П. М.
Н. В. Львов - Е. П. Мещерской
Многоуважаемая Екатерина Прокофьевна!
Не знаю, насколько удобны сейчас визиты к вам. Как состояние Китти? Простите меня, но верьте, только преданность и уважение диктуют это письмо.
Известно ли вам, что Китти бывает на Знаменке, где, очевидно, и совершенно очевидно, мать Юдина устраивает им свидания, и, может быть, даже наедине... с вашего ли разрешения бывает она там?!
Я встречал ее неоднократно пересекающей Арбатскую площадь и, незаметно, издали следуя за ней, убеждался, что она шла на Знаменку и входила в парадное дома прямо против Реввоенсовета. Там, кажется, и живут Юдины?..
Надеюсь, вы не выдадите меня вашей дочери, так как я соблюдаю ваши интересы.
Остаюсь в полном уважении и почтении к Вам
Львов.
Юдин - Китти
Милый, очаровательный Котик, мое капризное, изменчивое счастье, мой ветерок, благодарю тебя за все - за твою ласку и нежность, за твои поцелуи и огоньки глаз. Я безумно люблю тебя, моя радость, мне хочется каждую минуту, каждый миг глядеть тебе в глаза, погружаться губами в шелковое золото твоих волос и пить аромат твоих щек и шейки...
Не сердись на твоего безумца Вовку, ведь "я разучился думать не о Вас"... и неужели тебе так уж плохо от моих ласк и нежности? Мне хотелось бы убаюкать тебя поцелуями, истомить страстью и зачаровать словами любви твои рассудочные доводы.
Пусть растает лед сердца, пусть опять придет ранняя весна с шумом и гомоном проснувшейся жизни и наших надежд... Ах, если бы и впрямь в жизни не было ничего невозможного! О, как бы я любил тебя, как заботился бы о моем Мурлышкине, как бы лелеял тебя!
Душа с душой, каждым нервом тела жили бы мы, и ничто и никто в мире не нарушил бы нашего счастья.
Я знаю, нет ничего сильней и бессильнее слова, и знаю, что сейчас мои слова бессильны для тебя, но если можешь поверить хотя бы в чудо, то поверь, что ни одного упрека, ни одного запрета, ни одного сомнения ты не услышала бы от меня... Ведь быть около тебя и быть твоим рабом и кем хочешь - для меня единственная цель в жизни. Только не гони меня, приласкай и успокой уставшее сердце... Радость переполняет сейчас мое сердце, и нет сил сдержать ее, нет сил не поделиться с тобою, как я счастлив был видеть тебя сегодня, какое огромное наслаждение принесла ты мне. Я весь во власти твоих чар, моя славная Киттенька, мой взбалмошный, пушистый зверек.
Ведь ты мой? Да!.. О, если бы ты могла почувствовать, что ты вся моя жизнь, вся моя надежда на будущее, быть может, более светлое, счастливое и чистое, чем теперь... Моя любовь, моя жизнь, мой причудливо нарядный сон. Я люблю тебя, о мое солнышко, не сердись на меня, вспомни, что я люблю одну тебя.
Всегда твой, с мыслью об одной тебе
Володя.
Е. П. Мещерская - Н. В. Львову
Милый Николай Владимирович!
Отвечаю Вам тотчас. Да, Китти была с моего разрешения в больнице один раз. Второй раз она была со мною вместе у Юдиных на Знаменке, все остальные посещения ее для меня новость, это ее обман передо мной.
Поймите, что это был с моей стороны христианский долг - навестить этого безумца! Я от души его простила, я ласково уговаривала его, я благословила его образком, который надела ему на шею. Я говорила ему, что никакое счастье не может быть прочно, если рассудок не служит ему фундаментом. Я говорила, что он должен в корне изменить свой властный нрав и на это перевоплощение я и благословила его.
Я держу крепкий контакт за его спиной с его матерью. Я доказала ей, что их надо разъединить во что бы то ни стало. Китти сейчас не хочет выходить замуж - значит, катастрофа неминуема. Или он что-либо сделает с ней, или она без брака сойдет с пути... Кроме того, в тот вечер я рисковала тем, что могла быть зарезана бритвой...
