Гранильный промысел в России ведёт свое начало от великого царя Петра I, который основал первую гранильную фабрику в Петергофе; она называлась "алмазною мельницей". На Урале первым основателем гранильного промысла является знаменитый историк Татищев.
Кое-какие самоцветы были известны на Урале, а, главным образом, горные хрустали, для которых уже существовало своё название - "тумпасы", вероятно, испорченное слово топаз. Так, крестьянин Тумашев из слободы Мурзинки ещё в 1667 г. нашёл 3 топаза, 3 камня "с лаловыми искрами" и 2 изумруда. Малахит из знаменитого Гумешевского рудника тоже был известен, как некоторые яшмы и мраморы.
В 1748 году русский механик Бахирев основал "шлифовальные мельницы". В 1765 году организовалась специальная "горная экспедиция мраморной ломки и прииска цветных камней".
Таким образом, было положено основание в Екатеринбурге гранильной фабрики, которая сначала находилась в ведении министерства финансов, а в 1811 г. перешла в ведомство кабинета его величества, в каковом остаётся и до сих пор. Эта гранильная фабрика послужила рассадником для образования лучших мастеров по всем отраслям каменного промысла: огранка и шлифовка цветных камней, резьба печатей, поделки из горного хрусталя, яшм, малахита, орлеца и мраморов. Можно только пожалеть, что вместе с "волей" эта фабрика очутилась в неопределённом положении: работы сокращены наполовину и вообще дело сводилось постепенно на-нет. Благодаря этому каменный промысел в Екатеринбурге не делает ни шагу вперёд, а только повторяет старые образцы, рисунки и модели. Старые мастера, выучившиеся на гранильной фабрике, быстро вымирают, и судьба резчиков печатей особенно поучительна в этом отношении: остающиеся старые мастера наперечёт. Между тем, екатеринбургская гранильная фабрика за свои изделия на всех русских и заграничных выставках получала самые почётные награды, и "екатеринбургская грань" известна даже у парижских ювелиров: лучшие мастера за границей удивляются искусству екатеринбургских гранильщиков в расположении фасеток (фасетка - грань) и вообще чистоте работы.
Прибавьте к этому необыкновенную дешевизну этой работы, и вы увидите, что екатеринбургская гранильная фабрика просуществовала больше 100 лет не даром, а между тем, на неё из казны отпускалось ежегодно всего по 20 000 руб. Остаётся пожелать, чтобы эта фабрика возродилась из пепла и праха забвения с новыми силами и не только восстановилась бы в прежних размерах, но ещё расширила бы свою деятельность, особенно в смысле профессионального обучения, потому что главный недостаток екатеринбургских каменных изделий, это - плохой рисунок и вообще аляповатость.
Бывшая в 1887 г. в Екатеринбурге научно-промышленная выставка развернула полную картину настоящего положения каменной промышленности со всеми её достоинствами и недостатками, и тогда же возникла мысль о необходимости основания именно в Екатеринбурге рисовальной школы, применительно к потребности в техническом рисунке, но эта благая мысль как-то совсем заглохла, как и состоявшееся решение основать в Екатеринбурге промышленный музей, в котором мастера могли бы учиться уже по готовым изделиям. Но, во всяком случае, как бы пассивно земство и город не относились к этим двум настоятельно необходимым учреждениям, их открытие - только вопрос времени: они будут...
Обращаясь к настоящему положению каменного промысла, мы видим, что Екатеринбург, захватив всецело в свои руки торговлю уральскими камнями и всеми изделиями из них, по части производительности начинает быстро уступать место пригородам, куда лучами разошлась так называемая "каменнорезная масть". Приведём в подтверждение несколько цифр из статистического сборника екатеринбургского земства о промыслах в Екатеринбургском уезде, вышедшего в нынешнем году (1887. - В. С.) под редакцией земского статистика П. Н. Зверева. Вот цифры: в самом Екатеринбурге гранильным промыслом занимается 88 мужчин, 87 женщин, 38 мальчиков и 35 девочек; в Верх-Исетском заводе (от Екатеринбурга в 1 версте) 14 мужчин, 12 женщин, 8 мальчиков и 8 девочек; в Берёзовском заводе (12 вёрст от Екатеринбурга) 219 мужчин, 287 женщин, 161 мальчиков и 187 девочек; наконец, в Мраморском заводе (40 вёрст от Екатеринбурга) 113 мужчин, 133 женщины, 105 мальчиков и 85 девочек. В общей сложности различною обделкой камня заняты 434 мужчины, 519 женщин, 312 мальчиков и 315 девочек. Из этих цифр, прежде всего, выступает перевес женской рабочей силы над мужскою: женщин работает больше, чем мужчин, на 85 человек, а девочек сравнительно с мальчиками - на 3 человека. Затем, взрослых занято обработкой камня 984 человек и детей 627 человек. Такое крупное преобладание женского и детского труда уже служит лучшим доказательством тех ненормальных условий, какими обставлен самый промысел, носящий характер кустарно-семейного производства. Эти цифры доказывают то, что одного труда мужчины недостаточно, чтобы прокормить семью, а необходимо захватить и весь женский и даже детский труд. Конечно, сюда входит много одиночек, но, всё-таки, промысел не фабричный. Другою характерною меркой плохого экономического положения этой рабочей массы служит крайне слабое развитие грамотности: в городе грамотных среди гранильщиков всего 37% (46% мужчин и 27% женщин), а в пригородных местностях этот процент, конечно, ещё ниже. В Берёзовском заводе из 380 гранильщиков (219 мужчин и 161 мальчиков) грамотных всего 47 человек, а из 474 женщин гранильщиц (287 женщин и 187 девочек) только 16 грамотных. Это уж круглое невежество, объясняющееся только тем, что с раннего детства здесь человек уже утилизируется в качестве рабочей силы, а для обучения даже простой грамоте времени совсем не остаётся. Ребёнок 7-8 лет уже может служить "вертелом", т. е. вертит какое-нибудь колесо с приводом к гранильному станку, шлифует подставки и вообще приспособлен к работе на целый день.
Что касается того, что из всей массы 1 611 гранильщиков в Екатеринбурге проживает только всего 248 человека, а остальные 1 363 рассеяны по пригородам, то причина этого заключается не в том, что Екатеринбург перестал быть центром производительности каменных изделий, а в некоторых исключительных условиях именно этих пригородных местечек. В городе вы видите, во-первых, перевес, хотя и ничтожный, мужской рабочей силы, именно на 126 рабочих мужчин и мальчиков всего 122 женщин и девочек, а, во-вторых, сравнительно высокий процент грамотности. Это доказывает только то, что в городе остались только лучшие мастера, труд которых и оплачивается лучше, а затем есть другие занятия, которые выгоднее, например, для той же "гранильной бабы". Так, 854 берёзовских гранильщика зарабатывают в год всего около 8 560 руб., что составит на душу 10 руб., а 248 городских гранильщиков зарабатывают в год 21 336 руб., что составит на душу уже целых 86 рублей. В пригороды сдаётся дешёвая работа и делается она из-за руки, в свободное время от какого-нибудь другого "рукомесла". Во всяком случае, для берёзовского обывателя гранильный промысел не составляет серьёзной .статьи заработка и часто он бьётся из-за хлеба на воду, но дело в том, что на месте других работ меньше, чем в городе, а упомянутым 854 душам принадлежит всего 111 десятин покоса, 43 лошади, 55 коров и 6 голов мелкого скота. Значит, здесь работает открытая всем четырём ветрам голая беднота, как и в Мраморском заводе, где на 436 рабочих мраморщиков приходится 157 десятин сенокоса, 12 1/2 десятин пашни, 50 лошадей, 85 коров и 301 голова мелкого скота. Нужно заметить, что Берёзовский и Мраморский заводы только заводы по названию, а между тем, население лишено земельного надела. Берёзовский завод, по крайней мере, стоит в центре золотых промыслов и потому можно в городе прихватить какую-нибудь работу, а Мраморский завод и от города далеко, и других статей заработка не имеет. Как видите, получается самая благодарная почва для эксплоатации меньшого брата, каковая и совершается в самых безжалостных формах, так что мраморская бедность вошла в поговорку; около этой бедноты наживаются пять-шесть местных и городских скупщиков.
Гранильный промысел распадается на целый ряд отдельных специальностей, требующих неодинаковой подготовки, силы, ловкости и вообще искусства. На первом плане здесь можно поставить огранку драгоценных камней, как верх гранильного искусства; гораздо ниже этого стоит огранка так называемых "искр" и вообще мелких вставок, бус, запонок и пуговиц. Далее следует огранка и полировка печатей и вообще рельефные работы по твёрдому камню, изделия из яшмы и за ними, как более лёгкое, производство вещей из малахита, серпентина, селенита и других мягких пород. Отдельное место занимает вырезывание печатей, как дело, требующее специальной подготовки и большого искусства. В хвосте всех этих специальностей стоит чёрная работа по обделке мрамора. Как на побочные промыслы, можно указать на производство рельефных картин и горок из камней и собирание пресс-папье из готовых уже каменных плодов и листьев. Здесь есть своя аристократия, где требуются, кроме знания и подготовки, ещё вкус, изящество и своего рода творчество, и есть черноделы, которые участвуют только мускульною силой, вертя колесо, распиливая и обтёсывая поделочный камень. Знание и техника передаются из поколения в поколение. В общем запас технических знаний всё-таки очень невелик, а если что вырабатывается иногда до изумительной тонкости, так это глаз и рука, как при огранке драгоценных камней. Работа по преимуществу ручная, остановившаяся в том положении, как, вероятно, работали ещё первые искусники. Всё делается на глаз, как бог на душу положит, - мы говорим о гранильщиках-кустарях, а не о гранильной фабрике, где и сейчас выделываются вещи высокого художественного достоинства.
