А позади нас - дорога. По которой мы только что, минут десять назад, пришли сюда из штаба дивизиона, где Андрейчук устроил совещание с командирами батарей, обсуждал с ними план завтрашней операции.
Все - цели, время, количество снарядов, коды, связь и взаимодействие с пехотою - обусловлено. Командиры батарей, зашедшие с совещания в столовую, а затем сюда, на НП, скоро разъедутся верхами по своим батареям, чтоб на рассвете начать бой.
Блиндаж обшит досками. Жарко натоплена печка. Кровать, тахта, стол, керосиновая лампа. Маленькое окошечко, глядящее в ход сообщения. Блиндаж разделен на две половины. Дверь завешена портьерой, сделанной из разрезанного одеяла. За ней радиостанция и полевой телефон, возле них радист и телефонист. Там же их койки и койка адъютанта.
А здесь, где находимся мы, уютно, как в городской комнате. Заливается патефон - нежная музыка. Сидят командиры. Начальник штаба дивизиона лейтенант Н. Н. Коськин - широкое, как луна, юное девическое лицо, зачесанные назад длинные волосы... Командир 2-й батареи украинец Иван Васильевич Шмалько - черный, блестящие черные глаза, черные усы, писаный красавец, мужественное, смелое, крупное лицо. Синие галифе, шашка, китель, шпоры. Я знаю, что он в армии с 1937 года, а до этого учился на архитектурном факультете в Киеве. Я знаю о нем, как прекрасно держался он в первом бою, под Кирконпуоле, как вызвал в трудный момент огонь на себя. Он скромен, немногоречив. Другой командир батареи - совсем еще юноша, лейтенант Волков.
...Удар снаряда. Выбито стекло, волна воздуха. Рядом три разрыва тяжелых снарядов. Андрейчук, вскочив со стула, пригнулся к полу. Опять снаряд. Теплой волной воздуха - меня по лицу. Я - на тахте. Пишу. Опять три выстрела и три разрыва снарядов - уже перенес... Следующие разорвались дальше. Еще два - рядом. Андрейчук резко:
- Из блиндажа не выходить!
И запустил остановившийся патефон. Еще снаряд. Коськин:
- Надо завесить! Приказ читали, что в лесу финская разведка?
Может быть, финны и бьют потому, что как-либо пронюхали о завтрашней операции?
Командиры перекидываются короткими фразами. Голоса у всех напряженные.
Андрейчук завешивает окно ватником. Еще удар. Опять, дальше. Патефон играет. Я пишу это, ожидая следующих разрывов. В самый разгар ударов Андрейчук - телефонисту:
- Немедленно ужин выслать сюда!
Коськин читает мою книжку, подаренную Андрейчуку. Андрейчук пистолетом забивает гвоздь в косяк оконца, прикрепляя ватник... Вот опять тихо...
Опять стрельба - далеко... И вот - близко... и опять легкая взрывная волна... снова удар - потухла лампа... Опять... Лейтенант Волков:
- Помнишь, там был тоненький накатик? А здесь - ничего!..
Опять... Патефон продолжает играть. Вот 9 часов 10 минут вечера. Андрейчук:
- Он сюда не бил еще ни разу!
...Шмалько сидит напротив, на кровати, развалясь. Он невозмутим, словно и вовсе не замечает обстрела. А бьют сюда, стараясь накрыть именно нас, потому что, кроме нас, никого нет в этом лесу. Коськин:
- Завтра, если будет лекция, мы услышим много интересного.
Андрейчук вскрыл две банки консервов. Из-за портьеры показывается голова телефониста Янова:
- Связи нет... перебита!
- Послать исправить! - приказывает Андрейчук.
Голова Янова исчезает за портьерой, и слышен его голос:
- Слушаю! Слушаю! Ну что такое? "Страуса" нет?..
Патефон продолжает играть. Коськин поставил пластинку из фильма "Богатая невеста". Шмалько сидит молча, в задумчивости, и Коськин ему говорит:
- Товарищ командир второй батареи что-то, слушая, загрустил!
Шмалько приподнялся, слова Коськина не сразу дошли до его сознания. Вышел из задумчивости, засмеялся:
- Нет, я просто вспомнил, при каких обстоятельствах я смотрел этот фильм!
Разрывы снарядов и мин, гасившие в нашем блиндаже свет, продолжались, перебивая рассказ Шмалько об уже известных мне по другим рассказам действиях его батареи в бою под Кирконпуоле, за который Шмалько представлен к ордену Ленина. И все-таки мне удалось записать этот рассказ. Окончив его, Шмалько, не дожидаясь прекращения обстрела, распростился со всеми и вышел из Блиндажа, чтоб ехать верхом на свою батарею. Лес в этот момент с треском ломался от разрывов тяжелых снарядов. Но Шмалько так просто сказал: "Надо ехать!", что никто не решился посоветовать ему переждать...
А через несколько минут после отъезда Шмалько явился осыпанный землей связист, доложил, что перебитая связь восстановлена.
19 сентября. 6 часов 15 минут утра
Бой идет, артподготовка уже отгрохотала. Теперь отдельные орудия ведут огонь по заявкам пехоты.
Андрейчук прислушивается к звукам, полным для него смысла. Ему нужно выяснить обстановку, и он говорит телефонисту Янову:
- А ну, пусть начштаба узнает у "Звезды" положение наше!
"Звезда" - это начальство... Янов передает вопрос Андрейчука начальнику штаба Коськину, через минуту сообщает:
- Передали: левый сосед кричит "ура", Шмалько сидит на исходном, ждет распоряжений.
Левый сосед - это батальон пехоты на левом фланге, ведущий наступление на Симолово и Троицкое, в лоб с юга, со стороны Васкелова и Юшкелова. Другой батальон - чуть правее нас. Его путь - в востока, в обход Троицкого, которое ему следует отрезать с тыла. Ему нужно пройти болото, а затем узкий перешеек между озером Гупу-Ярви и водной протокой реки Вииси-Йоки. Эти два батальона - сводные. Одним (65-го стрелкового полка 43-й сд) командует лейтенант Мелентьев, другим (147-го сп 43-й сд) - старший лейтенант Харитонов.
Называя нас "Соколом", а наш наблюдательный пункт, на котором сидит начальник разведки (над нашим блиндажом, на сосне), "Дачей", телефонист Янов по указанию Андрейчука посылает проверить линию связи, затем выясняет обстановку по телефонам. Наш правый сосед, стрелковый батальон Харитонова, медленно продвигается с правого фланга, приближаясь к Андрейчуку:
- "Сено" спрашивает: можно ли по видимым точкам?
"Сено" - это батарея Волкова; батарея Шмалько называется "Леной", а третью батарею сегодня именуют "Прутом".
- Если видит хорошо точки, - отвечает Андрейчук, - пусть бьет! Янов, а ну спросите у "Клена": с Артеменко вы меня можете связать, а?
В обоих стрелковых батальонах находятся представители дивизиона: в наступающем с юга - Артеменко, в другом - Боровик, именуемый сегодня "Каштаном".
Янов хочет вызвать Артеменко, но, прислушиваясь к голосам в трубке, отвечает Андрейчуку:
- Тут идет передача, рубеж номер два...
Это с поля боя. Оно разделено на рубежи нашего наступления. Передаче сообщения о движении нашей пехоты мешать не следует. И Андрейчук произносит:
- А!.. Ну-ну...
Лампа чуть светит. На столе чехословацкий пистолет, буссоль, фонарик, свернутая карта, патефон. Янов за занавеской все слушает у аппарата.
Янов слушает команды батареи Волкова о готовности, потом требует от "Клена" связи с Артеменко.
"Клен" - это собственный штаб, это Коськин, это вычислители, это, так сказать, пульт управления дивизиона... Огнем батарей можно управлять оттуда или отсюда, с НП, - все равно все на проводе, как над одним столом.
Обстановка для Андрейчука ясна. Быстрый в движениях, он подходит к телефону, вызывает своего представителя в другом, наступающем с фланга, батальоне:
- Боровик! Как положение там? Это Андрейчук говорит!
И, узнав, что на рубеже номер два, перед нашим наступающим батальоном, замечено движение финнов, уточняет:
- А кто это видел?.. Так мне же надо вести туда, по этому рубежу!.. По-моему, это наши, слушай! Ну, смотри, чтоб не получилось там! А то я могу куда угодно открыть! Открою, а потом будут неприятности!... Выяснишь? Хорошо!..
Стрельба орудийная беспрерывна, с паузами в секунду-две, в полсекунды. Это бьют финны и наша полевая артиллерия, а с тыла - наши тяжелые. Но артдивизион Андрейчука пока бездействует, как та группа музыкальных инструментов, что ждет знака дирижерской палочки.
Янов через "Звезду" выясняет, что там, куда хотели вести огонь, действительно уже не финны, а наша наступающая пехота, и потому Андрейчук приказывает:
- По рубежу два огонь не вести!
Но вот слушающий у аппарата Андрейчук преображается, - понимаю: палочка дирижера обратилась к нему. Он быстро надел макинтош, в глазах его загорелся "артиллерийский огонек", он приказал "отключить Боровика к чертовой бабушке, а когда надо будет, подключить, перемычка чтоб была"... И, забрав всю власть над дивизионом в свои руки, сам начинает управлять им. Теперь все батареи слушают только его голос. Он произносит слова коротко, резко, решительно:
- Участок номер один? ну что вы?... Ну, дайте мне карту! (Янов подносит ему карту.) Номер три?.. Хорошо. "Сено"! Участок номер три!.. "Лена"! Участок номер три! Да. "Прут!"... Понятно, понятно. "Прут"! Участок номер три! Зарядить и доложить!.. "Лена"! "Лена"! Готово? Давайте быстрее! "Лена"! "Прут" готов?.. "Лена", готова? Так... "Каштан", "Клен", доложить, что готово! "Сокол" слушает. Понятно, понятно. Быстрей! Мосин, доложите! "Клен" готов, конечно готов!
