Трудно жить по любви! Трудно жить несогласно, противно любви. А стоит только человеку испытать жизнь по зак[ону] люб[ви], чтобы никогда уже не захотеть никакой другой.
7) Любить Бога значит любить проявление Его. Проявление яснее всего (прежде всего) сознавалось это проявление Его во мне. Но проявление Его я не могу не видеть везде: в небе, в земле, в камне, песке, в звездах. Разница во всех этих проявлениях только та, ч[то] одни ближе ко мне (не по месту ближе, а по роду проявления), а другие дальше. Чем ближе ко мне, тем больше можно и должно любить. Самое дальнее от меня: земля, камень, песок, небо, планеты, звезды, — мне естественно любить и их, но дерево, растение ближе ко мне, и я больше люблю их, еще больше — животных, больше всегосамого близкого к себе, человека. Но еще больше, больше всего на свете не могу не любить себя, свое я, только не телесное, мерзкое я, к[оторое] должно мне быть так далеко, как всякое животн[ое], даже как камень, песок, но свое духовное я, любовь к к[оторому] есть сама любовь, есть любовь ко всему. Отвратителен эгоизм телесный, и нет ничего выше эгоизма духовного, перенесения своего сознания в духовное, вечное, всемирное я. И перенесение это совершается любовью и дает такое благо, испытывая к[отор]ое ничего больше не нужно. Как же не благодарить Того, То, ч[то] дало нам это благо?!
8) Отчего я совершенно не признаю жизнь в камне, песке, а не отрицаю возможности жизни в звездах? Я думаю, от того, что камень я познаю всеми внешними чувствами и все-таки не признаю в нем жизни, звезды же я познаю только одним чувством зрения и потому допускаю возможность жизни. Но это не доказывает того, ч[то] в камне нет жизни, а в звездах может быть, а только то, ч[то] все мои внешние 5 чувств недостаточны для того, чтобы проникнуть в жизнь камня. (Чепуха.)
9) Чувствую эти последние дни особенно радостное, спокойное, удовлетворенное духовное состояние. Спрашиваю себя: не от физич[ески] ли здорового состояния? И больно так думать. Ах, если бы это б[ыло] последствием нового, более живого понимания любви и зависимости от одного Бога!
10) Одна из главных ошибок, мешающих осуществлению закона любви, это-представление о том, что для жизни по учению Любви нужно полное осуществление каждым человеком своей жизни закона любви. Нужно не осуществление — полное осуществление невозможно, если бы оно совершилось, не б[ыло] бы жизни, — нужно приближение к осуществлению. В этом приближении жизнь и ее благо.
Люди же обыкновенно, признав учение в полном осуществлении закона любви и видя невозможность это[го] осуществления и для отдельных лиц и для всего человечества в данное время, решают дело тем, что признают учение прекрасным и вместе с тем неосуществимым. Одних это заводит в отрицан[ие] всякой религии, других в такое извращение христианства, при к[отор]ом невозможность эта исполнения всего учения исправляется благодатью, верой в искупление, таинствами. Эта-то ошибка отводит людей от того ясного, вытекающего из учения о любви, понимания жизни в том, чтобы дело жизни полагать в этом приближении к совершенству, и в приближении непременно постепенном, т. е. в достижении сначала первых степеней совершенства, потом следующих и т. д. Как говорит китайск[ий] мудрец, что для того, [чтобы] взойти на гору, надо начинать с подошвы, В этой-то постепенности и главная задача практического учения любви. Нельзя стараться быть милосердным, собирая и удерживая ненужные для жизни богатства; нельзя быть смиренным, считая себя начальником, аристократом, высшим светским пли духов[ным] лицом; нельзя быть человеколюбивым, участвуя в военном деле или будучи военным.
В нашем обществе людям, желающим следовать законам любви, предстоит прежде всего деятельность отрицательная: не делать того, что делал и что делается вокруг тебя.
12 Мая. Е[сли] б[уду] ж[ив].
[12 мая 1909.)
Жив и даже здоров, но не чувствую уже с прежней силой радость любви. Чувствую не с прежней силой, но, могу смело сказать, чувствую эту радость любви и подчинения себя одной воле Бога больше, гораздо больше, чем прежде.
Вчера писал этот дневник, потом ездил к Гале. Зося неприятна мне, и надо усилие, чтобы быть в любви. И прекрасно: матерьял. Немножко поправил о любви. Всё ужасно плохо в сравнении с замыслом и важностью предмета. Очень интересные письма. От студента о праве — доброе. Записать пока нечего.
13 Мая 1909.
Вчера поправил о государстве и о любви. Мало и плохо. Ездил в волостн[ое] правление. С 3[осей] лучше, не сержусь. Вечером письмо ругат[ельное] от Великанова. Неприятно, но больше его жалко. Как я рад. Душевное состояние не от физ[ических] причин. Благодарю Бога. Погода лучше. Писал много о любви, средне, скорее, плохо. Записать надо одно:
1) Большие мыслители: Хр[истос], Лаотзе откроют истину, люди пониже их духом, ученики (Павел) принизят, приспособят к большинству. Большинство еще принизит, установит легенды. Чем больше круг, тем мельче. А потом явятся уж люди чуждые веры, к[оторые] закрепят. (Не то, глупо.)
Написал письмо Ч[ерткову].
Сейчас выстрел и визг собаки. Верно, убили. Прямо почти физически больно и жалко того, кто убил. Благодарю и за это. Какая радо[сть] жить любовью!
Теперь 6 ч[асов], иду обедать.
Довольно много писал о любви. Не дурно, подвигается. За завтраком С[оня] б[ыла] ужасна. Оказывается, она читала «Дьявол», и в ней поднялись старые дрожжи, и мне б[ыло] оч[ень] тяжело. Ушел в сад. Начал писать письмо ей то, ч[то] отдать после смерти, но не дописал, бросил, главное, от того, ч[то] спросил себя: зачем? сознал, ч[то] не перед Богом для любви. Потом в 4 часа она всё высказала, и я, слава Богу, смягчил ее, и сам расплакался, и обоим стало хорошо.
14 Мая.
Вчера вечер прошел, как обыкновенно. Приятные известия о Фельтене, его суде. Нынче встал рано, пошел в сад, написал письмо Молочн[икову]. Подслушал разговор Копылова с прохожим — скверные слова и неправда, и какое удивительное, ужасное безверие. (Далее в подлиннике начало недописанного слова, без которое следует считать незачеркнутым по ошибке). Тяжелое чувство испытал. Тяжелое чувство еще со вчерашнего. Лучше, чем прежде, но нет того радостного спокойствия, к[оторое] б[ыло] в начале. Письма получил тоже тяжелые — Копыл и крестьянин обличающий. И просители. Хочется, хочется умереть. И без недоброго отчаянного чувства, а просто уйти к Нему и уйти от них (Слово них написано очень мелкими буквами).
Никогда не испытывал такого сильного желания смерти, спокойного и твердого и радостного желания. Кажется, ч[то] нечего делать здесь. Разумеется, только кажется. Если держат меня здесь, то есть и дело, постараюсь делать его. Ohne Hast, ohne Rast [Без поспешности и без промедления.]. А слава Богу, опять от этого желания смерти стало на душе хорошо.
15 Мая.
Нет, нехорошо. Совсем не хорошо. Оч[ень] нравственно упал. Вчера целый день и вечер б[ыл] плох. Приехал Эйнрот и пришел Никол[аев]. Я им стал жаловаться на свою жизнь. Кроме того, два злые письма — одно от Копыла, другое от крестьянина революц[ионер]а, да еще стихи о земле, всё это совсем победило меня. И куда делась преданность воле Б[ога] и радость того, ч[то] бранят, равнодушие к славе людской и сосредоточение жизни на любви ко всем. Оч[ень], оч[ень] плох. Признак того, ч[то] то состояние б[ыло] преимущественно физич[еск]ое. Теперь физическое худо — и ослабел. Но не сдаюсь и не сдамся. Болезнь опять есть матерьял, над к[оторым] работать. Держаться в неделании во время болезни.
Сейчас вышел: одна — Афанасьева дочь с просьбой денег, потом в саду поймала Анисья Коп[ылова] о лесе и сыне, потом другая Коп[ыло]ва, у к[отор]ой муж в тюрьме. И я стал опять думать о том, как обо мне судят. — «Отдал, будто бы, всё семье, а сам живет в свое удовольствие и никому не помогает»,— и стало обидно, и стал думать, как бы уехать, как будто и не знаю того, ч[то) надо жить перед Богом в себе и в нем и не только не заботиться о суде людском, но радоваться унижению. Ах, плох, плох. Одно хорошо, ч[то] знаю, — и то не всегда, а только нынче вспомнил. Что ж — плох, постараюсь быть менее плохим. Сейчас не мог удержаться, чтоб не отослать с досадой Копылову, поймавшую меня, когда я начал писать Дневник. Эйнрот оч[ень] оригинальный и серьез[ный] человек, скромный, простой, глубок[ий]. Таничка занемогла — и на ноги всех докторов, и деньги швыряют, а на деревне мрут от нужды. Да, уехать нельзя, не надо, а умереть все-таки хочется, хоть и знаю, ч[то] это дурно, и оч[ень] дурно. Вчера поправлял статью Револ[юция]... недурно.
4 часа. Писал статью Рев[олюция] слабо, плохо. Оч[ень] слаб. Духом лучше. Да, да, радуйся, когда тебя ругают. Ничто так не загоняет в себя. Написал маленькие письма. Поехал было верхом, вернулся от дождя.
16 Мая.
Вчера вечером пришла почта. Письма незначительные, но в газетах мои письма: священнику и Трегубову. И как пьянице вино, так мне эти письма, и сейчас забота о суждении людей. Должно быть, от того, что я не чувствую уже телесных похотей, я особенно болезненно чувствую тщеславие и не могу освободиться. Вчера, зная, ч[то] письма эти заставят меня говорить про них, подумал, что надо не говорить, особенно при сыне Сереже. Так что и воздержался от тщеславия ради той же заботы о мнении людей, ради тщеславия. Никогда еще так не страдал от изжоги, как вчера вечером и нынче всё утро. Спал хорошо, встал поздно. Человек 10 просителей, я всем отказал, без досады, но можно б[ыло] лучше. Потом пошел в сад поправлять коректуру Нового Кр[уга] Чт[ения]. Очень он не понравился мне. Поправил. Сейчас пью кипяток, но ничего не ем. Записать:
