кассира также не было продуктов из разряда того, что «не все могут себе позволить», всё было скудно и просто: макароны, чай, килограмм сахара, две булки хлеба, несколько пакетов со специями. Часть продуктов не было видно, так как остальное скрылось за стойкой продавца, чтобы подсчитать стоимость. Неожиданно раздался милый голос девочки-малютки:
– Мама-мама, смотри!
– Что? Где? – растерянно ответила родитель.
– Смотри какой красивый котик – девочка указала на небольшую игрушку: пушистый котёнок с маленькой баночкой в руках, в которой было сладкое плацебо от детских слёз и переживаний. Может быть, ребёнок завтра закинет за кровать этого пушистого дружка, но в глазах сына или дочери самый верный друг – родитель, останется рядом и лишь укрепит любовь малыша, подарит ему несколько минут счастья: с возрастом становится всё яснее, что нет ничего важнее, чем эти минуты, которые мы будем вспоминать, проживая последние секунды.
– Сколько он стоит? – Небрежно спросила родитель, с некой грубостью в голосе, у продавца.
– 100 рублей – с улыбкой, глядя на девочку, ответила женщина у стойки с котиками, она уже машинально протянула руку к одному из них, которого так полюбила за секунду зрительного контакта юная мечтательница.
– Нет, это дорого…
– Ну, мам – со слезами на глазах и лёгкой хрипотцой в голосе.
– Нет и всё.
– Ма…
– Будешь ныть – будешь ждать на улице в следующий раз.
Я услышал тонкий протяжный плач, иногда почти беззвучный, и это была вовсе не девочка – это было детское счастье. Оно не было бесценным, как у большинства нормальных людей, эта мразь оценила его в меньше, чем 100 рублей, дешевле самой отчаянной проститутки. Вы, конечно, скажите «Нельзя так говорить, у неё может не быть денег», однако я знаю продолжение этой истории. Уходя, она забрала у продавца целую упаковку пива (6 бутылок по полтора литра). Это же, как минимум, три котика! Я смотрел, как грустно уходит ребёнок, вытирая слёзы. «Нет, так нельзя…».
– Здравствуйте, у Вас одна бутылка воды, с Вас 35 рублей.
– Здравствуйте, а можно ещё одного котика – продавец улыбнулась.
– Конечно, только скорее, а то не догоните.
– Да-да, конечно.
Я сгрёб сдачу и понёсся скорее на улицу, но за дверью гипермаркета уже не было ни девочки, ни её родителя. Так у меня появился маленький пушистый пассажир с сладким плацебо от детских слёз и переживаний, может быть, и в этом есть своя символика. Кстати, я намеренно не назвал ту женщину священным словом «мама», так как она его не заслуживает, она занимается не воспитанием своего чада, не дарит ему любовь, заботу, она лишь воспроизвела себе подобного, как говорят биологи, но не вырастила и дала любовь. Самое обидное в том, что этот процесс назван очень точно, он цикличен, от действий родителя может вполне зависеть то, как в будущем эта девочка будет обращаться со своими детьми, также безразлично, и так великое множество раз. Очень жаль…
И вот я снова в пути. Куда я иду и зачем? Да чёрт его знает. Мне кажется, иногда полезно задать самому себе такой вопрос, и я не сомневаюсь, что мы придём к единому ответу, хотя идём в разные места и преследуем разные цели. Например, кто-то идёт на работу, кто-то выгуливает пса, кто-то едет по семейным делам – стоит спросить: зачем, этого ли ты хочешь в данный момент? Не это ли самая охраняемая тюрьма? Охраняемая только нами. Я иду без цели, как кому-то может показаться, однако отсутствие цели освобождает место внутри меня, и оно заполняется другим чувством – свободой. Свобода и цель не существуют вместе, поэтому человек либо находится в рабстве, под влиянием цели, либо просто находится в свободном падении обстоятельств. В этом вневременном кусочке, влиянии обстоятельства на человека и заключается весь смысл. Его называют разными словами: предназначение, провидение, фатум, рок, судьба, а я называю намного проще – жизнь.
Так, незаметно для себя я набрёл на замечательную парковую зону. Я не был здесь прежде. Она отличалась от суровой городской действительности. В ней было всё гармонично: стоящие в ряд скамейки, печальные фонари, ждущие своего ежедневного воскрешения среди тьмы, спокойные деревья, слегка сотрясающиеся от комплиментов ветра и отвечающие ему лёгким шелестом. Я шёл и наслаждался прекрасным видом. Над деревьями вечернее солнце зашло за небольшую тучку и создало вокруг неё золотистый ореол, она золотом таяла на алом небосклоне. Я опустил глаза и увидел шагающую впереди, кажущуюся совсем маленькой пару. Это были парень и девушка. Сначала они были лишь цветными размытыми пятнами, словно фрагмент палитры художника, но по мере приближения ко мне загадочные пятна приобретали форму. У него был весьма строгий вид: чёрные брюки, которые сидели на нём просто идеально, не полнив его и не облегая слишком плотно, чёрная футболка и куртка кофейного оттенка. Она в противовес ему олицетворяла собой лишь самые светлые и красивые тона. В ней сошлись и золотой блеск украшений, и шелковистая лёгкость её кремовых туфлей, и нежность светло-розового платья, сияющего вместо вечерних фонарей. Подойдя ближе, я начал различать черты лица. Парень обладал выразительными глазами, смотрящими на его избранницу резко, но в них не было суровости, присущей резкому взгляду, напротив, глаза излучали тепло и тот самый огонь, который подогревает любящее сердце. Когда её и его глаза встречались, то происходило что-то волшебное, наверное, именно это называется «Искра». Пара молодых людей подошла уже совсем близко, и тогда внутри меня произошёл всплеск чувств: та самая девушка в нежно-розовом платье, с обворожительной улыбкой, та девушка – это Летта. Сколько воды утекло с нашей последней встречи, я был очень рад увидеть её, но в то же время безумно напуган: а вдруг она меня не узнает, вдруг она наоборот найдёт во мне знакомые черты, но сделает вид, что ей показалось? Эти мысли съедали меня изнутри. В моём горле появился снова тот комок, который был у меня когда-то в школе, у меня начали подкашиваться ноги и дышать стало намного сложнее. «До сих пор?» – спросил я себя. «Даже не верится. Ха, Земля точно круглая!». Мы уже поравнялись. С их стороны я выглядел как ненормальный, который таращится на счастливую пару. Но я не мог иначе: это же Летта! Чёрт возьми, Летта! Летта! Голубки были настолько увлечены друг другом, что прошли мимо, хихикая и смотря друг на друга, но даже искоса она не посмотрела на меня, мне бы хватило даже самого презрительного взгляда – третий лишний, как говорится. Я лишь проводил её взглядом. Я был
