348
…как непременно требуют того Потугины…— См. примеч. к с. 29.
Ихние поэты — многокнижной Германии. — Ранее Достоевский об этом писал в статье «Книжность и грамотность».
Французский конвент 93 года, посылая патент на право гражданства au poète allemand Schiller, l'ami de l'humanité — знали во Франции лишь профессора словесности, да и то не все, да и то чуть-чуть. — Декрет, предоставлявший Шиллеру, наряду с рядом других знаменитых иностранцев, право почетного французского гражданства, был принят Законодательным собранием 26 августа 1792 г. (в это время Конвент не был еще созван). Достоевский был прав, говоря об особой, исключительной роли, которую играло в духовной жизни русского общества творческое наследие Шиллера; но в полемическом задоре он неверно судил об известности Шиллера во Франции (как и несколькими строками выше о восприятии Шекспира, Байрона и др. в Германии).
…и Меттерних не умел смотреть…— Клеменс Венцель Лотар Меттерних-Виннебург (1773–1859) — министр иностранных дел и фактический глава правительства Австрии в 1809–1821 гг., канцлер в 1821–1848 гг.; его деятельность была направлена на борьбу с революционным, либеральным и освободительным движением во всех странах, он был инициатором полицейских репрессий в Австрии и государствах Германии.
Транспарант — строки точек, обозначающие на печатной странице вычеркнутое цензурой место.
«Томы Тьера и Рабо — Вольность прославляет». — Цитата из стихотворения Д. В. Давыдова «Современная песня» (соч. 1836, напеч. 1840).
Адольф Тьер (1797–1877) — французский государственный деятель и историк. В стихотворении упоминается как автор многотомной «Истории французской революции» (1823–1827), написанной с либерально-буржуазной позиции, которую автор занимал до Июльской революции 1830 г. После 1830 г., занимая различные государственные посты, Тьер проводил крайне консервативную буржуазную политику, в 1871 г. руководил разгромом Парижской коммуны. Жан Поль Рабо (1743–1793) и Оноре Габриель Рикети Мирабо (1749–1791) — деятели французской революции.
…несмотря ни на каких Магницких и Липранди…— Михаил Леонтьевич Магницкий (1778–1855) — попечитель Казанского учебного округа с 1819 по 1826 г., заслуживший славу реакционера-мракобеса. Проведя в 1819 г. ревизию Казанского университета, Магницкий предложил его закрыть за «безбожное направление» преподавания, а само здание в торжественной обстановке разрушить. Состоя попечителем Казанского учебного округа, он видел свою основную задачу в искоренении «вольнодумства». С этой целью он уволил 11 профессоров, обязал преподавателей доказывать на лекциях преимущество религии над наукой, предлагал отменить в университетах изучение философии и т. п. Отставленный от должности за растрату, Магницкий занялся литературной деятельностью. В своих статьях он проповедовал крайне реакционные взгляды, воздавал хвалу А. А. Аракчееву и объявлял татарское иго благом, спасшим Россию от Европы.
Иван Петрович Липранди (1790–1880) — в 1840–1856 гг. чиновник особых поручений при Министерстве внутренних дел, организовавший наблюдение за петрашевцами и составивший по предложению Следственной комиссии записку о ходе этих наблюдений, а также «Мнение» о злоумышленниках.
Особенно пугали русских дам тем, что она ходит в панталонах, хотели испугать развратом, сделать ее смешной. — Например, в статье «Странные признания Жоржа Санда» (Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Отд. 7, Смесь. С. 6–10) говорилось: «Она одевается в мужское платье, разгуливает в этом наряде об руку с молодыми людьми по улицам Парижа, идет с ними ужинать в кофейные дома и трактиры и с ними же посещает другого рода места, куда женщины никогда не ходят…». Далее приводился рассказ одного русского о том, как Жорж Санд попросила у него закурить; и в конце статьи формулировался вывод: «Эта женщина решительно помешана…».
Сенковский — начал называть ее печатно г-жой Егором Зандом…— Например: «…великая Егор Санд произвела великую драму „Козима“, каковая великая драма, от природы очень скучная, а по содержанию своему весьма беспутная, упала головой вниз, хотя в ней разложена была полная коллекция безнравственных умствований, которые составили славу упомянутой Егора Санд» (Библиотека для чтения. 1840. Т. 41. Отд. 7, Смесь. С. 27). Осип (Юлиан) Иванович Сенковский (1800–1858) — писатель, ученый-востоковед, журналист, основатель и редактор журнала «Библиотека для чтения», отличавшийся консервативностью взглядов.
Впоследствии, в 48-м году, Булгарин печатал об ней в «Северной пчеле» — министра внутренних дел Ледрю-Роллена. — В одном из писем, присланных из Парижа и напечатанных в «Северной пчеле» (1848. 17 мая. № 109. С. 435), говорилось: Ледрю-Роллен «сделался другом и покровителем всех двусмысленных женщин и воспользовался этим званием для удовлетворения своих странных и развратных прихотей. В течение двух месяцев происходят буйные оргии в Министерстве внутренних дел. Гражданка Жорж Санд и актрисы, известные более своими похождениями, нежели талантом, пируют там на счет Республики».
Пьер Леру (1797–1871) — французский социалист-утопист, один из представителей христианского социализма, оказавший большое влияние на Жорж Санд. С кружком Пьера Леру писательница сблизилась в начале сороковых годов.
Александр Огюст Ледрю-Роллен (1807–1874) — французский политический деятель, после Февральской революция 1848 г. министр внутренних дел Временного правительства. Жорж Санд активно сотрудничала с левыми членами Временного правительства, к числу которых принадлежал и Ледрю-Роллен.
Афинские вечера — оргии.
Появилась же она на русском языке впервые примерно в половине тридцатых годов, жаль, что не помню и не знаю — когда и какое первое произведение ее было у нас переведено…— Первым произведением Жорж Санд, переведенным на русский язык, был роман «Индиана» (СПб., 1833). До 1838 г. (когда Достоевский впервые прочел ее повесть) были переведены еще пять произведений: «Письма путешественника», «Симон», «Квинтилия», «Мопра», «Мельхиор».
Мне было, я думаю, лет шестнадцать, когда я прочел в первый раз ее повесть «Ускок»…— Воспоминания Достоевского точны: напечатанная в журнале «Revue des Deux-Mondes» (1838. 15 mai-1 juil.), повесть в том же году была переведена на русский язык (Библиотека для чтения. 1838. Ч. 29).
Даже Диккенс — его значение во французской литературе). — Первые переводы из Диккенса на русский язык появились в конце 1838 г.; это были извлечения из романа «Посмертные записки Пиквикского клуба» (1836–1837). Однако лишь с середины 40-х гг. Диккенс приобрел в России широкую популярность, и вокруг его произведений разгорелась полемика, явившаяся важною составною частью литературно-общественной борьбы того времени. Бальзак в середине 30-х гг. уже был хорошо известен русскому читателю. Немедленно вслед за первой журнальной публикацией романа «Отец Горио» (декабрь 1834-февраль 1835) появились два его перевода на русский язык: «Дед Горио» (Телескоп. 1835. Ч. 26) и «Старик Горио» (Библиотека для чтения. 1835. Т. 8–9). Судя по заглавию, приведенному в «Дневнике писателя», Достоевский читал его в «Библиотеке для чтения», но не исключена возможность, что он знал и перевод, опубликованный в «Телескопе». Увлекшись Бальзаком в юношеском возрасте, Достоевский сохранил это отношение к французскому писателю на всю жизнь. В 1843 г. он перевел на русский язык роман «Евгения Гранде» (1833); перевод был опубликован без подписи и с большими сокращениями в «Репертуаре и Пантеоне» (1844. Кн. 6–7). Д. В. Григорович, поселившийся вместе с Достоевским как раз в то время, когда он кончал свой перевод, рассказывает: «Увлечение Бальзаком было причиной, что Белинский, к которому в первый раз повел меня Некрасов, сделал на меня впечатление обратное тому, какое я ожидал. Настроенный Некрасовым, я ждал, как счастья, видеть Белинского; я переступал его порог робко, с волнением, заблаговременно обдумывая выражения, с какими я выскажу ему мою любовь к знаменитому французскому писателю. Но едва я успел коснуться, что сожитель мой, имя которого никому не было тогда известно, перевел „Евгению Гранде“, Белинский разразился против общего нашего кумира жесточайшею бранью, назвал его мещанским писателем, сказал, что, если бы только попала ему в руки эта „Евгения Гранде“, он на каждой странице доказал бы всю пошлость этого сочинения» (Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1964. Т. 1. С. 131). Достоевский, возможно, знал об этом разговоре Григоровича с Белинским. Отрицательное отношение Белинского к Бальзаку определилось еще в 1836 г. (статья «О критике и литературных мнениях „Московского наблюдателя“») и декларировалось неоднократно во многих статьях.
