Да, вчера к ночи были часы, когда казалось, что мы проиграли. Но уже сегодня надо признать, что это не так. Мы не могли победить, потому что не успели мобилизоваться. Переоценили успех 20 апреля – и 21-го недостаточно организовали демонстрации. Чего-то мы ещё, значит, не умеем. За Невской, за Нарвской заставой никого не подняли. Из Кронштадта с опозданием прибыло всего 150 штыков, этим дела не сделаешь, пригодились только агитаторами по казармам. А чего стоит этот позорный эпизод, у Екатерининского канала, когда рабочие отдавали винтовки солдатам! Тем более сказалась мелкобуржуазная сущность солдат, опрометчиво было понадеяться, что они способны на революционную волну. (И сколько от них угроз Ленину!) А трагическое опоздание гельсингфорсского Совета! – только сегодня его телеграмма в Петроградский Совет, что по первому требованию готовы свергать Временное правительство. Знать бы это на день раньше! Большая, большая ошибка, что у нас в эти дни не было спевки с гельсингфорсским Советом!
В Петрограде мы не выиграли, да. Но и не проиграли. Напротив, в эти дни мы узнали свою силу. И способность передвигать массы. На Совете теперь кричат, что «большевики не в состоянии взять власть в свои руки». Да почти и в состоянии! Вот таких союзников, как Кронштадт, как Гельсингфорс…
Организация, организация и ещё раз организация пролетариата! И в первую очередь – Красная гвардия! – в эти дни она оказалась не готова, прошляпили! Форсировать! (На городской конференции не обсудили её – а на всероссийскую и не вынесем: не болтать надо, а дело делать скорей.)
И вот открылся наш серьёзнейший просчёт: мы совершенно упустили пропаганду и агитацию среди городской прислуги и городских чернорабочих – а именно на них в значительной степени вчера опёрлась буржуазия. Отнять у неё прислугу! – лозунг момента. Обратить особое внимание на домашнюю прислугу!
Запрещены уличные демонстрации – но всюду принимать и рассылать резолюции, благоприятные для нас! Усилить войну резолюций!
Весь вопрос сегодняшнего кризиса – что соглашение Совета с Временным правительством оказалось пустой бумажкой. Вожди Совета пошли на компромисс, сдав целиком все свои позиции. «Заткнуть» этот кризис новой декларацией можно, но ничего, кроме вреда, не получится. Все силы – делу воспитания, просвещения и сплочения отсталых на каждом заводе и в каждом квартале! Повторение подобных кризисов – неизбежно. (Скоро, скоро повторим.) Признáют ли широкие массы «инцидент исчерпанным» – покажет будущее. Урок ясен, товарищи рабочие! – за первым из кризисов последуют другие! Наша задача – не принимать участия в игре двоевластия. Выхода нет, кроме всемирной рабочей революции! Всемирная рабочая революция явно нарастает у нас, у немцев и в ряде других стран! Пролетариат открывает путь в светлое будущее для всех трудящихся!
Но теперь на конференции не исключена атака от левых большевиков. Предусмотреть и это. Товарищи, у некоторых может явиться мысль, не отреклись ли мы от себя: ведь мы пропагандировали превращение империалистической войны в гражданскую – а теперь говорим: разъяснение массам? А потому, товарищи, что сейчас – переходный период, вооружённая сила у солдат, а Милюков и Гучков ещё не применили насилия. И вот – мирная, терпеливая классовая пропаганда. Теперь всякая другая борьба вредна, кроме политического просвещения и воспитания. Кричать сейчас о насилии – безсмыслица. Наша задача сейчас – не ниспровержение Временного правительства, оно держится доверием мелкой буржуазии и части рабочих масс, – а организация и тщательное разъяснение классовых задач. Если мы будем говорить о гражданской войне прежде, чем люди поймут её необходимость, – то мы впадём в бланкизм. Мы – за гражданскую войну, конечно! В этом – гвоздь! Но только тогда, когда она ведётся сознательным классом. А пока – мы отказываемся от этого лозунга.
Но только – пока.
Аргументы созревали в голове раньше, чем появлялся случай публично их произнести.
Но это лучше, чем когда, не сказанные вовремя, мучительно догорают потом в груди.
ДОКУМЕНТЫ – 15
22 апреля
ГЕРМАНСКИЙ ПОВЕРЕННЫЙ В ДЕЛАХ В БЕРНЕ – В М.И.Д., БЕРЛИН
Эмигрантский комитет в Цюрихе просит гарантию, что в течение месяца будет отправлен и ещё поезд со 150–200 эмигрантами. Такая гарантия облегчила бы подбор для ближайшего поезда особо подходящих эмигрантов, с тем чтобы других убедить поехать позже.
Надёжное доверенное лицо (социалист) усиленно советует разрешить важнейшим эмигрантам проезд через Германию до возвращения Гримма, который мог бы помешать отъезду. В своё время Гримм из страха перед Антантой пытался задержать отъезд ленинской группы. Может быть, можно задержать Гримма в Стокгольме?..
Милюков: слишком победил! – Не погубил революцию. И устоял. – А кадетский ЦК отступил. – В правительстве Милюков – опять один.Будущий историк, берущий одни внешние факты, только разведёт руками: после изумительного хода первого периода российской революции, единственного в истории, когда порывом всенародного энтузиазма было предотвращено крушение государственного аппарата, – откуда взялся этот смерч 20–21 апреля? Но станет всё понятно, если осветить светом психологического анализа. Некие лица с ограниченным mentalité, неблагополучным по части логики, а то даже и по части элементарной житейской морали, не подходящие к фактам с критериями добросовестности и правдивости, – бросали лозунги, не продуманные до конца, но соблазнительные тем, что в них чуется смутная надежда на конец бойни, вроде отказа от аннексий и контрибуций – двусмысленный фетиш демократической веры, или дешёвая фразеология о том, что война ведётся капиталистами. И случилось то, что легко было предвидеть: эти демагоги привлекли симпатии тёмных масс, всех утомлённых и разочарованных, – и травля «империалистов» дала свои результаты в виде двух дней безвластия в столице. Естественно, что ленинцы сразу использовали эту ситуацию. Но крики об «империалистической политике Милюкова» считали для себя обязательными и все социалисты Совета, эти оборонцы, перелицованные из пораженцев: для поддержания своего престижа в массах они должны непрерывно вести «борьбу» с «буржуазным» правительством. А в широких слоях нет понимания государственного механизма и международных отношений. Это облегчает подрывную пропаганду и отягощает положение правительства. (Подумали бы: а какое впечатление это произведёт на наших союзников? А радость наших врагов? – Гинденбург и с первых дней возвещал свои надежды на нашу революцию.)
И призрак анархии зареял над Петроградом, вот до чего!
Но эти же дни безвластия и показали, что травля безпочвенна, что моральная основа Временного правительства гранитно зиждется на доверии населения, по крайней мере петербургского. Весь Петроград вышел на улицу, чтобы громко и торжественно заявить, что он – верит Временному правительству! Тут никого не «снимали», как это на заводах, но каждый выходил по собственному убеждению – положить конец отвратительной свистопляске. Кровавое безчинство ленинцев переполнило чашу народного терпения – и нанесло обратный непоправимый удар антинациональной предательской пропаганде. Призрак междуусобной войны – рассеялся, масса неожиданно показала своё государственное чутьё, – и от дней безвластия открылся путь к светлому будущему.
Какая убедительная, неопровержимая, грудь наполняющая победа!
В подобных испытаниях политический деятель должен быть прежде всего – мужчиной, готовым выйти под общественный огонь. И Павел Николаевич – был им все эти дни. Ещё при составлении ноты – он был каменно твёрд с Керенским, заставил его согласиться с текстом, и никто в правительстве не сумел дальше спорить. И Павел Николаевич торжествовал уже весь день 19 апреля, когда нота, ещё не объявленная в русских газетах, уже неотвратимо рассылалась по дипломатическим каналам: то было достойное настояние на своём. (Тот день был подпорчен только неприятным эпизодом, что на углу Бассейной и Литейного задержали его автомобиль: почему-то показался милиции подозрительным номерной знак, будто бы из «чёрных автомобилей». И Павла Николаевича, и шофёра арестовали и повели в подрайонный комиссариат. Унизительно, что не знали министра иностранных дел в лицо, да ещё в нескольких шагах от его собственного дома! – вот уж старая полиция не допустила бы такого хамства. Предлагал заехать для удостоверения в «Речь», тут близко, – нет, только в комиссариат. Правда, там узнали, освободили, извинялись.) В тот же вечер Милюкова восторженно принимали в Михайловском театре. И ещё половину дня 20 апреля Павел Николаевич торжествовал свою победу, не подозревая, что враги замыслили поднять против него Ахеронт.
Ахеронт!! – прежде грозно подымаемый против обветшалых чучел старого режима, теперь поднимали против кого же? против революционного министра?? Ну, дожили.
