сослуживцев, но знала их дни рождения и всегда умела услужить их женам. Кому-то через мужа передавала росток бегонии, кому-то доставала телефон проверенного массажиста. Она пребывала в уверенности, что миром правят женщины, которые используют мужчин как проводников своих желаний. К феминисткам она относилась с презрением, как к неразумным существам, не понимающим устройство мира.
И хотя она приняла Виктора, когда на нем кроме трусов и носков был приличный костюм, и даже имелись квартира и машина, Влада считала, что все впереди.
Живя в Москве, достаточно прогуляться по центру, чтобы горизонт мечтаний отодвинулся в светлую даль. Но мечтать можно по-разному. Когда мимо проезжает «Майбах», почти все женщины думают: «В другой жизни у меня будет такая же машина». В этот момент они становятся стихийными буддистками, верящими в перерождение душ. Но единицы иначе подходят к вопросу: «Блин! Ведь для кого-то делают такие машины. Почему не для меня?» Они не согласны зарезервировать мечту для другой жизни, которая, как они догадываются, никогда не наступит. С буддизмом они не в ладах. Им нужно все и сразу. Здесь и сейчас. Влада была из числа таких женщин.
Положение Виктора ее не устраивало. Он имел хорошую зарплату и стабильную работу, и именно это огорчало Владу до слез. Если бы ему мало платили, то он вынужден был бы куда-то двигаться, менять работу. А так он медленно, но верно становился камнем, под который вода не течет.
В отличие от большинства женщин, которые приравнивают неизвестность к несчастью, Влада воспринимала неопределенность как шанс, как пустоту, которую можно заполнить всем, чем пожелаешь. Жизнь воспринималась ею не как калач, который тебе вручает судьба, а как тесто, из которого можно слепить все, что угодно.
Влада перебирала фотки друзей в соцсетях и удивлялась, насколько у людей штампованные представления об успехе. Даже сравнительно неглупые из них попали в воронку Бермудского треугольника, гранями которого стали еда, поездки и дети. Бьются головами об эти грани и радостно выкладывают в Сеть свои ушибы. Быть с ними в одной упряжке не хотелось. По этой причине Влада никогда не размещала ничего в социальных сетях, а лишь листала эту книгу дешевого благополучия, копя внутри раздражение на свою жизнь и на Виктора, которого все устраивало.
Ее бесило, когда он радовался крохам.
– Меня должны включить в состав делегации по обмену опытом с американскими коллегами. Представляешь, две недели колесить по Штатам.
– В Америку на свои деньги ездить надо.
– Ага, при нашем-то курсе рубля.
– Значит, надо больше зарабатывать.
В ответ он процитировал ей кумира своего детства Агнию Барто:
– Я тоже многого хочу, но мама спит, и я молчу.
Вот это его «хочу, но молчу» и бесило Владу. Ей хотелось убить и старушку Барто, и маму-библиотекаршу, которая читала сыну неправильные книжки.
Конечно, Виктор идет в гору, будут новые назначения и новые возможности. Но это все мелко. Это как в детской игре, где бросаешь кубик и делаешь определенное число шагов. Если шагать по кружочкам, то вряд ли выиграешь. Нужно наступить на такой волшебный кружок, который, как трамплин, сразу перебросит тебя на много шагов вперед. Должна попасться некая мина счастья, которая рванет и отбросит тебя в новое качественное состояние. Виктор радостно, как стойкий солдатик, топает вперед. Влада же понимает, что без разрывной волны, которую называют удачей, им не победить.
Как жаль, что в детстве Виктор разминулся с играми, где нужно было бросать кубик. Его мама работала библиотекарем, поэтому он играл в слова, отгадывал кроссворды и учился строить красивые фразы с массой причастных и деепричастных оборотов. Этим он овладел в совершенстве. Все-таки игры, в которые мы играем в детстве, многое определяют.
В коридоре раздался звук проворачиваемого ключа. Сейчас Виктор, как обычно, зайдет в комнату с радостным лицом человека, у которого жизнь удалась. И ей снова захочется плакать. Потому что сподвигнуть на что-то человека, который имеет такое лицо, не может никто. Даже Влада.
Но Виктор появился на пороге в явно подавленном виде. Он подсел к ней на диван и виновато сказал:
– Привет, дорогая. Нам надо поговорить. Кажется, я тебя подвел.
– Ты изменил мне с моей подругой? – Влада знала, что серьезный разговор всегда лучше начинать с шутки.
– Хуже.
– Что может быть хуже?
Виктор набрал воздух и сказал фразу, которую заготовил заранее:
– Обстоятельства складываются так, что мне придется поменять работу.
Влада затаила дыхание, боясь спугнуть удачу.
Повисло молчание.
Виктор подбирал слова, чтобы подготовить Владу к переезду.
– В сущности, мы все знаем, что живем в век перемен, но, когда они случаются, оказываемся к ним не готовыми. Человек воспринимает любые перемены в негативном ключе, хотя порой они оказываются к лучшему. Интуитивно мы противимся переменам. Стремление к покою зашито в нас на генетическом уровне. Но человек должен периодически выходить из зоны комфорта, иначе он не увидит новые горизонты. Разве не ты мне это говорила?
– Главное, не забыть, через какую дверь вышел, а то назад не войдешь, – трезво заметила Влада. – Я пока мало что поняла. Тебя уволили?
– Нет, но могут.
– В каком смысле?
– Понимаешь, по совокупности обстоятельств мне лучше уйти самому. Не дожидаясь, так сказать.
– Ты проворовался? – с надеждой спросила Влада.
– Нет, что ты! – замахал руками Виктор. – Просто мне предложили другую работу, и если я ее не приму, то меня могут уволить, точнее сократить.
– То есть тебе сделали предложение, от которого ты не можешь отказаться?
Виктор затравленно кивнул.
– И что же тебе предложили?
– Помощник широкого профиля на… элеваторе… на Черном море. – Виктор закрыл лицо руками, как будто боялся, что в него сейчас плюнут.
Но Влада не плюнула. Она задумчиво смотрела на него.
– Точно Черного? Не Белого? – наконец спросила она.
– Издеваешься?
– Интересуюсь.
– Чернее не бывает, – обиженно подтвердил Виктор.
– И зачем элеватору понадобился ты? Человек, который рожь от пшеницы отличить не может.
– Во-первых, могу. У меня в детстве была прекрасно иллюстрированная энциклопедия. А во-вторых, там нужно будет отличать не рожь от овса, тьфу, от пшеницы, а следить за сохранностью собственности.
– Не поняла. Ты же не… – Влада чуть было не сказала «прокурор», но вовремя остановилась. С учетом жизненного опыта Виктора упоминание о прокуроре в их доме не приветствовалось.
– Странная работа, – недоуменно пожала плечами Влада.
– Ничего особо странного. Бизнес – дело тонкое. В сущности, это не то, о чем пишут в книгах типа «Делай бизнес как мы, делай лучше нас». Это пространство, где переплетаются разные интересы, и все стороны хотят иметь дополнительные гарантии соблюдения неких договоренностей, которые, разумеется, не прописаны в контрактах. Вообще в российском бизнесе самое важное не попадает в контракты, – уклончиво ответил Виктор.
– Так ты… того?
– Что того?
– Ну… будешь следить за соблюдением интересов?
– Судя по всему, буду.
Влада помолчала, собирая мысли и подбирая для их выражения слова. Наконец она сформулировала вопрос максимально конкретно:
– Виктор, тебе предложили роль
