Красная нива. – М., 1929. № 2. С. 4–5. Печатается по этой публикации.
Открыватель замков*
Исторический рассказ из жизни изобретателей конца XVIII столетия // Огонек (общественно-политический и литературно-художественный, иллюстрированный еженедельник). – М., 1929. № 34. С. 6–7. В «правдинские» СС не входил. Печатается по первому изданию.
Гнев отца*
Красная нива. – М., 1929. № 41. С. 2–3. Печатается по сб.: Грин А. С. Огонь и вода: Рассказы. – М.: Федерация, 1930.
Вор в лесу*
Красная нива. – М., 1929. № 52. С. 2–3. Печатается по этому изданию.
Бочка пресной воды*
Знание – сила (ежемесячный научно-популярный журнал). – М., 1930. № 7. С. 7–8. В дальнейшем не переиздавался. В «правдинские» СС не входил. Печатается по первому изданию.
Зеленая лампа*
Красная нива. – М., 1930. № 23/24. С. 11. Печатается по этому изданию.
Молчание*
Вокруг света (журн. революционной романтики, приключений, путешествий, научной фантастики и краеведения). – Л., 1930. № 30. С. 21–23. В «правдинские» СС не входил. Печатается по первому изданию.
Два обещания*
Грин А. С. Огонь и вода. – М.: Федерация, 1930. Печатается по этому изданию.
Глаголь коридора – коридор в виде буквы «Г» (по-старославянски эта буква называлась «глаголь»).
Комендант порта*
Красная новь (ежемесячный литературно-художественный и научно-публицистический журн.). – М., 1933. № 5. С. 174–177. Печатается по этому изданию.
Эспланада – широкая улица с аллеями посередине.
Суперкарго – лицо, ведающее приемом и выдачей груза на судне, обычно второй помощник капитана.
Бархатная портьера*
Красная новь. – М., 1933. № 5. С. 177–182. Печатается по этому изданию.
Пари*
Красная новь. – М., 1933. № 5. С. 182–186. Печатается по этому изданию.
В предисловии к подборке рассказов, опубликованных в журнале «Красная новь» («Комендант порта», «Бархатная портьера», «Пари») М. Шагинян указывала на сюжетное сходство последнего из названных с ранним рассказом – «Вокруг света» (1916), но и на более глубокую психологическую мотивировку поведения героя в почти идентичной ситуации. «Открывателем новых стран был А. С. Грин не на морях и океанах, а в той области, которая отвлеченно называется душой человека…», – утверждала М. Шагинян. При всем том, что в этих рассказах, по мнению писательницы, заметны черты «пониженного тонуса», характерного для творчества уже больного и обреченного человека. Однако именно в них оказались обнажены главные свойства Грина: «мечта», которую ищет герой, «в самом человеке»; и для него «душа интересна не как магнитное поле пассивных ощущений, а как единственная в мире энергия, могущая действовать разумно и целесообразно…». Именно в этих, ранее «забракованных», рассказах «с впечатляющей силой и ясностью» встает «та зрелость, достигнутость, определенность главнейших свойств литературного облика писателя, которую мы называем обычно его „темой“. Грань, где тема жизни сливается с темой художественного творчества, становится именно в предсмертном труде столь же неуловимой и снятой, как черта горизонта в сумерки…» (Красная новь. – М., 1933, № 5, с. 171–173).
Тюремная старина*
Неоконченный рассказ // Тридцать дней (ежемесячный художественно-литературный, общественный и научно-популярный иллюстрированный жури.). – М., 1933. № 7. С. 69–70. В «правдинские» СС не входил. Печатается по первой публикации.
«Я пойду в солдаты…» – по известным теперь документам, хранящимся в фондах Центрального государственного архива военно-морского флота, Александр Степанович Гриневский был призван (а не пошел вольноопределяющимся) на военную службу в марте 1902 г. и направлен в 213-й Оровайский резервный пехотный батальон, затем полк, стоявший в Пензе (см.: Петраш В. Новое о писателе А. С. Грине // Красная звезда. – М., 1960. 27 нояб. № 278. С. 4).
«…в следующем 1902 г. я убежал…» – в послужном списке Александра Гриневского значилось: «1902 г. март 18-го: зачислен в батальон рядовым. Июль 8-го: исключен из списков батальона бежавшим. Июль 17-го: зачислен в списки батальона из бегов. Июль 28-го: предан суду. Ноябрь 28-го: исключен из списка батальона бежавшим» (см. примечания В. Сандлера к публикации этого рассказа в кн.: Грин А. С. Джесси и Моргиана. – Л., 1966).
Рассказ примыкает к ряду автобиографических: «Случайный доход» (1924), «По закону» (1924), «Золото и шахтеры» (1925), соприкасающихся с «Автобиографической повестью», вышедшей в «Издательстве писателей» в Ленинграде в 1932 г. В данном Собрании сочинений А. С. Грина повесть не публикуется (напечатана в 6-м томе «правдинского» СС 1965 г.). По выходе повесть была воспринята критикой с полярно противоположных позиций. Характер обвинений носили суждения, содержавшиеся в статье «Перманентное бегство в Америку». Ее автор Н. Гнедина писала о Грине: «…индивидуалист, прошедший мимо оценки существенных сторон общественного бытия, таких, как отношения между рабочими и предпринимателями, революционное брожение в войсках» (Художественная литература. – М., 1932, № 18, с. 2–3). Объективно оценил «Автобиографическую повесть» К. Г. Локс в своем предисловии публикатора к рассказу «Тюремная старина», являющемуся логическим продолжением повести. Критик пытался осмыслить и все творчество писателя в целом, утверждая, что сложность А. Грина вырастала из «тонкой художественной работы, где элементарные инстинкты развивались в сюжетику страстей и психологических неожиданностей». К. Локс обобщал: «…Искусство Грина, в его самом лучшем и положительном образе, проникнуто героикой мечты и любовью к далекому. Это и дает ему право на возможное в человеческом мире бессмертие» (Тридцать дней. – М., 1933. № 7. С. 68–69).
А. А. Ревякина
Стихотворения*
Поэтическое наследие А. С. Грина мало известно и почти не изучено. Но уже ранние стихи (1907–1909) показывают, что поэтичность его прозы не случайна – Грин был незаурядным поэтом.
Единственным исследованием, посвященным не только его прозе, но и стихам, является монография В. В. Харчева «Поэзия и проза Александра Грина» (Горький, 1975). Кроме этой книги, попытки анализа либо косвенные упоминания о стихах писателя встречаются в немногих статьях, из которых значительной можно назвать лишь работу В. М. Россельса «Олень вечной охоты» в сборнике «Сколько весит слово» (М., 1984).
Указывая на кризис в творчестве 1914–1916 гг., сказавшийся в том, что писатель отошел от своего – «гриновского» – способа изображения, В. Харчев пишет: «…Обилие „рублевых“ рассказов объясняют „обычно нуждой… зависимостью от поденщины“, однако, думается, перед нами не главная причина падения таланта Грина, а лишь следствие общего творческого кризиса. Грин сам отказался от своей писательской самобытности» (указ. кн., с. 90). С этим замечанием стоит согласиться, хотя в то же время нельзя не признать, что и этот как бы «отказ от самого себя» позволил проявиться некоторым важным чертам дарования и мировоззрения писателя.
В названные годы писатель был принят во многих петроградских газетах и журналах; но он стал печататься в основном в «Новом сатириконе» (Пг.). В 1913 г. во главе с писателем Аркадием Аверченко этот журнал откололся от сатирического еженедельника «Сатирикон» (Пб.). В новом журнале сотрудничали Куприн, Саша Черный, Тэффи; оформляли его художники Кустодиев, Коровин, Добужинский, Бакст. Почти в каждом номере стали публиковаться фельетоны в стихах и прозе – за подписью «А. С. Грин»; некоторые из них были автобиографичны («Порыв», «Работа», «Письмо литератора Харитонова к дяде в Тамбов»).
«Громовая весть» о Февральской революции потрясла Грина, но эйфория длилась недолго, скоро иллюзиям пришел конец. И в журнале вновь замелькала подпись «А. С. Грин» под фельетонами, рассказами и стихами, где ощущалось предвидение новых, еще более тягостных и кровавых событий для страны («Буржуазный дух», «Петроград осенью 1917 года» и др.). Как принял Грин Октябрьскую революцию (об этом исследователи часто спорят, находясь на противоположных позициях) – ясно из стихотворений «Реквием», «Заря», «Искажения» (см. комментарий).
В 1918 г., после июньских событий, значительная часть журналов и газет, в которых печатался Грин, была закрыта. Публиковаться стало негде – пришлось идти на компромисс. Среди вновь открытых журналов наиболее толерантным, терпимым стал еженедельник «Пламя», редактировавшийся А. В. Луначарским. Здесь можно было встретить и бурно-революционные стихи братьев Бориса и Владимира Смиренских, и кровожадные вирши Ильи Ионова, и лирические, почти салонные опусы за подписью «А. Б.». В журнале печатались Николай Клюев и друг А. С. Грина, тишайший, но, несомненно, очень талантливый, поэт Яков Годин (вполне вероятно, что именно он привлек Грина к работе в журнале Луначарского). Для «Пламени» – ив этом, по-видимому, проявилась некая попытка ужиться с новым строем) – Грин написал рассказ в стихах – «Фабрика Дрозда и Жаворонка» – утопию, в которой воспевалось Светлое Будущее, где Труд соединится с Красотой и станет не ярмом, а радостью. Впоследствии Грин предпочитал не вспоминать об этом произведении.
