3073. И. П. ЧЕХОВУ
12 марта 1900 г. Ялта.
Милый Иван, был у меня аутский мулла* и просил выписать для аутской татарской школы: 20 аспидных досок, 70 тетрадей, чернил, 1 кор<обку> перьев, 30 ручек и 70 карандашей. Купи всё это, купи 12×12 карандашей дешевых школьных и дешевых ручек и вели выслать мне в Ялту или же, если Маша будет посылать стулья*, то пусть Мюр вышлет всё это со стульями. Можно и просто — сделать одно багажное место и послать, когда поедет Маша; ведь наберется не больше пуда. За все купленное заплатит тебе Маша. Только, пожалуйста, купи.
В Ялте март скверен. Зима надоела мне чёрт знает как. Будь здоров, поклонись Соне и Володе. Нового ничего нет, мать здорова, я тоже.
Твой Antoine.
Должно быть, грифелей тоже нужно.
12/III.
На обороте:
Москва. Ивану Павловичу Чехову.
Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского.
Вишневскому А. Л., 17 марта 1900*
3074. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
17 марта 1900 г. Ялта.
17 м.
Милый земляк, Вашу телеграмму получил и содержание ее сообщил Новикову*. Я познакомился с инженером-электриком*, и он дал мне категорическое обещание, что электричество к Пасхе непременно будет*. Радуюсь, радуюсь главным образом за себя, так как увидеть вас всех, да еще при полной обстановке, при электрическом освещении — это мечта, в осуществление которой, признаться, я не верил до последнего времени; да и теперь при каждом звонке телефона всё вздрагиваю: думаю, что это телеграмма из Москвы об отмене спектаклей…
Вчера княгиня Барятинская взяла адрес Владимира Ивановича, хочет просить его и Алексеева сыграть в пользу ее санатории*. Если решите играть в чью-нибудь пользу, то играйте в пользу Попечительства о приезжих* больных, которое страшно нуждается в деньгах. У Барятинской много денег, ей помогают и правительство, и аристократы, у Попечительства же пока нет ничего и никого, кроме меня и еще двух-трех человечков.
Ловлю мышей и с гордостью могу сказать: нет более мышей!* По крайней мере вот уже 2 дня, как ни одна не поймалась.
Видел Сазонова. Идет дождь. Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Гнедичу П. П., 17 марта 1900*
3075. П. П. ГНЕДИЧУ
17 марта 1900 г. Ялта.
17 март.
Дорогой Петр Петрович, фотографии теперь у меня нет*; когда буду в городе, то закажу и — вышлю. Как бы ни было, спасибо, что вспомнили и черкнули пять строчек. Мне здесь совсем скучно, хотя и море, и горы, и миндаль цветет, зима тянулась очень долго, чуть ли не пять лет — так казалось, по крайней мере, — и письмам, и всяким откликам с севера я бываю очень рад.
Я читал Ваши «Туманы»*, но только малую часть в одной книжке «Недели». Теперь читаю «Купальние огни»*, хотя и не люблю читать урывками по частям.
Здесь, в Ялте, Горький и Поссе*, приехали вчера, я им очень рад. Безлюдье меня утомило.
Крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего. Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Чехову Ал. П., 17 марта 1900*
3076. Ал. П. ЧЕХОВУ
17 марта 1900 г. Ялта.
17 м.
Таганрогский мещанин! Поздравляю тебя с новосельем* и желаю тебе доброчадия, блаженного чревоугодия, здравия и многолетия и во всём благого поспешения. Живи в новом доме еще лет 30, дождись собственных очень высоких деревьев и умри дряхлым старцем, когда уже не будешь в состоянии отличить собственного дома от чужого. Подражай Лейкину.
Рассказ твой уже давно послан* в синагогу через Машу; сия последняя давно уже сообщала, что рассказ в руках* Израиля. Сделаю запрос, как и что, и сообщу*.
Крыжовник, о котором я писал тебе, называется штамбовым. Он дороже обыкновенного в пять раз, но оригинален весьма. Вид его: <img src="../../../pictures/PI9-074.jpg" style="vertical-align: middle"> Купи также сирень Шпета (Späth) и берлинский тополь. Это единственный пирамидальный тополь, растущий на севере. Есть и смородина штамбовая. Из многолетних цветов купи клубни флоксов, мальвы (рожа), диэлитры.
Маша в Москве. Она здравствует. Мать в Ялте. Всё обстоит благополучно. Лейкин легок на помине*: только что получил от него письмо. Пишет, что купил себе новое имение, зала в два света, 100 дес<ятин> лесу. Великий человек! Я понимаю, отчего ты ему так завидуешь.
Кланяйся Наталии Александровне и детям.
Твой брат, известный академик
А. Чехов.
Арбушевской Л. Ю., 20 марта 1900*
3077. Л. Ю. АРБУШЕВСКОЙ
20 марта 1900 г. Ялта.
20 март 1900 г.
Многоуважаемая Любовь Юлиановна!
Мой двоюродный брат Г. М. Чехов доставит Вам восемь пачек книг. На многих книгах Вы найдете надпись: «от товарищества „Знание“ в знак уважения»* и проч. Пожалуйста, не считайте это автографом, выдавайте книги абонентам библиотеки*, невзирая на эту надпись.
Записывая книги в каталог, не упускайте писать относительно каждой, чье издание и какого года, и чей перевод.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
На конверте:
Таганрог. Ее Высокоблагородию Любови Юлиановне Арбушевской.
Городская библиотека.
Чехову И. П., 23 марта 1900*
3078. И. П. ЧЕХОВУ
23 марта 1900 г. Ялта.
23 марта.
Милый Иван, посылаю тебе для образца листок, вырванный из тетради. Мулла просит именно таких тетрадей!
У нас плохая погода, хотя всё в цвету и весна в разгаре. Нового ничего нет. Поклонись Соне и Володе — и будь здоров.
Твой Antoine.
Мать получила письмо и благодарит.
Был ли у тебя д-р Россолимо? Сей человек хочет обратиться к тебе с большой просьбой по библиотечному делу*.
Книппер О. Л., 26 марта 1900*
3079. О. Л. КНИППЕР
26 марта 1900 г. Ялта.
26 март.
От Вашего письма, милая актриса, веет черной меланхолией*; Вы мрачны, Вы страшно несчастны, но это, надо думать, не надолго, так как скоро, очень скоро Вы будете сидеть в вагоне и закусывать с большим аппетитом. Это хорошо, что Вы приедете раньше всех, с Машей*, мы все-таки успеем поговорить, погулять, кое-где побывать, выпить и закусить. Только, пожалуйста, не берите с собой Вишневского, а то он здесь будет следовать за Вами и за мной по пятам и не даст сказать ни одного слова; и жить не даст, так как будет все время читать из «Дяди Вани».
Пьесы новой у меня нет, это газеты врут*. Вообще газеты никогда не писали про меня правды*. Если бы я начал пьесу, то, конечно, сообщил бы об этом первым делом Вам.
У нас ветер, еще весна не наступила как следует, но всё же мы уже ходим без калош и в шляпах. Скоро, на сих днях, зацветут тюльпаны. Сад у меня хорош, но всё как-то не убрано, мусорно, это сад-дилетант.
Тут Горький*. Он очень хвалит Вас и ваш театр*. Я познакомлю Вас с ним.
Чу! Кто-то приехал. Вошел гость. До свиданья, актриса!
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Москва. Ее Высокоблагородию Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, угол Мерзляковского, д. Мещериновой.
Меньшикову М. О., 26 марта 1900*
3080. М. О. МЕНЬШИКОВУ
26 марта 1900 г. Ялта.
26 марта.
Дорогой Михаил Осипович, в Ялте психиатрических заведений нет*, и я не слыхал, чтобы кто-нибудь из местных врачей или содержателей пансионов принимал к себе душевнобольных. Я не могу вспомнить ни одной квартиры на всем южном берегу, которая могла бы удовлетворить семью Венгеровых в том смысле, как Вы пишете, т. е. чтобы врач-хозяин был хороший и чуткий человек, было дешево и проч. Отправку сюда туберкулезного душевнобольного я считаю хлопотливой, сложной и бесполезной затеей; ваши северные врачи посылают его сюда, потому что незнакомы с местными условиями и по той же самой причине, по какой то и дело присылают сюда издалека больных в последнем градусе, умирающих здесь очень скоро, в убогой обстановке, на чужой стороне, в одиночестве… (Эти врачи почти каждый день угощают меня сюрпризами, и я Вам многое расскажу при свидании.) Если процесс в легких только начинается, то есть смысл прислать сюда больного осенью или зимой, но присылать неизлечимо больного*, да еще на летние месяцы, когда здесь бывает жарко и душно, как в пекле, и когда в России бывает так хорошо, — это, по-моему, совсем не по-медицински, это значит, попросту, отделаться от больного.
