class="p1">Марина прошлась вперед, осматриваясь в безлюдстве перекрытий. Место само указало ей, что нужно остановиться. Здесь лежала плитка и скользкие вставки из глянцевого кафеля были сделаны большим ромбом. Прямо на выходе с эскалатора, на подъеме со стороны вокзала и метро.
Марина присела на корточки, разглядывая пристально пол. Где несколько лет назад ей будто бы подставили подножку и она упала. Куда же она ездила тогда?..
Это была тошнота и сдвиг мозгов — сотрясение, снимки головы, постельный режим. Зрачки Марины не дрогнули, пальцы наклонились над кафелем и стерли капельки. Она поднесла руку к лицу. Это была свежая кровь. Всего потек, несколько мизерных разводов, но будто оставленных только что, таких алых и живых, даже не перемешавшихся с пылью.
Марина поднялась с корточек, чувствуя, что ноги устали. Она повернулась в ту сторону, куда не дошла в тот день без посторонней помощи.
Вздрогнула. Когда чужие глаза оказались зеркалом напротив. Секунды пролетели, прежде чем Марина вымолвила слова.
— Вы что-то хотите?..
Ответом стала натянутая широкая улыбка, холодная без тени искры, такая знакомая…
— А ты как думаешь чего?..
Марина удивилась такой наглости. Но этот человек, похоже, имел на нее право.
— А чего Вы мне тыкаете, я не поняла?.. — произнесла она, едва пришла эта мысль.
— Потому что ты — это я.
Петля Москвы-реки огибает целые районы. Идет извилистой тропа от метро, горка спускается вниз и выравнивается мимо домов. По заставленному машинами тротуару, около церкви фисташкового цвета. Двадцать минут от станции до своих переулков…
Марина несколько раз подряд моргнула. Улыбаясь этой дикой улыбкой, девушка приблизилась на несколько шагов, так как стояла достаточно далеко.
Стройный, как каминная спичка, силуэт, одетый в черные джинсы и черный топ, черную рубашку, подчеркнутая бледность лица, удивительно чистого. Длинные волосы спускались за уши, черные, как смоль, с синими отблесками. Одна рука в бок, вторая придерживает рубашку длинными, будто нарощенными, ногтями. Марина была неприятно удивлена холодному, блестящему, как бриллиант, камню в обнаженном пупке и золотому копью в ухе. В целом же она была потрясена видеть себя. За небольшими различиями. Эта девушка казалась идеальной. Но смотрелась как монстр.
У Марины задергалось веко. Ей почудилось, что она даже выше своего оригинала. Но просто ее копия была на десятисантиметровых железных каблуках, а сама Марина — в кроссовках.
Мара отвернулась, чувствуя, что ее сейчас начнет рвать желудочным соком. Как неприятно. Марина же номер два ощущала себя, по видимости, предельно хорошо. Она молчала. Они обе молчали.
— Ну, и откуда ты взялась?.. — молвила Марина, не глядя.
— Тот же вопрос хотела бы задать тебе. Вернее, почему ты еще не освободила место?..
— Приехали…
— Не смотришь в глаза.
— Хочу смотрю, хочу — нет.
— Как обычно. Никак тебя не переучить.
— Минуточку, я думала, что это круто.
— Не перед лицом врага.
— Ах так… Приехали, — повторила Мара, не зная, что еще сказать. — И как мне к тебе обращаться?
— Ты мне не дала нового имени. Я предпочитаю — Маришка.
— Зашибись.
— Согласна.
— Мое слово — согласна.
— Не бесись, все его говорят.
— Я не бешусь.
— Может быть, — ответила испеченная Маришка. — Пошла вон.
— Чего-чего ты сказала? — взглянула Марина.
— Убирайся из моей жизни, я сказала, пока я тебя не выкинула.
— Из твоей жизни? Прости, милейшая, мне казалось, жизнь моя.
— Крестись. Ты ее создавала для меня, подписала ее мне, и я не согласна на откат.
— А-а-а… Типа договор конклюдентными действиями? — догадалась Марина. — Извини, волеизъявление было неправильно истолковано, — подняла она брови насмешливо.
— Хватит извиняться. Словами все было выражено или ты не помнишь, сколько ты их сказала? — Марину должно было поразить громом, когда в ее голове так ярко воскресло то, что она говорила о своей новой жизни тогда, в тот день, после того дня, когда положила основание себя ненависть. — Ты создала меня сама. Из себя. Я только волосы покрасила, да стала чуть-чуть покрасивее. Но насколько я сильнее. Я тебя долго терпела, пыталась научить жить. Но ты никогда не шла на полные меры, какой бы сволочью ты ни была. Я тебе все могла простить, но когда ты упустила для меня лучшего из мужиков — это стало последней каплей.
Из этой бурды Марина кое-что все же осознала и уже ей не казалось странным лицезреть себя саму. Перед ней стояло ее второе я, созданный ей образ обновленной, как когда-то казалось, жизни. Кто-то подставил ей подножку в тот день, и она в духовном мире свалилась в темноту. Только было подождать месяцы, а машина была уже заведена: под действием событий злоба и жестокость, лед одержали верх над всем, что было до того. А что было? Не было стержня, было детство. Юность взяла свое, как насмешка какого-то пересмешника, ухающего ей в ночи, за голосом которого она гоняла свои предчувствия.
Марина вспомнила, как хотела иметь черные волосы, эти точеные скулы, этот холодный взгляд и сосульки улыбок. Несколько лет она создавала Маришку, для себя или из себя, кто теперь разберет. И сегодня она вдруг посмела увидеть лучик, который был той противен, и еще послать такого красавца, о котором та мечтала месяцами. Что теперь будет?..
Копия Марины тем временем подошла совсем близко.
Марина сделала вид, что не испугалась.
— Уродина, — прочитала она по губам.
— Чего… лупишься? — Мара не договорила, когда в солнечном сплетении вспыхнула ножами опасность.
Она успела отклониться, и удар по лицу пришелся вскользь. Марина ухватилась за щеку и почувствовала влажную кровь.
— F…ck!
— Мечтай!
Марина поняла, что ее хотят оскорбить, и разозлилась.
— Ща посмотрим еще, кому мечтать!.. — она двинула по лицу, но соперница гибко и легко увернулась.
Марина стиснула зубы. Блин, а ведь она всегда мечтала о таком изяществе и ловкости!..
Но было не до зависти. Клонированная девка пошла уже кулаками.
За одну минуту Марине ударили под дых так, что в глазах помутилось, и несколько раз охомутали по шее. Согнувшись, Мара прокляла, что хотела уметь драться, и успела подумать об уроках биологии, где рассказывали, что один меткий удар в основание шеи может оказаться смертельным. Это заставило ее разогнуться.
— Дрянь, я тебе ща задам! — крикнула Марина.
Она попыталась пару раз дотянуться до неприятеля, но ей удавалось только отступать от ударов, которые все равно ее достигали. Отодвинувшись назад, Мара поняла, что падает и что начинается дежа вю.
— Мой мозг! — взвизгнула Марина, шмякаясь еще раз через столько лет о кафель, на том же самом месте.
— Ха, у тебя его нет.
Маришка не остановилась бы перед тем, чтобы добить ногами, но
