- Скажешь, Батя велел костьми лечь, а узнать, жив ли Шорохов или нет. Костьми! Вот и все. Он у нас проныра. Обещал озолотить, добавишь. - Рем Степанович подвел Геннадия к двери. - Слетай, сделай милость. А вернешься, дым коромыслом! Анюта обещала подскочить к часу дня. Обед закатим. Вызову повара-профессионала, есть у меня такой друг. Ах, гульнем! Беги!
На крыльцо провожать Геннадия Кочергин не вышел, "беги!" сказал, затворяя дверь.
Отказаться? Послать его с этим поручением, которое шло оттуда, из тупика в Раздорах? Но он сказал: "Анюта обещала подскочить к часу дня..." Геннадий побежал.
15
Вот и магазин "Консервы". Народу около него - не протолкнуться. Суббота. Зной. Июль. Все пить хотят, а там, внутри, продают соки. Ребятишек с мамами и папами полно. Век целый не бывал Геннадий на выставке. А тут интересно, много нового понастроили. Надо будет спокойно как-нибудь побродить по сим местам, лучше в будний денек. Пригласить Аню Лунину и побродить. Без Ани Луниной почему-то его сюда не потянуло во второй раз. Без Ани Луниной его бы и к Кочергину назад не затащить никакой силой. Ради Ани Луниной он примчался сюда, чтобы шепнуть приказ странному этому человечку с бегающими глазками, с семенящей пробежкой. Вспомнилась записка, которую собирался выбросить за ненадобностью. Пока доставал из кармана, она прилипла к пальцам. Что ж, если она никому не нужна, можно и прочесть, что там в ней. Отлепил, разгладил, прочитал: "Топи сети". И всё. Без подписи. Всё. Это, стало быть, и Митричу, Колобку тому, Рем Степанович приказывал свертывать дела, браконьерский этот подавая сигнал, чтобы топил сети, поскольку патрульный катер приближается. Не успел с предупреждением, наскочил патруль, повели Колобка. В наручниках. Дело серьезное. Геннадий смял записку, швырнул в урну, протолкавшись через толпу, вошел в павильон. И сразу, глаза в глаза, встретился взглядом с Белкиным. Он был в бабьем переднике, пестреньком, в цветочках, он действительно был при стаканах, возле кругляша-фонтанчика, бившего струями в разные стороны, брызгали струи и в очередь. Но не часто, Белкин умело ловил их в стаканы. Навострился.
Встретились взглядами, замер Белкин, опустил стакан, кинулись струйки в разные стороны.
- Олег! Не спи на работе! - прикрикнула на него полная буфетчица в белом халате.
- Мари, я на минуточку! Меня вызывают! - Белкин прикрутил фонтанчик, побежал, засеменил, пугливо не отрывая глаз от Геннадия, слепо натыкаясь на людей в очереди.
- Не работа, а одни вызовы! - недовольно проводила его полная Мари. Девчонка работала - все бегала, теперь вот из министерства перевели - и этот все бегает.
Выскочив из павильона, не оглядываясь на Геннадия, Белкин припустил, семеня, пробежечкой своей, выискивая вертящейся головой укромный уголок. Нашел старую яблоню, уперся спиной о ствол, встал, но головой продолжал крутить, будто держал круговую оборону.
Геннадий подошел к нему, сказал громко:
- Батя велел костьми лечь, а узнать, жив ли Шорохов или нет.
- Тихо ты! - обмер Белкин.
- Обещал озолотить! - все так же громко присовокупил Геннадий.
- Да тихо ты!
- Не умирай. Что ты все время умираешь? Приказ принят?
- Приказ... Все-то ему приказывать. А исполнителей за шкирку. Подойди, будто мы закуриваем. Так о чем он? И не ори, говорю!
- А сам кричишь. Я не курю. - Геннадий подошел, поглядел, как, закуривая, ломает Белкин спички - не слушались пальцы. - Ну и герои вы все. Один Рем Степанович только и держится.
- Волевой, это точно. А ты кого еще видел? Кто это - все? - Задымилась у него сигарета, разжалось чуть лицо.
- Заезжали тут к одному. Лорд.
- О-о-о! - устрашился Белкин. - И Рем тебя с собой потянул? Вот это доверие! И что же - Лорд?
- Перетрусил, по-моему.
- Ты и в доме у него был? При разговоре присутствовал?
- Я его вызвал. А уж потом они в сторонке разговаривали.
- А, понял! Он тебя вперед выпускает. Толково. Так что же, - этот Лорд, перетрусил, говоришь?
- Сперва был лордом, а потом запрыгал, как кенгуру, побелел весь. Смешно, ты - семенишь, этот - прыгает. Губы у вас трясутся, руки трясутся. Смешно!
- Не гордись, парень. Связался с Ремом, глядишь, и у тебя все затрясется.
- А кто он?
- Кочергин? Рем Степанович? Ха! Работаешь на него, а не знаешь, кто! Ну, раз он не сказал, и я не скажу.
- А этот Шорохов, змеелов этот, действительно так опасен?
- Что ты про него знаешь? - насторожился Белкин. - Что ты все вопросы задаешь?
- Рем Степанович рассказал кое-что. Знаю, что был директором гастронома, что потом сел, что работал потом змееловом, что вернулся, стал счеты сводить, а его - ножичком. Так рассказываю?
- Ох, Рем Степанович, ох, Батя наш! Первому встречному все выкладывает. Зачем? Не понял, зачем он с тобой так разоткровенничался?
- Обычный разговор.
- Обычный, куда обычнее. Стало быть, озолотить обещает?
- Велел сказать, что озолотит.
- Так, так... Знаешь, а ведь он мудер у нас, мудер. Между прочим, этот Павел Шорохов вот тут, на этом самом месте, со мной совсем недавно разговаривал. Тоже вопросы задавал. Слушай, да вы с ним просто один к одному как похожи. Тебе - сколько?
- Двадцать шесть.
- Вот, прибавить тебе лет пятнадцать - вылитый Шорохов. Рослый. Костлявый. Силенка чувствуется. Ты бы, скажи, если б приперло, в змееловы бы пошел?
- Когда припрет, тогда и поговорим.
- За этим дело не станет. Влипаешь, гляжу. Нет, а я бы не пошел. С детства отвращение у меня ко всяким ползающим тварям. Еще к крысам. К тараканам. Брезглив!
- Ну, я ухожу. Что передать?
- Скажи, что попробую, попытаюсь, хотя... Слушай, а ты бы не согласился мне помочь? Как Рему Степановичу? Это идея не глупая, посылать вперед паренька, которого никто не знает, который ни в чем не замешан. Если что, знать ничего не знаю. Не глупо! А вознаграждение поделим.
- Так я и так уж влипаю, сам сказал.
- Да нет, это я к слову. Что с тебя взять? Посыльный. Вот прибежал, кинул фразочку и - назад. Не задавай только вопросы, любознательность вредна, поверь. Ты у него посыльный или еще и телохранитель? Как подрядились? Сколько отваливает?
- А любознательность вредна.
- Усвоил! Так пойдешь ко мне в помощники в этом деле? Побегаем, повстречаемся кое с кем. Может, и мне кого надо будет вызвать. А приз поделим. Решено?
- Не влипну?
- Если кто влипнет, так это я. Соглашайся, правда, великолепная идея! Рем Степанович - он у нас не дурак, это уж точно. А если он тебе начинает доверять, то...
- Я подумаю.
- Чего думать, ну чего думать?! - Белкин загорелся. - Для тебя никакого риска! Для тебя - ни малейшего!
- А кто его все-таки ткнул ножом? Кто-то из ваших?
- Что?.. - Замерло лицо у Белкина с приоткрытым ртом, как у застигнутого врасплох, даже сигарета выпала. Он нагнулся, поднял сигарету, обтер, а потом отбросил. - Про каких это ты "ваших" толкуешь? "Нашим" как раз это и неизвестно. Сам бы дорого дал, чтобы узнать. Тут одно на другое налезло. Из-за бабы у Шорохова конфликт вышел. Его упекли, а баба, жена его, за другого выскочила. Смириться бы, а он... Учти, все из-за баб. Французы говорят - шерше ля фам. Впрочем, тебе неважно, что там французы говорят, ты послушай меня, Олега Белкина. Все из-за баб! Ты еще молодой, еще тебя не коснулось. А вообще-то - все из-за них, из-за бабенок этих распрекрасных. Как так получается, что все беды от них? А вот получается. И еще... Вот когда много вопросов задаешь, тогда тоже в беду можно угодить. Меньше знаешь, лучше засыпаешь. - Снова Белкин, пытаясь закурить, извелся со спичками, ломая одну за другой, не слушались пальцы. - Что за спички?! Уж и на спичках стали экономить! Тоньше волоса!
- А пальцы трясутся тоже из-за баб?
- Конечно! Вот тут ты угадал! - Белкин осклабился, даже подмигнул повеселевшим глазом. - Ночку провел, поверишь, как в молодые годы! Ты, если взять на круг, сколько за ночь поспеваешь?
- Ты о чем?
- А, сосунок! Еще в той поре, когда счет не ведут! Ну, входишь в долю?
- Пожалуй. А что делать?
- Завтра начнем, сегодня я при стаканах. Утречком встретимся - и побежим по разным адресочкам. Того спросим, туда заглянем - и вся работа. Где намечаем встречу?
- Где тебе удобнее.
- Мне, друг, нигде не удобно. Мне бы рвануть отсюда - и бежать, бежать, бежать... - Белкин поник, вжался в себя. - За чужие грехи расплачиваюсь, вот что обидно. Где? Придумывай сам. Тебе сейчас, как в картах новичку, должно переть. Замечено, что и на бегах новичкам прет. Изобретай. Приказывай. За тобой вот хвоста не видно, а я все оглядываюсь, все время у меня в заду свербит.
- Когда - утречком? - спросил Геннадий.
- Назначай. И место и время. Твоя ставка, называй заезды, новичок, не глядя на лошадей. Привезут!
- Тогда часов в одиннадцать.
- Есть!
- На углу нашего переулка и Сретенки. Там кафе небольшое. Оно с одиннадцати открывается.
- Мудро! Сошлись, мол, хватить с уторка коньячку. Во, уже по-умному. Пьяницы, солнцепоклонники - обычное дело. В воскресенье нигде нет, а в кафе подадут. Есть! Заметано!
