тем, что длинные ноги обворожительной парижанки были слегка раскинуты, он просовывал между ними палец и что-то там щекотал. Тогда Клер ругалась, взмахивая ногами. Маринка же, останавливая игру, строго восклицала:
– Вот идиот! Ни ума, ни стыда, ни совести!
– Но зато трёх этих полезных качеств у остальных здесь присутствующих – с избытком, – сказала Рита, войдя как раз в момент домогательства и прикрыв за собою дверь, – как дела, придурки?
– Идут на ладан, – произнёс Димка, опять берясь за работу. Он был дурак дураком, но всё же учился в художественном училище и умел играть в преферанс. Клер, повернув к Рите свой длинный нос и косо взглянув потускневшим глазом, спросила:
– Мадемуазель Марго, как вам моя задница?
– С такой задницей тебя, дура, вышвырнут из России и вряд ли пустят во Францию. Но гражданство Конго тебе дадут, если только Димка орла раскрасит под попугая.
– Я ни за что не стану орла раскрашивать, – наотрез отказался Димка, – за надругательство над орлом могут посадить!
Маринка заметила, что орёл расположен лишь на одной половинке жопы, а не на двух, поэтому надругательство невозможно. Клер не без пафоса рассмеялась, слегка качнув ягодицами. Димка очень смутился.
– Маринка, я в интернет зайду? – попросила Рита, садясь за стол, немалую часть которого занимал гудящий компьютер, – мне срочно необходимо кое-что выяснить.
– Какой цвет? – поинтересовалась Клер.
– Ты о чём? – не поняла Рита, бойко замолотив по клавиатуре.
– О выделениях!
– Да отстань ты, мерзотина!
Пока Рита, зайдя на форум лингвистов, скидывала им текст диктофонной записи, а Маринка играла вальс «Дунайские волны», Димка работу свою окончил. Клер, услышав об этом, была, казалось, шокирована.
– Дурак! – крикнула она, развратно вставая на четвереньки, – семнадцать лет ему! Может, семьдесят? Если бы тебе вправду было семнадцать лет, то я бы уже пять раз забеременела!
– Тебе ещё рановато иметь детей, – заметила Рита, глядя на монитор, – ты не обладаешь достаточной социальной ответственностью. Вот если тебе удастся хотя бы Тишку воспитать так, чтобы он не скололся, не спился и не скурился, сможешь подумать и о ребёнке. Кстати, откуда ты привела этого щенка?
– С выставки бездомных собак, которая каждый месяц проводится в Люблино, – ответила Клер и спрыгнула на пол. Взяв со стола зажигалку и пачку «Мальборо», закурила. Потом, приблизившись к зеркалу на шкафу, она повернулась к нему спиной, сделала наклон и довольно долго рассматривала свою необыкновенную попу. При этом она скептически поджимала губы, но по её лицу было видно, что ей всё нравится.
– Что, пойдёт? – важно спросил Димка, складывая в пакет свои инструменты и принадлежности.
– Да, нормально. Спасибо, Димочка.
Подойдя к висевшей на гвозде курточке, голопопая Клер со сдвинутыми бровями вынула из неё две купюры и протянула их Диме. Тот взял. Спросил:
– Почему так мало?
– Как это мало? Много!
– Ты что, совсем озверела? Мы договаривались за триста!
– Да это ты озверел, по-моему! Я вчера дала тебе двести, сегодня – двести! Это уже грабёж среди бела дня!
– Но мы договаривались за триста!
– Димулечка, больше у меня нет! – прохныкала Клер, расставляя ноги, – можешь меня теперь спереди немножко пощекотать, но только неглубоко!
Димка не замедлил воспользоваться заманчивым предложением. Клер чуть-чуть постонала, закатывая глаза, а потом сказала, что хватит, хорошего понемножку, и грубо вытолкала взволнованного мальчишку за дверь, дав ему окурок, чтоб выбросил. Закрыв дверь, стала одеваться, вполголоса подпевая игре Маринки. Надев трусы, колготки и юбку почти до щиколоток, она со спины приблизилась к Рите и поглядела на монитор. Там был перевод. И Клер прочла громко:
– «Крылатый Странник – в вечной ночи, но с ним – вечный свет милости моей, к которому не пристала скверна предательства. Пейте же со мной спасение те, кто не смог его получить до срока!» Что это, Ритка?
– Сука!
Этот почти истеричный крик заставил Маринку выронить медиатор, а Юльку – вздрогнуть, вскочить и вытаращить глазищи. Во всей квартире все стихли, кроме щенка. Тот громко залаял и, прибежав, заскрёб в дверь когтями. Юлька впустила его. Тем временем, Рита убрала текст с экрана, сперва его сохранив в специально созданном файле, и обратилась к Клер, которая перед ней стояла с раскрытым ртом:
– Извини, пожалуйста! Но ты – тварь.
– Почему я тварь? – заорала Клер, взяв на руки Тишку, который начал вылизывать ей лицо, – это что за новости?
– Я веду секретную переписку! – резко сказала Рита, – Какого чёрта ты рожу свою суёшь к монитору? Жить надоело?
– Ого! Да это угроза! – вспыхнула Клер и быстро поставила Тишку на пол. Маринка с Юлькой ещё быстрее к ней подошли, взяли её за руки и заставили сесть на стул. Клер затрепыхалась, пытаясь вывернуться.
– Сидеть! – приказала Юлька, которая отличалась жёсткостью, – и не дёргаться! А не то башку тебе откручу!
– Она угрожает! – пищала Клер, брызгая слюной, – дайте её мне всего на одну секунду! Я – в своём праве!
Рита, тем временем, забивала в поисковик: «Библия, спасение». Не сводя с монитора глаз, она возразила:
– Клер, у тебя на жопе – клеймо не только твоей свободолюбивой Родины, но и вечной вотчины Сталина. О каких правах ты смеешь вопить, коза? До полной неадекватности упоролась?
– Я за свои права буду убивать в аду и в раю! – верещала Клер, – Меня можно расчленить, но не изменить!
Именно за веру в этот красивый вздор Рита и ценила страстную парижанку. Ей захотелось с ней помириться. Но в этот миг распахнулась дверь, и в комнату вошли парни, встревоженные свинячьим визгом – Веттель, Мишка и Блин. Прочие остались стоять за дверью.
– Ритка, где ты – там драки, – заметил Блин, обводя глазами красные лица девушек, – по какой причине сцепились?
– Димку не поделили, – сказала Клер, мгновенно остыв, – вы можете быть свободны, мсье! Здесь всё хорошо.
– Это так? – обратился Веттель с вопросом к Юльке. Та, подтвердив, отпустила Клер. Так же поступила Маринка. Она была очень зла на Риту. Действительно, Блинов прав: где она, там драки! Домру чуть не разбила из-за неё!
– Я ужас как голодна, – сказала Маринка, открыв свой шкаф, чтобы убрать домру, – и Тишку надо кормить. Кто со мной на кухню?
Клер поднялась, не глядя на Риту.
– Я.
– И я сейчас тоже лопну от голода, – заявила Юлька и села, чтобы надеть носки. Она разбиралась в нотах, тональностях и гармониях куда более основательно, чем в художественных аспектах русского языка. За это Щегол её недолюбливал, говоря, что из-за таких, как она, такие, как он и Сергей Есенин, вешаются.
Из комнаты, таким образом, вышли все, кроме одной Риты. И Тишку взяли с собой. И закрыли дверь. О большем нельзя было и мечтать. Радостно вздохнув, Рита закурила лежавшие на столе перед нею «Мальборо» и продолжила изучать вопрос, который её интересовал.
Клер вернулась в комнату незаметно, так как она была босиком, а системный блок на столе шумел как бульдозер. Лицо
