Ну да что теперь вспоминать! Отчитываясь о результатах вскрытия, я нисколько не сомневался, что меня тотчас же отправят на психиатрическую комиссию. Вместо этого мне предложили возглавить «Особую группу» метрополитена и назначили фантастическую, мягко говоря, оплату труда. За месяц выходило больше, чем в музее за год.
Видишь ли, они до многого додумались и без моей помощи! Некоторые факты от меня намеренно скрыли, чтобы не влиять на мои выводы. Им уже было известно, что крушение подстроено — на это красноречиво намекали повреждения пути. Кто-то снял целых три шпалы и припрятал в другой части туннеля. А состояние грунта в месте крушения не менее явно свидетельствовало, что там велись обширные земляные работы с подкопом; все вместе походило на гигантскую кротовину, только хуже. И пока я исследовал желудочные соки и различные ткани, пытаясь выяснить, чем питается мой подопечный, власти занимались погребением — втайне, с чрезвычайными предосторожностями — частично объеденных тел доброй полудюжины мужчин, женщин и детей, которые погибли… Ох, дружище, не в катастрофе они погибли — как и та тварь, что верещала и прикрывала глаза от света; она застряла под завалами, когда пыталась вытащить труп из вагона и… Боже! Какую же отвратительную бойню застала аварийная бригада!
К счастью, в туннеле царил обычный непроглядный мрак. Те бедолаги, которых только ранило, и знать не знали, что за ужасы творились в этой стигийской тьме в двух шагах от них, — а если и знали, то им хватало собственных страданий, надо полагать! Некоторые потом бормотали про зеленые глаза и про то, как им якобы раздирали когтями лица, — но всё, естественно, списали на горячку. Одному вообще отгрызли полруки, но он так ничего и не узнал — хирурги сразу же ампутировали оставшуюся часть, а когда парень пришел в сознание, сказали ему, что руку оторвало при крушении. Так что он до сих пор ходит себе по улицам и ведать не ведает, какой участи едва-едва избежал той ночью.
О, дружище, ты и не представляешь, как надежно можно замять любое дело, когда за тобой вся сила городской администрации! И уж поверь, мы и вправду всё замяли. На место крушения не допустили ни одного репортера, и никакой тебе свободы слова. В правительстве хотели собрать комиссию для расследования, так мы зарубили всё на корню! И только-только аварийщики расчистили завалы и извлекли последнюю жертву, а «Особая группа» уже приступила к своим обязанностям. И не оставляла их с тех самых пор — то есть двадцать с лишним лет!
Конечно, первое время нам приходилось тяжко. Всех этих новомодных устройств и в помине не было. Фонари, оружие, дрезины — патрулируй туннель как хочешь, все пять миль. Вот как миссис Партингтон воевала с морем[129], только хуже. Горстка человечишек против самого Ада в вековечной тьме, затопившей туннели глубоко под городом.
Хотя крушений больше не было, не скрою. Так, пара мелких аварий. Да и как их было избежать? Мы делали все, до чего только могли додуматься. О, как мы горбатились в те годы! Как-то на одном участке путей начались странные явления, и мы начали копать у самых путей; зарылись на полсотни футов и услышали совсем уж непонятные звуки. А однажды заблокировали туннель в милю длиной и пустили ядовитый газ. А еще как-то раз заложили динамит и… да что смысла продолжать? Все было без толку, ну совсем без толку. Просто ничего осязаемого нам в руки не попадалось. Да, во время этих тоскливых обходов в кромешной тьме слышались какие-то звуки; свет фонариков под этими бесконечными бетонными сводами казался не больше булавочной головки. Вдали мы замечали поблескивающие глаза и находили свежевскопанную землю там, где минуту назад не было ничего, кроме утрамбованного гравия и золы. Время от времени палили во что-то белесое, едва различимое, но в ответ получали только хихиканье — издевательский и совсем не веселый, как у гиены, смех, затихающий в земной толще…
Тысячи раз подмывало меня послать все к чертям, вернуться к наземной жизни, к солнечному свету и здравому смыслу, забыв про это безумное царство Ньярлатхотепа с его макабрическими ужасами. И каждый раз мысли мои возвращались к тем беззащитным мужчинам, женщинам и детям, которые мчатся, ничего не подозревая, сквозь зловещую тьму, а где-то внизу, им на погибель, буравит землю первородное Зло, и я… я просто не мог уйти, вот и всё. Оставался на посту и год за годом выполнял свой долг. Странное занятие для ученого; разумеется, за годы обучения в музее я и не помышлял ни о чем подобном. И все же мне льстит, что моя работа приносит пользу обществу — и более ощутимую, чем если бы я изготавливал чучела животных для музейных витрин или писал бы монструозные учебники, которые и читать-то никто не станет. Понимаешь ли, у меня тут собственная наука — наука охранять туннели, на которые затрачены миллионы и миллионы долларов, от подземных ужасов; наука оберегать жизни доброй половины жителей крупнейшего города в мире.
И вот еще что. Здесь передо мной открывалась возможность, за которую чуть ли не всякий мой наземный коллега отдал бы правую руку, — возможность исследовать совершенно неизведанную форму жизни; существ до того гротескных, что и спустя все эти годы, сталкиваясь с ними постоянно, я порой отказываюсь верить собственным глазам… хотя ужас остается неподдельным, если уж на то пошло. Следы его можно найти во всех странах и у всех народов. Ну а что, даже в Библии упоминаются «бесы, что роют землю»[130], а в Персии и поныне охотятся с собаками и ружьями на странных обитателей склепов, не людей и не зверей; а уж в Сирии, Палестине и некоторых областях России…
Но если ограничиться этим конкретным местом… что ж, ты не поверишь, сколько записей мы отыскали в архивах, сколько свидетельств существования Тварей нашлось в истории Манхэттена — даже до прибытия белых. Поинтересуйся у хранителя Музея аборигенов на Риверсайд-драйв, как местные индейцы тысячу лет назад хоронили своих мертвецов, и эти обычаи покажутся совершенно необъяснимыми — но только если не учитывать, от чего они стремились защититься. И попроси его показать тебе тот череп, наполовину человечий и наполовину собачий, который обнаружился в индейском кургане аж в Олбани, и еще эти церемониальные одежды шаманов, на которых явственно различимы паукообразные Твари, роющие стилизованные подземные ходы и занятые иными делами; это доказывает, что индейские художники хорошо были знакомы с Ними и Их привычками. Да уж, стоит только взяться за поиски, и сразу всё как на ладони!
И даже когда объявились белые… как насчет ранних свидетельств — скажем, Яна ван дер Риса и Ваутера ван Твиллера? Если вдуматься, даже в некоторых фантазиях Вашингтона Ирвинга прослеживаются неприятные подробности! В «Истории Нью-Йорка» тоже попадаются диковинные пассажи — говорится о каких-то патрулях, которые безо всяких осмысленных причин обходят улицы по ночам, особенно в районах кладбищ; о вылазках в непроглядной тьме, о грохочущих кремневых ружьях, о могилах, которые поспешно вырывали и засыпали, стараясь успеть до рассвета…
А потом и современные писатели… Бог ты мой! По этой теме можно собрать целую библиотеку. Один автор досконально изучил предмет и собрал почти столько же данных, сколько я за все эти годы под землей. О да, я немало почерпнул у Лавкрафта — как и он у меня! Вот откуда взялась эта… скажем так, достоверность, которая отличает лучшие его истории! Само собой, ему пришлось смягчить самые острые моменты — как придется и тебе, если вздумаешь что-нибудь написать! Но даже если опустить худшее, этот ужас все равно способен разрушить душу человека, если тот вдруг задумается о том, что творится здесь, под обманчивым прикрытием земной коры, под блаженным здравомыслием. Глубоко под землей…
Мы — те, кто изучал Их все эти годы — пришли к выводу, что некогда Их было довольно много. Неудивительно, что индейцы сбыли нам эту землю за бесценок! Ты бы тоже продал свой дом за гроши, если б он кишел ужасными и опасными вредителями, которые… только вот с наступлением цивилизации их начали подвергать гонениям, истреблять, изничтожать; их огнем и мечом вытравили люди, которыми двигало неизъяснимое омерзение, которые убивали и умалчивали о своих деяниях, дабы ближние не сочли их безумцами, — до тех пор, пока проклятые отродья не ушли под землю, не зарылись подобно червям в жуткие глубины, где… разыскать точное место у нас духу не хватило бы, но мы полагаем, что в толще Манхэттена существует некий разлом, исполинская каверна, с которой соприкасается вот этот, самый нижний, туннель, и из которого они проникают в подземку…
О, мы далеко не сразу до этого дошли. Поначалу думали, что придется патрулировать всю сеть! Тогда у нас стояли посты даже в туннелях под рекой, даже в Бруклине и Квинсе. Мы опасались даже, что как-нибудь перед рассветом они могут прорваться на поверхность — прямо на пустые улицы Манхэттена. В те дни тут находилась половина городской полиции, вплоть до конной. Да, я не шучу; хотя Бог знает, как повела бы себя лошадь, даже хорошо выезженная, если б наткнулась на такую тварь! Но лошади тогда были быстрее дрезин и позволяли охватить более обширную территорию.
