- А рельеф дна и география подлинные? - спросил я.
Ге-Пе самодовольно хохотнул.
- Совершенно. Из ленинградского гидрографического института привозили яйцеголового. Построил абсолютную реплику шельфов и дна от Таллинна до Питера и от Стокгольма до Калининграда, вся Балтика... Территория, на которой границ нет!
- Стало быть, - дернуло меня за язык, - в этом хрустальном корыте можно и реальные подводные перемещения вне границ планировать?
Толстяк насупился.
- Нет. Конечно, нет. Всего лишь дорогая игрушка. Блажь, если хотите.
Он надавил красную клавишу на пульте. В аквариуме воцарился мир. Надводные и подводные суда застыли. Трупики отложили всплывание. Господь скомандовал времени остановиться.
Мы вернулись за деревенский стол.
- Давайте поторгуемся, - предложил я.
- Сомневаетесь в качественности информации?
- Нет, я верю вам. Но пока у меня складывается впечатление, что, возможно, не вам с меня, а мне следует взять с вас гонорар за пользование этой информацией... А? Вам ведь не терпится её сбросить. Вы человек практический, внешне легальный и предприниматель. Мокрушничество для вас способ ведения дел только при его полнейшей технологической обоснованности. То есть, когда иных средств и возможностей решить проблему нет. Сбрасывая информацию о человеке, которого я преследую, именно мне, вы тем самым признаете, что он действительно мешает вашим делам. Этот человек настолько крут, что подстроить ему безвременную кончину в результате случайного попадания окурка в бензобак его "мерса" ваша группировка...
- Сообщество, - поправил бандит.
Оказывается, меня принимал генерал, которого я посчитал за майора. Сообщество, насколько я был осведомлен, состоит из пяти группировок, группировка - из двух-четырех групп, группа - из трех звеньев, звено - из нескольких бригад от пяти до десяти человек каждая. Толстяк Ге-Пе мог в одно прекрасное утро захватить столицу этой страны. Если уже не захватил.
- Ваше превосходительство, - сказал я, слегка приподнялся и снова сел с достоинством, вполне обеспечиваемым спинкой и подлокотниками кресла.
- Пять тысяч, - повторил Ге-Пе. - Скидка уже учтена.
- Поладили. - Я лицемерно вздохнул. Серьезный человек обязан стенать из-за растущей дороговизны. - Кто?
- Чико Тургенев. С ним четыре человека. Обычная его свита. Прибыли московским утренним. Плюс двое новых на "мерсе" со стороны Риги.
- Кто такие?
- Имена известны.
- Назвать можете?
- Одинай Махмадов и Вали Вайсиддинов. Азерики...
- Откуда информация?
- Дорожная полиция тормознула. Прочитали в паспортах.
- Какие паспорта?
- Российские. С московской регистрацией.
Мне послышались тревожные нотки в его голосе. Может быть, потому, что раньше толстяк ничего не слышал об этой парочке. При его-то воровской или бандитской сети осведомителей...
Тревога - заразная вещь. Я почувствовал, как она передается и мне. В моей базе данных, я точно помнил, азербайджанцы с такими именами не значились. И, наверное, поэтому я излишне поспешно спросил:
- Больше никого?
- А кого бы вы, господин Шемякин, могли ещё ожидать в этих краях?
- Мало ли... Скажем, папашу Дусита. Или Гошу Байкальского. В Киеве ностальгирует питерский Витек Гостиный Двор, лишенный комаровских просторов. Еще Вельчик-с-Бананом мог получить приглашение. Казик Варшава...
Из перечисленных, наверное, только Гоша Байкальский не вполне соответствовал моей идеологии покушения на генерала Бахметьева. Гоша считался аристократом, коллекционировал чучела. Виделись мы в девяносто первом, когда обломился тройной гонорар за теневую, как я называл эту работу, опеку таиландских паломников, привозивших единоверцам в Бурятию позолоченную фигуру Будды. На прогулочном катере, катавшем гостей по залитому мягким солнцем осеннему Байкалу, в пестрой толчее выделялся худой женственный паренек с неподвижными зрачками. Он числился телохранителем Бандакова, авторитета из Улан-Удэ, пребывавшего в состоянии алкогольной отключки в утробе теплоходика. Гоша коротал время, сбивая из снайперки подброшенные монетки. Бандаков хвастался, что павших от своей руки Гоша потрошит, делает в соответствии с ламаистской традицией мумии-чучела и ставит в строй подобных в подвале бандаковского дворца-заимки в непролазной тайге, куда добираются вертолетом.
Бандакова через год утопили, взорвав в рыбачьей лодке. Потрясенный Гоша - он и хозяин считались "семейной парой" - гастролировал на Дальнем Востоке с разбитым сердцем. Его пригласили в Бангкок те самые паломники, пораженные снайперским искусством бурята и единоверца. Может, там и остался. Я исключил бы Гошу из списка все же не потому, что он обретался за бугром. Причина иная: Гоша не работал с взрывчаткой.
Витек Гостиный Двор, будучи питерским, тоже вряд ли получил бы ангажемент. Питерские, чухонские и рижские рыбоеды считаются теперь бандитами лишь теоретически. Они что есть мочи косят под цивилизованных людей. Считают, что пришла пора нового, легального прикида. Все и везде схвачено. А потому приглушили последних отвязанных, носившихся на импортных тачках и пугавших газовыми стволами палаточников. Да и палаточники исчезают. Новое поколение бандитов, в особенности прибалты, в восторге от перемен. После рабочих часов они желают быть обывателями. Витек же, при своем высоком профессионализме, все же срывался в отвязанные. Бычок бесноватый. Непредсказуемый исполнитель клиентам не нужен.
Эстонец Дусит подошел бы. Устроил бы, скажем, радиоуправляемое падение сосульки с крыши на темечко. Или нежное мягкое затяжное заболевание после покупки мороженого. Взрыв телевизора "Самсунг" в квартире одинокой женщины, принимающей гостя. Падение кариатиды, наконец, у подъезда Эрмитажа или люстры в Исаакиевском соборе. Лучшей его операцией, мне кажется, была психологическая дестабилизация ростовского отделения "Инкомбанка", впавшего в паралич после взлома неким хакером банковской базы данных. Хакера нашли потом повесившимся. Улики свидетельствовали, что с хакером в доле был один из директоров. Собственно, от Дусита именно это и требовалось, как говорится, доказать. И директора завалили - невинного, как потом выяснилось.
Вельчик-с-Бананом и Казик Варшава считались невидимками высочайшего класса. Они представляли особый клан. На них выводили за высокие комиссионные. Залегендированы оба волшебно - манерами, одеждой, всем обыденным обликом внешней суперсерости и суперсовковости.
Вельчик первым в России завел снайперку с лазерным прицелом. С ним в группе работали две-три "куклы" - подставники с дешевыми "ижевками" для отвлечения внимания. Маленькая пулька калибра пять и шесть десятых миллиметра влетает в раскрытый рот, к которому подносится кружка бочкового под зонтиком уличного кафе. Что ж, бывает, что у человека, в особенности тучного и озабоченного, лопается в мозгу сосуд, начинается кровотечение. А когда приезжает "скорая", искать по крышам бесполезно. Винтовка с глушителем валяется на чердаке, перчатки рядом. Вельчик уносил только "банан". Прицел укладывался в пластмассовый чехол, искусно выполненный в виде этого овоща. Или фрукта?
Вельчик работал и с коротких дистанций взрывчаткой. В Варшаве - на барахолке перед высотным дворцом культуры, подаренным товарищем Сталиным польскому народу, - поднял в воздух местного авторитета и его грузовичок с товаром. И вопреки незыблемому правилу, предписывающему киллеру немедленное испарение, полдня гнал туфту братве и полиции о том, что и как "видел собственными глазами".
Казик специализировался на гранатометании. Разрывало нескольких, и направленность теракта оставалась невыясненной. Граната выпрыгивала из портфеля на улице, из кастрюли на кухне, из мусорного контейнера или тихонько выкатывалась из-под дивана под ноги нужному человеку.
Профессиональная этика категорически запрещает устранять кого-либо, кроме заказанного, даже если посторонний стал невольным свидетелем. Поэтому Казик считался беспредельщиком и, может быть, уже не существовал, подчищенный своими же...
Чико Тургенев стоял особняком. Он и стрелял, и взрывал, и закалывал, и взялся бы исполнять должность при рычаге гильотины или рубильнике электрического стула, только бы сфотографировали для газеты или показали по телевизору.
Сообщение Ге-Пе походило на правду. Лучшего мясника в России найти не представлялось. На дело, заказанное Ефимом Шлайном, я бы взял такого в компанию. Тургенев тянул на международное качество работы. Его и привозили обычно из-за границы. С некоторых пор, если он и обретался в России, то не восточнее Калининграда. Но зачем ему эти двое, Одинай Махмадов и Вали Вайсиддинов? Ге-Пе вряд ли акцентировал бы на них внимание, если бы эта пара залетных, как и остальные, только играла свиту своего короля Чико.
- Вы осведомленный человек, - сказал Ге-Пе.
