– Нет, не так. Бог не может истребить человечество! – возразил Исидор.
– Почему?
– Потому что бога открыл человек, и с тех пор бог стал богом, с тех пор он существует в сознании Человечества. Не станет человечества – не станет и бога. Бог не пойдет на самоуничтожение!
– Да, но ведь однажды бог уже истребил человечество?
– Когда?
– Во время всемирного потопа!
– Всемирный потоп был блефом!
– Как же так?
– Очень просто. Если б бог действительно желал истребления человечества, он уничтожил бы и Ноя. Однако Ной остался жив, в лице Ноя бог сохранил свое собственное существование!
– Я не могу согласиться с вами, уважаемый Исидор! Ведь существовал же бог до возникновения человека?!
– А кто знал об этом? Об этом знал лишь сам бог, и никто больше. А поскольку единица, умноженная или деленная на единицу, есть та же единица, то бога эта арифметика не устраивала. Потребовалось ещё и сложение. Понимаете? Для того, чтобы стать богом, стать вечным, богу понадобились люди. Нет людей – нет бога!
– Уважаемый Исидор прав! – воскликнул Тигран. – Когда я умру, для меня не будет ни бога, ни прокурора, ни судьи. Хоть складывай, хоть вычитай, – после меня останется нуль. Так ведь, Шошиа?
– Ничего подобного! Ты умрешь, но подобных тебе дураков у бога останется ещё три миллиарда. А к двухтысячному году их станет восемь миллиардов!
– Таких, как я? – удивился Тигран.
– И похуже тебя.
– Восемь миллиардов?
– Ну, не восемь, так половина!
– Полмиллиарда?
– Нет, половина тех восьми, четыре миллиарда.
– Ва-а, четыре миллиарда! С ума можно сойти!
– Вот я и говорю: когда весь мир превратится в тигранов, богу станет стыдно за содеянное им, и он уничтожит человечество! – резюмировал Чейшвили.
– Чейшвили, тебе в карантине делали укол? – вдруг спросил Девдариани.
– Какой укол?
– Обыкновенный укол. В карантине.
– При чем тут укол?
– При том… Скажи, делали? – повторил Девдариани таинственным шепотом.
– Делали. А что?!
– Большой или маленький?
– Большой!
– Да-а-а…
– В чем дело? – забеспокоился Чейтвили.
– А тебе не сказали, какой это укол?
– Сказали, против тифа, чумы и холеры.
– Ха-ха-ха! – иронически рассмеялся Девдариани.
– В чем дело, Девдариани? Что вы в этом видите плохого? разнервничался Чейшвили.
– Значит, три укола?
– Нет, два укола и одну прививку! – уточнил Чейшвили.
– Ай-яй-яй! – всплеснул руками Девдариани.
– Да скажите, в конце концов, в чем дело?
Девдариани молчал и с сожалением качал головой. Потом он взглянул на Чейшвили такими глазами, что мне действительно стало страшно и в сердце вкралось предчувствие чего-то трагического, ибо укол, о котором говорил Девдариани, делали и мне, впрочем, и всем остальным.
– Девдариани, говори, в чем дело, или убей меня! – взмолился Чейшвили.
– Скажи, Чейшвили, как давно тебе не снилась женщина?
Чейшвили сперва улыбнулся, потом громко рассмеялся, но вдруг внезапно побледнел, как полотно:
– Девдариани, неужели?!
Девдариани утвердительно кивнул, всем своим видом выражая искреннее сочувствие.
– Неправда! Ложь! Не поверю! – взвыл Чейшвили, оглядывая нас испуганными глазами. – Как же это? А?!
– Ладно уж, не убивайся! – утешил его Лимон. – Пройдет лет десять и…
– Как десять?!
– Так. Каждый укол рассчитан на пять лет… Собственно, упрекать администрацию тюрьмы в данном случае нельзя. Мы, брат, мужчины… И знаем, как трудно мужчина переносит отсутствие женщины… Правилами тюремного распорядка… это самое… обслуживание мужчины женщинами не предусмотрено… Вот и получается, что в интересах нашей нервной системы эти уколы просто необходимы…
– К черту нервы! – завопил Чейшвили. – Кому нужны нервы! Десять лет прожить жалким скопцом, евнухом, кастратом?! Да на черта мне потом жизнь?! Какое они имели право?! Что я, Распутин какой-нибудь?! Или Чезаре Борджиа?! Вот ещё! Усмиряющие уколы! Произвол! Десять лет! Да через десять лет я сам себе сделаю этот укол! Мне жизнь нужна сейчас! Я сейчас собираюсь создать семью! Что это такое?! На что это похоже?! Почему судьба моего потомства должна зависеть от воли какого-то болвана, начальника тюрьмы?! Кому мой темперамент причинил беспокойство?! Я вас спрашиваю, люди! Чего вы молчите?! Вам разве не делали этих уколов?! Ты! – набросился Чейшвили на Шошиа. – Чего ты улыбаешься, дурак! Тебе ведь тоже сделали укол?
– А мне наплевать! У меня двое детей… А женщины… При моей-то статье не то что бабы, сам ангел мне не мил, а ну их!
– А вы, уважаемый Исидор? – кинулся Чейшвили к Исидору. Тот лишь улыбнулся снисходительно и выразительно провел рукой по седой голове. Чейшвили смутился, но тут же повернулся ко мне.
– А ты?!
– Мне делали один маленький укол!
– Маленький?
– Да.
– А что значит маленький, Девдариани?!
– Маленький укол на один год! – невозмутимо объяснил Лимон.
– Так это был мой укол! Они спутали. Это мой срок – год! Как бы они там ни тянули, больше года мне суд не даст! Что мне теперь делать?!
Чтобы не расхохотаться, я бросился на нары и уткнулся лицом в подушку.
– Заявление! – крикнул кто-то.
– Какое заявление? О чем? – спросил удивленный Чейшвили.
– О восстановлении мужских способностей! – ответил Девдариани.
– А где вы были до сих пор?! Чем мне теперь поможет заявление? спросил Чейшвили упавшим голосом.
– Пиши, пока не поздно!
– Бумагу! – крикнул Чейшвили. Ему подали лист бумаги. – Карандаш! Подали карандаш. Он присел к столу, с минуту грыз карандаш, потом спросил:
– Кому адресовать заявление?
– Начальнику тюрьмы!
– Прокурору!
– Президенту!
– Врачу!
– ООН!
– Распутину! – посыпалось со всех сторон.
– Пиши на Мао Цзэдуна, у него есть женьшень, говорят, помогает! посоветовал Шошиа.
– Провокатор! – поморщился Чейшвили. – Девдариани, кому писать заявление?
– Начальнику тюрьмы, и как можешь категоричнее! – ответил тот серьезно.
– Спасибо, друг! – прослезился Чейшвили. – А вы, – обратился он к нам, – вы – скоты и сволочи!
– Заза-джан, пока он сочиняет заявление, ты продолжай читать газету! – попросил Тигран.
– Ладно. Читаю. "Чтобы человеку быть здоровым!"
– Вот это как раз для нас! – одобрил Шошиа.
– "Трудно найти человека, который не испытывал бы головных болей…"
– Неправда! У меня никогда голова не болела! – прервал меня Гулоян.
– Тигран, здесь сказано про людей! – сказал я и продолжал: – В большинстве случаев головные боли носят непродолжительный характер. Если же боль резкая и продолжается длительное время, что не может не отразиться на трудоспособности человека, – это, как правило, указывает на заболевание, и в таком случае следует обратиться к врачу. Вмешательство специалиста желательно также и в случаях заболевания желудка, печени, аппендикса, при переломах, зубной боли, обильном потовыделении и совершенно необходимо при острых инфекционных заболеваниях, таких, как брюшной тиф, оспа, холера и т. д. Самолечение – враг здоровья. Кандидат медицинских наук, врач К. Долгорукова…"
– Эта газета за последнее время совсем из ума выжила! – проворчал Исидор.
– Отчего же? Полезные вещи пишет! Не будь этих советов, что бы с нами стало? – сказал Тигран.
– "В мире интересного", – продолжал я.
– Давай, жми! – подбодрил меня Шошиа.
– "Интересные наблюдения были проведены орнитологами в Германской Демократической Республике".
– Заза-джан, а что такое орнитология? – спросил Тигран.
– Не знаю, Тигран-джан.
– Орнитология – раздел зоологии, изучающий птиц, – отозвался механически Чейшвили, не прерывая сочинения заявления.
– Ва, это кроссворд, что ли? – удивился Гулоян.
– "Они доказали, что птицы, населяющие не только города, но и леса, для сооружения гнезд, помимо традиционных материалов, успешно применяют ультрасовременные материалы – алюминий, пенозолосиликат, куски полиэтилена, стекловату, нейлоновые волокна, изолированные провода и т. д. В одном воробьином гнезде обнаружили аккуратно вплетенные серебряные нити от радиодеталей…"
– Сочиняешь, Накашидзе, не может быть этого в газете! – усомнился Девдариани.
– Клянусь мамой, так написано!
– Ну, в таком случае у этого воробья наверняка будет и телефон. Выйду отсюда, обязательно позвоню!
В камере грянул дружный хохот.
– Ух, давно я так не смеялся, не к добру это! – проговорил Шошиа.
– Читаю дальше! "Как вести себя в гостях".
– Ну, это не для нас! – махнул рукой Шошиа.
– Почему же? Может, случится чудо, выпустят нас отсюда! – произнес мечтательно Тигран.
– "Будучи в гостях, никогда первым не усаживайтесь за стол. Никогда не берите с тарелки последний кусок – это невежливо. Пусть это сделают другие".
– Как это – другие? – спросил Шошиа.
– Откуда мне знать?
– А что, для того, "другого", этот кусок не последний? – спросил Девдариани.
