Еще более успешным оказался опыт с частным туалетом. Возглавил его бывший директор комиссионного магазина, осужденный пять лет назад за крупные хищения на десять лет лагерей строгого режима, но досрочно освобожденный за "образцовое поведение в месте отбытия наказания" и даже восстановленный в партии с сохранением стажа. Туалет стал самым образцовым предприятием города, маяком перестройки в самом высоком смысле слова. По финансовому обороту туалет превзошел мастерскую металлических изделий и вышел в число крупнейших предприятий города. А главное - туалет вступил в прямые контакты с западногерманскими фирмами, которые поставили ему оборудование высшего мирового класса, а также туалетную бумагу и различные туалетнокосметические средства. В газетах писали, что такие унитазы, какие установлены в партградском частном туалете, можно увидеть только в лучших мировых отелях и в виллах миллионеров, что даже у принца Чарльза и леди Дайяны унитаз и биде хуже партградских. При туалете вскоре открылся частный магазин, в котором можно было приобрести вещи высших мировых достижений туалетного дела. Кроме того, при туалете открылось еще одно частное учреждение, в котором граждан обучали, как правильно пользоваться достижениями туалетной цивилизации, частный медицинский пункт и еще кое-что, о чем знали все, но помалкивали во избежание нареканий в консерватизме.
Когда до Партграда дошла информация (не слух, а именно информация) о случаях заболевания СПИДом в Москве, туалетный концерн закупил сто миллионов презервативов в ФРГ по бросовой цене. Немцы собирались их выбросить на свалку как устаревшие. Партградцы презервативами не пользовались. Как писали в газетах, не доросли еще до такого уровня, отстали от Запада вследствие сталинского террора брежневского застоя. Но покупали презервативы охотно: в связи с инфляцией рубля презервативы циркулировали как валюта наравне с долларами, марками и Библией. - Если перестройка продлится еще пару лет, говорил глава туалетного концерна, попивая баварское пиво и рейнское вино, - мы возьмем в свои руки всю экономику области. А там, Бог даст, и советскую власть отменим. У меня в обкоме связи есть, поддержат. Парламентарную систему введем. Сахарова президентом поставим, Ельцина премьер-министром. - На что нам сдался парламентаризм, - возражала его супруга. - Наш брат Иван к парламентаризму не приучен. Лучше монархию установим. Газеты пишут, кости царя нашли. Вроде бы кто-то уцелел. Неспроста это! - Хорошая идея! А кого царем поставим? - Солженицына, конечно, кого же еще?! - Предложение принимается! Завтра же над каждой стоячей и сидячей точкой портреты его повесить! Комитет создать по поводу его возвращения на Роди-' ну! Ты во главе встанешь. - Мне, Вань, хотелось бы в народные депутаты. - Будет сделано! Выдвинем. Платформу свою придумаем. Нажмем на канцлера Коля и на Геншера. Помогут.
В "Партградской правде" появилась восторженная статья о "русском экономическом чуде". После этого КГБ и милиция всерьез взялись за изучение секрета этого "чуда". Горбань встретился с Крутовым и имел с ним следующую беседу.
- Ситуация с частным сектором получается не просто криминальная, начал Горбань, - а сверхкриминальная. Вот стоимость продукции, произведенной ММИ за полгода.
- Ого! Больше, чем Машиностроительный завод дал! - Да. А ведь на заводе работает тысяча человек, тогда как в частной мастерской всего пятьдесят. Вот тебе установленные цены на продукцию мастерской. Возьми листок бумаги и раздели, если еще не забыл арифметику. А если забыл, попроси внука, он тебе вмиг расчет сделает.
- Увы, не сделает. Теперь у нас, как на Западе, таблицу умножения даже профессора математики не знают.
- Видишь, что получается? Эта ММИ должна была бы одними гвоздями всю область завалить, как снегом А где они, гвоздочки- то? Поди, найди их в магазинах! - Где?!
- А вот где! Эти жулики в соответствии с московской установкой сами нашли рынок сбыта для своей продукции. Они сбывают ее тем, кто строит частные дачи, причем по ценам в десять раз выше государственных. Даже в Прибалтике и в Закавказье продают, сволочи! Что делать? Я обязан сообщить обо всем в Москву.
- Погоди, не торопись. В Москве на это все иначе смотрят. Может быть сумеем спустить все на тормозах. - Мы с тобой не одни. Знаешь, сколько писем и 'B0 доносов уже поступило в управление?! Наш народ хлебом не корми, а дай кляузы сочинить. Они, мерзавцы, и в Москву пишут. Но мастерская- еще полбеды. Еще хуже дело с туалетным концерном. Тут, брат, нам не миновать фельетона в центральной прессе. Теперь у нас гласность, если пронюхаютнаверняка настрочат. Вся страна смеяться будет. В этом частном туалете всего четыре унитаза ("сидячих точки") и шесть писсуаров ("стоячих точек"). Вот тебе установленные государством расценки. Стоячая точка без мытья рукпятьдесят копеек, с мытьем рук - рубль, с причесыванием у зеркала - два рубля. Сидячая точка без бумаги - рубль, с бумагой - два рубля, Чтобы даже при таких живодерских ценах дать такой доход, какой туалет получил за эти полгода, нужно было бы, чтобы весь Партград ходил справлять нужду в этот туалет, причем каждый должен был бы занимать стоячую точку на одну секунду, а сидячую - на две секунды. А по наблюдениям КГБ туалет пустовал. Посещали его лишь родственники да друзья "частников", причем - бесплатно. Откуда, спрашивается, такие доходы?! А вот откуда!
И Горбань нарисовал Крутову такую картину организованной преступности международного масштаба, о которой он слышал от своего сына, читавшего западные книги и журналы и слушавшего западные радиостанции. В сознании Крутова всплыло сочетание слов "высшая мера", которое он еще не так давно произнес сам в связи с делом своего предшественника. Но тут он вспомнил беседу с Гробыкой. - - Не будем пороть горячку и впадать в панику. Люди полезное дело делают. Побеседовать с ними, конечно, стоит.
После беседы с частниками Крутов и Горбань получили в подарок от частных мастерских по золотому портсигару и по ожерелью для супруг, а от частного туалета по новейшему унитазу и по биде из ФРГ. Прогресс в Партграде брал свое.
Либерализация в Партграде
Либерализацию в Партграде сначала истолковали так, как ее и следовало бы истолковать в соответствии с традицией. Из лагерей и тюрем выпустили несколько искалеченных людей, считавшихся диссидентами. Зато провели такую воспитательную кампанию, после которой партградцы перестали даже рассказывать анекдоты, сочиненные в годы брежневского террора. Партградцы привыкли к тому, что когда начинают много говорить о свободе, то дело кончается арестами. Из учреждений стали изымать под разными предлогами политически неустойчивых сотрудников, особенно молодых. Милиция совместно с народными дружинниками совершила облаву на места, где продавались запрещенные книги. На улицах стали задерживать молодых людей с транзисторными радиоприемниками, приспособленными для слушания западных радиостанций.
Но вскоре по указанию из Москвы начались послабления. Появились "неформальные" объединения. Наибольшую известность из них в городе приобрели "липари" и "металлисты". Первые были молодые люди из района Новых Липок. Как правило, они были единственные дети в более или менее благополучных семьях, не сумевшие устроиться в приличные учебные заведения, Работали они лишь время от времени где придется. Спекулировали на черном рынке "заграничными вещичками" - книгами, кассетами, транзисторами, джинсами, сигаретами. По примеру москвичей того же рода организовались в группы, объявив целью групп - "культурное самовыражение и время провождение, независимое от комсомола и от марксизма-ленинизма". "Металлисты" же, разделяя программу "липарей", отличались от них тем, что одевались одинаково в заграничные куртки и джинсы, украшенные металлическими бляхами, и стриглись наподобие западных панков. Они были из рабочих семей и сами причисляли себя к "рабочему классу". Начальник областного управления КГБ Горбань сказал по этому поводу, что "у нас даже поддаваться тлетворному влиянию и разлагаться морально как следует не умеют".
В обкоме партии решили возродить диссидентское движение, но в таких формах, которые вполне укладываются в русло перестройки. Нашли одного бездарного и вполне преуспевающего писателя, которому однажды задержали на короткое время публикацию его сверхбездарного романа, и напечатали о нем статью в газете как о жертве брежневского "террора". Писатель однажды отсидел пятнадцать суток за хулиганство в пьяном виде. И это ему поставили в заслугу: был якобы репрессирован за критику брежневского бюрократизма и коррупции. Нашли не менее бездарного художника, отбывавшего когда-то наказание за растление малолетних. О нем тоже решили написать статью как о жертве брежневизма, устроить его выставку и рекомендовать его иностранцам как диссидента.
