время. Точнее, к матери, когда Уайти точно не было дома. Вирджилу вообще была свойственна спонтанность, поэтому заранее он ее не предупреждал.) «Высший альтруизм» – кажется, так он это называл? Джессалин полагала, что начинать надо с умеренного альтруизма, а уже потом доходить до высшего. Но что-то доказывать Вирджилу было бесполезно. Вот уж кто был далек от «умеренности».
Она не стала всего этого говорить Уайти, чтобы не разбередить его вспыльчивую натуру еще больше.
– Мне кажется, Джессалин, что ты нашего сына «поощряешь», как говорит Лорен. Ты делаешь его инфантильным, он никогда не повзрослеет.
– Уайти, ты к нему несправедлив. Вирджил совсем не инфантилен. Я считаю его самым социально ответственным и интеллектуально вовлеченным человеком из всех, кого мы знаем. Просто он «шагает под другой барабан»…
– Стоп. Кто это сказал?
– Что именно?
– «Шагает под другой барабан». Кто так сказал про Вирджила?
При всем своем разочаровании в младшем сыне Уайти неожиданно заулыбался. Джессалин даже несколько оторопела.
Вообще-то, это однажды сказал сам Вирджил, кажется цитируя известную фразу: «Если кто-то не ходит строем, значит он шагает под другой барабан».
Джессалин поинтересовалась, кто это сказал (прекрасный афоризм, который стоит запомнить), на что Вирджил пожал плечами: «Мама, да не все ли равно? Важно, что это было сказано» [6].
Она ответила мужу, что уже не помнит. Кто-то так сказал.
– И не все ли равно, дорогой? Важно, что это было сказано.
Ее беспокоила судьба Вирджила. Как всякая мать, она тревожилась, счастлив ли он и найдет ли кого-то, кто сделает его счастливым.
В юности у него хватало друзей, но не близких. И, насколько ей известно, ни одной подруги.
В отличие от Тома, за которым увивались подружки.
Она себе не представляла, как они там все живут в бывшем фермерском доме на Медвежьей горе. Что это, коммуна хиппи, как в шестидесятых, или просто какая-то развалюха с постоянно меняющимися жильцами? Они выращивали органические овощи и фрукты. Держали кур и продавали яйца. (Но не крупные, какие любил Уайти, и она их ему варила всмятку, а маленькие, от тощих кур, с отталкивающе грязной скорлупой. Джессалин приходилось их у него покупать, когда он приносил коробку или две, но она использовала эти яйца так, чтобы всячески скрыть их происхождение.)
Джессалин знала, что Вирджил «курил травку» (его выражение)… в прошлом. Покуривает ли он сейчас, ведя «органический» образ жизни, она спрашивать не решалась. От Вирджила, с его обезоруживающей откровенностью, можно было услышать больше, чем она могла переварить.
Точно так же она не отваживалась спросить про его романтическую сторону жизни. Если слово «романтическая» в данном случае уместно. Она, конечно, видела его в компании женщин, но была ли у него с ними связь, еще большой вопрос. При полном отсутствии у Вирджила чувства собственника трудно было его себе представить в качестве любовника.
(Уайти – вот у кого было повышенное чувство собственника! Только вспомнить первые месяцы их романа… Достаточно было любому постороннему увидеть их вместе и то, как он на нее смотрит, чтобы понять суть их отношений. При одном воспоминании у нее по телу побежали мурашки.)
А с Вирджилом все непонятно. Молодые люди сейчас ведут себя совершенно иначе. Наступило «новое» время, двадцать первый век, и прежние обычаи уходят в прошлое, как бы это ни возмущало людей старой формации (вроде Уайти Маккларена).
И все же матери хотелось, чтобы Вирджил кого-то полюбил и ему ответили тем же. Трудно рассчитывать на то, что он женится и обзаведется детьми, как двое ее старшеньких… пожалуй, для него это уже слишком… но почему не помечтать?
Подругой Вирджила и тоже художницей оказалась Сабина, очень симпатичная девушка с треугольным личиком, недоразвитым искривленным телом и наголо обритой, с металлическим отливом головой. Джессалин случайно столкнулась с ними в шопинг-центре. Это был шок – увидеть, как ее сын толкает перед собой инвалидное кресло с капризной лысой девочкой, как показалось на первый взгляд! Они направлялись в хозяйственный отдел.
– Привет, мам! Познакомься с моей подругой Сабиной.
Джессалин пришлось склониться, чтобы пожать вялую ручку. Сабина растянула рот в недовольной гримасе, подобии улыбки.
– Сабина… правильно? Какое красивое имя…
На такую банальщину девушка не посчитала нужным отвечать. Она скрестила ручки на символической груди, давая понять, что ее терпение к Вирджилу вот-вот лопнет, поскольку ей позарез нужно в хозяйственный отдел.
Но или антенна Вирджила не улавливала такие знаки, или ему было в высшей степени безразлично недовольство подруги.
Он сообщил матери, что Сабина их «новая селянка» на ферме, что она вырезает «фантастические вещи» из натурального дерева, что у нее ученые степени по информатике, статистике и психологии и что она в восемнадцать лет выпустила поэтический сборник.
– Я люблю поэзию… когда я ее понимаю, – брякнула Джессалин.
– Это мама познакомила меня с Уильямом Блейком, – сказал Вирджил, глядя (умильно?) на голый синюшный череп Сабины. – Даже если она его не понимала.
– А ты Блейка понимаешь? – Девушка вздернула глазки, сопроводив это короткой ухмылкой.
Вирджил рассмеялся, словно она сказала что-то остроумное.
Джессалин так и не поняла, была ли эта ухмылочка саркастической или приязненной. Или и то и другое, нечто интимное, исключающее ее, постороннюю.
– Приезжайте к нам в гости, – сказала Джессалин, но скривившееся личико ясно дало понять, что такой визит невозможен. Как разогнавшийся трейлер на крутом спуске, она поспешно проговорила: – В одно из ближайших воскресений? Да, Вирджил? Приезжайте с Сабиной к нам на ужин.
– Мам, даже не знаю. Сабина веганка, и она не переносит глютен…
Сабина смотрела на Джессалин так, словно ждала подтверждения. И Джессалин повторила приглашение, пусть и не так уверенно. Она готова посмотреть рецепты онлайн. Она приготовит Сабине особые блюда.
– Отлично, мама! – произнес Вирджил с натужным энтузиазмом.
И она прикусила язык, вместо того чтобы спросить: «Как насчет ближайшего воскресенья? Или через неделю?»
Молчаливая Сабина сидела скрестив руки на груди. Ей могло быть шестнадцать, а могло быть и тридцать шесть. Сморщенное личико сбивало с толку. Ноги тонкие, ступни ребенка в розовых кроссовках с клетчатыми шнурками. И зубки мелкие, совсем детские.
– Мама, рад был тебя увидеть. Пока!
Вирджил с чувством облегчения покатил дальше инвалидное кресло, а Джессалин глядела им вслед.
И что она скажет Уайти? Не может же она не рассказать такую новость дорогому супругу, с которым делилась всеми подробностями прошедшего дня; а с другой стороны, как она ему объяснит эту игриво-двусмысленную манеру общения между Вирджилом и Сабиной? Понятно, что они близкие друзья… но насколько близкие? Неужели эта раздражительная скукоженная девушка – любовница их сына?
От таких мыслей у Джессалин сразу испортилось настроение. Лучше не забивать себе голову подобными фантазиями.
В общем, она сказала мужу, что случайно встретила в шопинг-центре Вирджила с напарником-художником и с ходу пригласила их на ужин.
– Хорошо. – Уайти кивнул, явно думая о своем.
– Напарник – девушка.
