- Ты подожди полчасика, - попросил он. - Шеф заедет за выручкой и тогда я закроюсь и можем здесь посидеть...
Я с радостью кивнул. Но ждать в магазине не хотелось и я вышел прогуляться по Подолу.
Яркие огни, неоновые линии и буквы глуповатых названий кафе и ресторанчиков разгоняли вечернюю темень. Выйдя из света встречно-направленных реклам и огней, я уселся на скамейке возле памятника первому украинскому буддисту Григорию Сковороде. На соседних скамейках, пользуясь неосвещенностью памятника, целовались счастливые силуэты. Я один ни с кем не целовался возле памятника и из-за этого почувствовал свою ущербность. Чем я плох? Я еще молод, симпатичен, не толст. Меня еще можно считать привлекательным. Конечно, дело во мне. Ни одна женщина не подойдет ко мне первая с вопросом "Разрешите вас поцеловать?" Что со мной? Ведь еще лет пять назад я любил сам ошарашивать женщин подобными вопросами. А теперь?
Когда я вернулся в магазинчик - покупателей уже не было.
- Порядок, - сказал Дима. - Выручку забрали. Можем закрываться.
Он занавесил окна-витрины. Закрыл тяжелую металлическую дверь и мы словно отрезались в этом магазинчике от окружающего мира, мы словно оказались в кабине космического корабля, только судя по всем стоящим на полочках бутылкам, консервным банкам и прочему - это был как минимум западноевропейский корабль.
Дима усадил меня за пластмассовый белый столик, а сам отошел к полочкам.
- Что пьем? - спросил он.
- "Все вокруг народное, все вокруг мое" - подумалось мне.
- Давай, не стесняйся! - подбадривал меня Дима, стоя у шеренги бутылок. - Я угощаю. Мне здесь в виде премии положены две бутылки в день, а если больше, то плачу со скидкой...
- Тогда виски, - сказал я.
Виски мы пили, как другие пьют водку, маленькими хрустальными стопочками в один глоток. Стопочки для этого временно сняли с продажи.
- Женьку Долгого я последний раз видел года три назад, - говорил Дима. - Он мясником работал в гастрономе у Оперного. А Чемерис в Волгоград уехал. Он полысел страшно за последнее время...
- А я как-то Галю Колесниченко встретил... - поделился я. - Тут же, на Подоле...
Допив виски, решили попробовать джин.
- Вообще-то его с тоником пьют, - говорил, открывая бутылку, Дима. Но тоник сегодня весь раскупили. Ничего, он и так вкусный. Помнишь Мельничука из Б-класса?
- Помню.
- Ему два года назад вышку дали, но потом на пятнадцать лет заменили.
- А за что? - поинтересовался я.
- Уголовщина. У какого-то челнока выкачивал пять тысяч баксов и для острастки бросил ему днем в окно гранату, а там теща с малым была. Два трупа...
- Да, - протянул я. - Грязно.
Разговор перешел на созвучные теперешнему времени уголовные истории и ужасы. Мы открыли кипрские маслины и банку камчатских крабов. Под такой разговор пилось и закусывалось отменно. Круглое лицо Димы покраснело, глаза горели. Думаю, что и я выглядел не трезвее. Между делом поговорили о доходах - слово "зарплата" уже вышло из обихода. Дима заколачивал триста баксов плюс премиальный товар, который обычно выпивал и съедал в кругу друзей. Я, увы, материальными достижениями похвастаться не мог.
- Мой шеф тысяч пять-шесть в месяц имеет, у него еще пять точек на Подоле и один обменный киоск, - рассказывал Дима. - Но я ему не завидую...
- Слушай, а ты не знаешь, сколько киллеры заколачивают? - спросил я.
- А ты что, "ведомости" не читаешь? В зависимости от важности объекта и пять тысяч и десять тысяч баксов...
- А если объект не важный?
- А кому надо убирать такой объект?
Я пожал плечами.
- Ну вроде как муж хочет убрать любовника своей жены... - предположил я.
Дима помолчал минутку, потом тоже пожал плечами.
- Это мелочевка, - сказал он. - Любовники ходят без охраны... Должно быть дешево. Может баксов пятьсот... Но серьезный профи за такую мелочь не возьмется... По крайней мере те, кого я знаю...
Я тяжело вздохнул и налил себе и Диме джина. В бутылке оставалось еще на пару стопочек. Алкоголь уже плыл вперемешку с кровью по венам и артериям, но в голове было светло, как днем.
- У твоей что, любовник есть? - спросил вдруг Дима.
Я кивнул, скорее автоматически, чем в знак согласия с предположением Димы. Но, в принципе, сомневаться в наличии любовника у моей жены было бы глупо.
- Конечно, есть, - подкрепил я свой кивок словами.
- У меня есть один парень... В общем-то профи... - Дима заговорил тише и я понял, о чем он говорит. - Если хочешь, я с ним посоветуюсь... Он порядочный, от близких даже аванса не берет... У тебя есть бабки?
Я снова вздохнул.
- Сейчас неважно с деньгами...
- Я тебе могу одолжить, это же дело серьезное... Вопрос семейной жизни... Так что, поговорить с ним?
- Да, - скоропалительно выдохнул я. И в подкрепление своей решимости еще разок кивнул.
4
Два дня спустя вечерком я зашел в магазинчик к Диме. Покупателей не было. Видимо еще днем зависшая над Подолом морось, время от времени переходившая в дождь, разогнала людей по домам. Он сидел в ярко освещенном аквариуме магазинчика за прилавком и читал книгу.
- Привет, - крикнул я, заскочив в открытую настеж дверь. - Что читаем?
- А что читают в такую погоду? Конечно, Чейза. Как жизнь? Согреться не хочешь?
Я кивнул.
Он вытащил из под прилавка початую бутылку лимонного "Кеглевича", поставил передо мной хрустальную стопочку и наполнил ее. Налил и себе. Мы как-то по-деловому опрокинули стопки. Водка пошла удивительно мягко, словно в ней и градусов не было.
- Дамская! - уловив мое выражение лица, пояснил Дима. - Подожди, я закроюсь и тогда поговорим.
Он закрыл дверь, занавесил окна-витрины.
- Все олрайт! - усевшись на свое место за прилавком, сообщил он мне. - У него только ребенок родился... Он сам сказал, что ни в какие серьезные дела лезть сейчас не хочет... Так что твой любовник как раз к месту.
- И сколько? - спросил я.
- Хотел семьсот, но я с ним поторговался... ну и обещал, что ты сам подробно все подготовишь.
- Что подготовлю? - испугался я.
- Ну наводки разные. Когда и где он бывает. Может, фото сделаешь...
Я задумался о фото и вдруг сообразил, что в этот момент я действительно думал о некоем абстрактном, мною никогда не виденном любовнике моей жены. "Господи - мысленно воскликнул я. - Речь идет ведь обо мне, о моей фотографии, о тех местах, где я бываю!.." Немного успокоившись и списав нерасторопность своей мысли на плохую погоду и "дамского Кеглевича", я заново включился в организованную мною самим игру.
- Так как? - выждав паузу, снова спросил Дима.
- Насчет наводок?
- Да.
- Хорошо. И фото будет. Так сколько в конце вышло?
- Четыреста пятьдесят баксов. Мы сначала на пятистах сошлись, но я почувствовал, что могу его еще немного дожать. Так что с тебя бутылка!
- А когда я с ним встречусь?
- Ты что! Зачем тебе с ним встречаться? Он тебе позвонит завтра вечером, а все необходимое как-то перешлешь ему.
После делового разговора другой разговор уже как-то не завязывался и мы, заполняя паузы между стопками анекдотами, просидели еще с полчаса, прежде чем разойтись.
Когда я вернулся домой, жены еще не было. Я заварил себе чаю. Глянул на часы - было уже начало первого. В доме напротив светилось лишь несколько окон. На улице царствовала сырость. В желтых пятнах уличных фонарей блестел асфальт. Мне почему-то показалось жарко на кухне и я открыл окно. Высунув голову, смотрел вниз. На пустынную улицу. Смотрел минут пять, пока перед нашим парадным не остановилась старенькая красная иномарка, из которой вышла моя жена и какой-то мужик. Я уже было испугался, что они сейчас оба зайдут в парадное, но этого не случилось. Они поцеловались под освещавшим вход в парадное фонарем и она зашла, а мужик, снова сев в свою иномарку, уехал.
- Вот, - подумал я, все еще глядя на вновь опустевшую улочку. Должно быть о нем я думал в начале сегодняшнего разговора с Димой. О его фотографии. Может, взять и переключить все это действительно на него? Но тогда в этом не будет ничего оригинального. Банальная ревность. Да еще и неоправданная, ведь я уже давненько не люблю свою жену, к тому же с полной взаимностью. Нет, пускай живет, или точнее - пускай живут и радуются. Хотя, думаю, мое заказное убийство и на них подействует, и еще неизвестно как.
Скрежетнул ключ в двери.
- Ты еще не спишь? - безразлично, но с некоторой долей удивления, заметила моя жена.
- Чай пил и в окно глядел, - ответил я.
На это она уже не ответила. Прошла в комнату.
Я подождал, пока она выключила там свет и тоже пошел спать.
5
Димин знакомый позвонил на следующий день вечером. Представился Костей. Дал мне два дня на фотографию и на "подготовку советов". Обещал позвонить через два дня и сообщить, как все это ему передать.
Утром я достал коробку из-под югославских ботинок, давно уже изношенных и выброшенных. В этой коробке хранились мои фотографии, начиная с традиционных голых младенцев и дальше, без всякого хронологического порядка, вперемешку. Но даже самые поздние из них были сделаны лет пятнадцать назад, в теплой тинейджеровской компании. После этого, видимо, никому я не был особенно нужен или же просто интерес к фотографированию у моих друзей пропал. Я отложил две фотографии, где я был изображен крупным планом. На одной - в Пуще-Водицком парке, с бутылкой белого портвейна, на второй - на пикнике где-то в Святошино, у костра, горящего черно-белым огнем. Подойдя к зеркалу и сравнив себя сегодняшнего с собой фотографическим, я понял, что передавать такие фото можно только в том случае, если я не хочу быть узнанным и найденым. Что же было делать? Где-то еще лежали восемь фотографий три на четыре, которые я сделал года три назад в несбывшейся надежде пойти на водительские курсы и получить права.
