Мирош вскинул винтовку, взял грузного на мушку, спустил курок.
Выстрел резанул морозный воздух, гулкое эхо покатилось по лесу.
Бежавший остановился, будто споткнулся, и, как подкошенный колос, свалился на обочину дороги.
Второй, в котором Мирош, приглядевшись, узнал Микуша, напуганным зайцем припустил за пригорок.
- Стой! Стой! Пристрелю! - кричал Мирош.
Куда там! Микуш скакал, будто шальной конь, не оглядываясь. За пригорком дорога сворачивала в заросшее ивняком болото, и Микуш скрылся из глаз.
"Эх, ушел! - досадовал Мирош. - Ну, ничего, в другой раз попадешься. Видно, это была разведка. Ну, беги-беги, расскажи белякам, как их красные встречают".
Он перезарядил винтовку и вернулся в дом.
На полу валялось четверо убитых. Ни одного из них Мирош не знал - или из дальних деревень, или из колчаковских частей.
Мирош прошел на кухню. На полу, сунув голову под лавку, лежала Микушиха. Лежала она неподвижно, даже дыхания не было слышно. Мирош, чтобы убедиться, жива ли она, дернул ее за ногу.
Женщина подняла голову и завопила:
- Ой, убивают! Ой, убивают!
- А-а, теперь вопишь, предательница! Хотела меня погубить, да сама теперь попалась. Поднимайся, жыво!
Микушиха, воя, выбралась из-под лавки.
- Говори, когда до этого приходил Микуш, - приказал Мирош.
- Позавчера был.
- С кем?
- Вот с этими же.
- О чем он говорил?
- Ни о чем не говорил... Чего ему со мной говорить?
- Признавайся, что он рассказывал о белых? Много ли их? Когда собираются наступать?
- Ничего не знаю...
- Врешь! Пристрелю!
- Ой, не убивай! Ой, Мирошенька!
- Ну вот, теперь слезы потекли. Небось как запирала меня в подполе, так не плакала? Будешь отвечать или нет? Что тебе муж про белых говорил?
- Говорил чего-то, да я забыла.
- Придется доставить тебя в штаб, там вспомнишь. Собирайся!
- Зачем?
- Собирайся, тебе сказано!
Она стала застегивать шубу, но пальцы не слушались ее, руки дрожали, и она никак не могла попасть петлей на пуговицу.
- Поторапливайся!
- Да куда ж ты меня? - спросила она сквозь слезы.
- Поедешь со мной в посад.
- Ой, убьешь ты меня по дороге! - завыла Микушиха.
- Вот еще, стану я о тебя руки марать. Говорю, в штаб сдам, там тебя допросят. Советую не запираться, тебе же лучше будет.
Она не стала больше перечить.
- Иди! - скомандовал Мирош, пропустил ее вперед и вывел на улицу. Посадив Микушиху в розвальни, Мирош сел рядом и тронул вожжами. Сивко под горку поскакал галопом.
На околице Баскоевой его поджидали Иван с Сергой.
- Ну, что там? - спросил Иван.
- А у вас что? Кого-нибудь видели?
- Не было тут никого, - ответил Иван.
Серга, глянув в розвальни, с удивлением спросил:
- Кто это у тебя?
- "Язык"! Ладно, садитесь скорей, сейчас не до разговоров. По пути расскажу. На, Серга, вожжи, гони!
Серга схватил вожжи, зыкнул на коня, и они понеслись во весь опор к посаду Сер.
На рассвете следующего дня завязался бой. Подразделения белых подошли чуть ли не вплотную к посаду. Они дали сначала несколько винтовочных залпов, потом застрочили пулеметы. Пули со свистом и щелком врезались в заборы, деревья, в стены и крыши домов.
Потом белые пошли в атаку, но она тут же захлебнулась, и вслед за тем красные пошли в контратаку и отогнали белых далеко от посада. Враги отступали с большими потерями.
Дело в том, что от "языка", добытого накануне Мирошем, красным стали известны час и место готовящегося наступления белых. И красные сосредоточили в это время и на этом участке все свои силы.
Этот бой красные выиграли. Но впереди их ждало еще много жестоких боев. Прикамская земля была охвачена огнем, и погасить этот огонь предстояло Мирошу, Ивану, Серге и их товарищам, хозяевам этой земли.
