- Значит, вообще все хорошо? - Тося говорила уже с иронией.
- Ну не все, - ответила Нина. - Плохо, когда зимой бураны, когда летом ветры, когда осенью дожди, а весной вода. Мы, знаешь, здесь очень зависим от стихии.
- Нинка, ведь я вижу, что тебе тяжело. По твоим по синим глазам вижу. Я тебя знаю, не забыла.
- Мы буровики! - усмехнулась Нина.
- Сколько раз в жизни я слышала эти слова: мы буровики!
- А я, наверно, еще больше, - ответила Нина. - Когда мой начальник меня куда-нибудь посылает к черту на рога, он всегда говорит: "Она все может, она выдержит, она буровик".
- Помнишь, когда мы приезжали сюда на практику, - сказала Тося, - здесь был буровой мастер, не помню его по фамилии. Он все повторял: "Бегите, девчата, бегите от нефти подальше, пока не поздно. Женский полк здесь лишний". Он так смешно говорил: "женский полк".
- Да, женский полк. Фамилия этого мастера - Королев, мы с ним друзья. А бежать мне уже поздно. Ты убежала, ну и молодец, а мне уже поздно.
- Послушай, Нинка, мне пришла в голову идея: просись в управление. Ты на хорошем счету, верно? Тебя возьмут в управление. Просись. Все-таки областной город, не сравнить с этими твоими промыслами. "Квартиру получишь, не сразу, но получишь. Строительство идет большое. Пока не поздно, просись.
- Как это "просись"? - задумчиво проговорила Нина. - Я не умею. Конечно, если очень постараться, можно отсюда уехать. Мне даже в прошлом году предлагали, я отказалась.
- Хочешь, я похлопочу? То есть попрошу Сережу, он поговорит с кем надо, может быть, что-нибудь и получится, а, Ниночка?
Нина улыбнулась.
- Вот теперь ты улыбнулась, как раньше! - закричала Тося. - Честное слово, давай похлопочу!
- Ты всегда была добрая, Тосенька. Только не хлопочи. Куда мне отсюда ехать? Сама подумай. Я к нефти привязана. А девонская нефть - особенная, ее трудно доставать. На две тысячи метров бурим. Ты не смотри, что я в производственном отделе сижу. У меня работа не бумажная, я с каждой буровой связана. Между прочим, в Горелове новое месторождение открыли совсем недавно, не слышала? Район еще, конечно, не обустроенный... Но я согласна туда ехать. Не веришь?
- Не верю! - сердито ответила Тося. - Это глупо! Просто глупо!
- Мы буровики! - уже совсем свободно и весело рассмеялась Нина. - И потом, я здесь семь лет. Видишь, сколько мы здесь за это время разбурили, город построили. Неплохой город? Вот на этом самом месте, где мой дом, было картофельное поле, и я сама здесь картошку сажала, вкусная картошка была.
- Ты лучше скажи, почему ты замуж не вышла.
- Никто не взял, - весело ответила Нина.
- А Володя?
- Володя испугался. Когда папа умер, у меня на руках как-никак пятеро осталось. Теперь мы ребят вытянули, только Лидка дурная, ее добыча нефти мало интересует, ее интересует рекорды ставить.
- А ты?
- А я? Что я? У меня даже цветы не цветут. Рука тяжелая. Круглый год листья желтеют, и ни одного цветочка. И солнца, кажется, в квартире достаточно. Рука у меня тяжелая.
- Слушай, переводись в управление, в большой город. Твои иждивенцы уже на ногах, можешь для себя пожить.
- Смешно ты говоришь. Как это я переведусь? Только меня и ждали!
- Это можно устроить.
Нина опять засмеялась, поцеловала Тосю, встала с дивана, перевесилась через окно и посмотрела на улицу. Старуха, как изваяние, стояла в подворотне. Стерегущие черные глаза вопросительно и сурово посмотрели на Нину: что ты высовываешься, в чем дело? Но, увидев, что Нина улыбается, старуха засмеялась, обнажив ровные белые зубы, хотела что-то спросить, но непредвиденные дела отвлекли ее, и старуха метнулась во двор.
Нина стояла перед Тосей, худая, стройная, в хорошо сшитом платье.
- Ты что, спортом занимаешься? - ревниво спросила Тося, глядя на нее.
- Да, спортом. Бурением.
- Я серьезно. У тебя все-таки очень здоровый вид. А я весь год болела. В Москву ездила, в клинике столичной лежала. Не могут поставить диагноз. Врачи!
- Может быть, это потому, что нет болезни? Нет болезни, нет и диагноза!
- Ты все шутишь. Мне пора идти в гостиницу. Сережа будет ждать. Завтра давай увидимся утром и обо всем поговорим. Трудно так, сразу... за столько лет!
- Ладно. Я тебя провожу.
- Кто тебе шьет?
- Сама.
Первым, кто встретился на улице, был буровой мастер Королев. Он шел злой, вспотевший, в толстом плаще защитного цвета с капюшоном.
- Лучше жара, чем пыль! Здравствуйте, - сказал он, останавливаясь. Нина, у вас вода есть?
- Есть. Здравствуйте!
- А у нас нету. И ни горком не знает, и ни один слесарь не знает, отчего в городе воды нет. Ну, а я на исполкоме послезавтра доищусь. Вода будет! Нет, наш город еще до ума доводить надо. А эту барышню я помню, сказал Королев; у него была поразительная память.
- И я вас помню, - ответила Тося.
- В гости приехали?
- В гости, - ответила Нина.
- А где работаете?
- Она не работает.
- Вот и правильно! - одобрил Королев. - Зачем это работать? Я вот тоже скоро брошу, сад разведу, облепиху посажу - есть такой прелестный кустарник. - Королев расстегнул свой негнущийся плащ, загородился от ветра, закурил. - Где жара и где ветры, там нефть, я уже заметил, - сказал он Нике.
- Вы бросите когда-нибудь курить? - спросила Нина.
- Нет! - крикнул Королев. - А хоронить меня будешь, в гроб рядом со мной пачку папирос положишь. А то жена забудет. Понятно?
- Понятно! - крикнула в ответ Нина.
Королев, сощурившись, посмотрел на нее.
- Вон подруга твоя не работает, даром что инженер, с дипломом. А ты зачем на буровых горло дерешь? Охрипла вся, смотреть на тебя нехорошо. Хотя бы тогда побольше в кабинете сидела, бумаги писала!
- Я не могу, мне работать надо... А я скоро уеду, - сказала Нина, новое месторождение осваивать.
- Неизвестно, однако, какая еще там нефть - большая или маленькая! проворчал Королев. - А жаль, дочка, тебя с нами в Чусовских городках не было: начало нефти-то оттуда. Ты сама тоже уральская, да?
- Я вам сто раз говорила, что не уральская, - ответила Нина.
- Ну-ну, ты старику так не отвечай дерзко. Значит, поедешь в Горелово? А кто тебя гонит? Жених твой?
- Никто. Сама.
- Так, так. Хотя я всегда говорю и еще повторю, что женский полк в наше дело не годится. Вон подруга молодец, что бросила! И ты бросай. И я брошу! А ты что, подругу на промыслы ведешь, показывать, что ли? Вы осторожней ходите: нефтишка-то - она ведь коварная. Будьте здоровы!
Королев надвинул капюшон, потрепал Нину по плечу и быстрыми шагами рванулся вперед.
- Сердитый какой! - сказала Тося. - А вспомнил меня. Про какого это он жениха говорил?
- Да так. Шутил.
- Что ты врешь? Таишься от меня, неоткровенная ты стала.
- Ни от кого я не таюсь! - ответила Нина, глядя вслед Королеву, который в своем плаще был похож на монаха.
Тося обиженно замолчала.
Проводив подругу до гостиницы - двухэтажного дома, затененного тополями, Нина медленно пошла домой. Все эти годы вспоминая Тосю, она завидовала ей. Устроенная жизнь! Как ей тоже хотелось устроенной жизни! Сегодня она перестала завидовать Тосе. Она вспомнила красивое и доброе Тосино лицо, ее участливые слова, потом жалобы на здоровье. Потом вспомнила Королева. Рассердился он на Тосю. "И ты бросай! И я брошу!" Вся жизнь его тут. Он на буровой и умрет. Да, попробуй брось! Как это Тося говорила: "Просись"? Смешное слово. Отсюда, где каждый дом вырос на глазах, каждая улица? Не одна вышка встала при ее участии. Буровики, суровые люди, говорят ей "ты", называют сестренкой. Ей суждено быть счастливой только здесь, в этих краях, где глубоко под землей лежит нефть, а по земле ходят люди, которые эту нефть добывают.
Сестра Лида, маленькая, стриженая, туго перепоясанная красным ремешком, неизвестно, откуда очутилась перед Ниной. Голова у нее была склонена набок, лицо просительное, она заглядывала Нине в глаза.
- Ниночка, я тебя умоляю! Только ты не сердись, ты послушай. Последний раз. Я экзамен сдам. И зачеты. Я их почти сдала. Я всех очень подведу, если не поеду. Ты бы на моем месте...
- Безобразие, - сказала Нина, - форменное безобразие все эти соревнования!
- Последний раз! - проникновенно просила младшая сестра. - Чтобы никого не подводить!
Нина отчетливо видела клетчатую ковбойку за углом "соседнего дома. Лида сделала жест рукой, и ковбойка скрылась.
- Ладно, - сказала Нина. - Имей в виду, это плохо кончится.
- Соревнования? - испуганно спросила Лида.
- Нет, экзамены.
- Никогда! - воскликнула Лида и убежала за угол соседнего дома.
Нина подошла к своему дому, остановилась около старухи, вместе с нею стала смотреть на улицу. По улице шли знакомые. А тех, кого не знала Нина, знала старуха.
- Это Еремкины, они немирно живут. А этого ты знаешь, его все знают, ловильный мастер. Трезвый.
Старуха не без кокетства поздоровалась с проходившим мимо высоким бритоголовым человеком.
Прошел помбурильщика Щелаков, веселый могучий парень, помахал Нине газетой. Две подруги с третьего промысла в одинаковых платьях, в одинаковых туфлях медленно шли под руку.
