Рудольф Ольшевский - Сам ты корова

рамка. Кое-кто из руководства давно себя плохо чувствовал, но когда об этом заговаривали, имени его не называли.

-- Как -- уже? -- спросил Фима.

-- Нет, Помпиду. -- Послышалось по ту сторону газеты.

Гость громко смеялся.

-- Да, это не Бердичев.

На втором этаже дома , мимо которого они проходили, полная дама в окне с хрустом ела яблоко, пристально наблюдая за про- хожими.

-- Обратите внимание. -- Шепнул мой дядя, показав глазами на красотку.

-- Да, -- одними губами ответил худой, -- сикабриозно.

Женщина перестала жевать. Лицо ее сделалось опереточно сердитым. Упершись одной рукой в то место, где у любой другой находилась бы талия, она выдохнула:

-- Сам ты корова.

Поэт уже не боялся своего смеха. А впереди еще был базар.

Привоз был неоднороден. Овощи продавали, в основном, кавказцы. Крытый молочный рынок говорил по-украински.

-- Дядьки, лучше нэма похмилки, як простокваша. Но зато рыбный ряд принадлежал одесситам. Солнце палило вовсю. Гость снял пиджачок и перекинул его через ручку, тоненькую, как барабанная палочка. Нет, нет, судя по интеллигентному лицу, как дирижерская палочка. Сам маэстро шел, будто только что проглотил гобой.

Ошалелая от жары, потная и безразмерная торговка рыбой, тянула на одной ноте: "риба, баби, баби, риба..." Глаза ее навыкате были затуманены, как у кефали, которую она продавала. Ничего не видя перед собой, она ушла в звуки которые переваривало ее лицо.

И вдруг она увидела Светлова. Взгляд ее перевернулся и стал осмысленным. Голос ее сделался твердым:

-- Эй, борэц! Купи рибу! Сто пятьдесят ее килограммов казались двести пятьюдесятью рядом с Михаилом Аркадьевичем.

-- И почем? -- спросил он, сделав серьезное лицо.

-- А сколько ты дашь? Пять рублей не жалко?

-- Не жалко. -- Светлов протянул пятерку. -- Рибу надо обмыть.

Он взял под руки моего дядю и Фиму, и все трое стали проталкиваться к выходу..

-- А рибу? -- кричала им вслед торговка. -- Вы забыли рибу!

Приезжий обернулся.

-- Рибы не надо, дюймовочка!

-- Он таки обиделся за борэц. -- Не успокаивалась торговка. -- Я не дюймовочка, слышишь, я трехдюймовочка!