А та в смятении, поскольку с годами старушка становится явно беспризорной, говорливой, с прокурорскими интонациями, что все ее бросили, с требованиями и проклятиями, а на самом деле ее надо покормить, обуть-одеть, помыть, обогреть, спать уложить, старый ребенок и полнейшая сиротка.
И жизнь уйдет только на это.
Итак, один дом, одна кухня, одна хозяйка с ребенком и две эти сироты, которые сидят и возбужденно ждут угощения.
Бабушка сияет, ее тоже не больно звали на праздники, она сама являлась, так сложилось - а праздники для нее, как для всех одиноких, это смысл жизни.
Далее: бутылка раскупорена умелыми руками Сани, яйца сварены, капуста нарезана, картошечка кипит в кастрюле, двое беглецов сверкают очками, только у Сани это близорукость, и у него крошечные за семью слоями стекла воспаленные глазки, а бабушка горит огромными очами, как филин, очки плюс четыре.
В фокусе у них стол под лампой, бедное хозяйство, которое им кажется королевским, тут же свет, тепло, посуда, их обслуживают, к ним относятся как к дорогим гостям, и уже бабушка заводит, как ей кажется, серьезный и даже судьбоносный разговор с Саней о том, не будет ли волноваться жена.
И оказывается, что Саня уже подал на развод!
На самом-то деле подала его жена, добилась суда и даже уплатила со своей стороны, но Сане не это важно.
Он начинает скрежетать что-то о роли женщины, что-то наболевшее, что надо расстреливать, когда в дом водят при ребенке, в то время как родной отец прописан и его уже не пускают.
Так что он даже уже и разведен.
А что? - явно мыслит бабушка, ей всегда нравились именно те дочкины знакомые, ни к селу ни к городу, которые хорошо, по-пустяковому вежливо обращались именно к ней, по старинке именно и прежде всего к мамаше - а так и принято у них, с уважением к старым, а также брить бороду, носить какой-нибудь галстук, несколько простейших правил, пока не розлито, - у дочки и такие случались гости, приведет какая-нибудь ее подруга друга, а у того руки трясутся и единственное в хозяйстве сваренное всмятку яйцо дрожит в руке, когда другая рука целится ложечкой, одно неосторожное движение - и летит все это хозяйство прямо на брюки, на застежку, белок с желтком, дочка никого не гонит и всех угощает, тоже возмутительный был случай, одно яйцо в доме и то пролили!
Однако Саня наливает всем поровну, и пока бабушка по-девичьи пригубливает, а хозяйка разрывается между почитать на ночь дочке, постирать ей бельишко на завтра и звонит телефон, тут - хоп! в бутылке уже на дне и уже Саня громовым голосом излагает бабушке свои последние приобретения в смысле информации - он эрудит, любит странные факты, он же гений, он страшно много читает и хочет теперь составить программу для составления кроссвордов, он знает, сколько платят за кроссворд, он страшно нуждается, но нужен и нужен компьютер, и есть планы: устроиться на ночную работу в вычислительный центр, там полно компьютеров.
Ура! - считает бабушка, и в ее сознании брезжит, что она сейчас устроит жизнь своей одинокой дочери, а ребенок кричит из комнаты, чтобы продолжали читать, и в результате бабушка возникает в прихожей, где дочь поникла над телефонной трубкой, и старушка восклицает, как ей кажется, по-матерински верно:
- Закругляйся, ты что, полчаса тут болтаешь, все ждут еды. Охилела совсем. Ребенок плачет, ты что.
А дочь не слышит, что говорит ей тот, который ей дорог, у них длинный, с замиранием сердец диалог по производственным проблемам, по чьей-то диссертации, не тема важна, а тон.
- Ты что, - возглашает бабушка, - на меня тут шипишь, пора есть! Картошка готова! Надо есть! Почитай ребенку, ему пора спать. Поздно уже, кончай болтать. Он уйдет.
С ударением на "он".
Завершается это тем, что Саня сидит и, наоборот, никак не хочет уходить, и "пусть он переночует!" - громко шепчет бабушка, которой тоже не хочется тащиться домой в стариковскую холодную конурку, и для Сани сооружена раскладушка на кухне, а бабушку ждет тахта, а хозяйка поспит на надувном матрасе, но Саня все разглагольствует и поглаживает больные колени и не хочет спать, ведь ночь - это его царство.
Тем не менее все уложены, погашен свет, как ручей журчит холодильник, по потолку веером расходятся редкие лучи от снегоуборочных машин, блаженно спят изгнанники и бродяги, похрапывает дочка, у нее явно начинается простуда, опять сидеть с больным ребенком и не ходить на работу, надо оставлять дома бабушку, думает на полу хозяйка, это будет фейерверк на две недели, упреки, плач и примирения, а что делать?
А тем двум чудится, что все в порядке, они в теплом доме, им наконец нашлась мать и можно начать жить сначала, и все будет как у людей, чистота, семья, праздники, сплошные праздники, пироги на столе, кто-то все решит, и так будет, ни страха, ни одиночества, а хозяйка на полу слушает похрипывания ребенка и тоже думает о будущем, и слезы текут по вискам.
