- И это естественный процесс?
- Абсолютно. Мир так меняется, когда живешь так долго. Я помню эпоху до 1920-х годов, эпоху до последней большой европейской войны, тогда казалось... Была эпоха между двумя войнами, которая совершенно смыла всё, что было в XIX веке и в начале XX. В Европе ничего не оставалось. И теперь... Я сама не перечитывала Пушкина сорок лет, у меня нет времени его перечитать, я знаю его более или менее наизусть, не всё, конечно, но главное. И я не перечитываю "Преступление и наказание", не перечитываю "Войну и мир"...
- Вы говорите, меняются времена и эпохи, а вы, пережившая уже несколько эпох, вы иная или нет?
- Конечно.
- В каком смысле?
- Во вкусах. Прежде всего, когда я приехала в Европу с Ходасевичем, я читала французов, немцев, читала англичан и американцев... Но от книг я стала совершенно по-другому видеть мир и свое собственное ремесло. И вообще многое.
- А Америка вас тоже изменила?
- Уже меньше, возраст был такой, что я не была так остро восприимчива. А потом материальные возможности не те. Я должна была с утра до вечера работать, а вечером до одиннадцати часов ходить в школу английского языка, иначе я бы пропала.
- А у вас есть сейчас предчувствие того, что, приехав в Советский Союз на две недели, вы станете снова иной?
- Конечно. Это вполне вероятно, не хочу хвастать, но это большое счастье, что в своем возрасте я могу меняться. Значит, какие-то клеточки еще не умерли. Вы, кстати, навели меня сейчас на эту мысль. Мне совсем не хочется ехать в Буэнос-Айрес, мне совсем не хочется ехать в Рио-де-Жанейро, говорят, красивые места, ну и пусть они существуют, я им зла не желаю, но ехать туда не хочу! Меня Москва и в особенности Ленинград привораживают, притягивают. Но, знаете, приезжающие из России обдают меня время от времени холодной водой. Вы будете очень разочарованы Ленинградом, говорят они, это провинциальный город, очень консервативный (намекают, по-видимому, на "Память"). Я не очаровываюсь и не разочаровываюсь, я просто хочу увидеть то, что я не видела столько времени, услышать русскую речь, которой была лишена, для писателя это очень много значит. И речь эта, по-видимому, другая, не та, которой говорили мои деды и родители, нет, и даже в эмиграции, но все-таки русская речь.
- Вы написали одну из самых принципиальных, а может быть, самых скандальных книг нашего времени, книгу о масонах "Люди и ложи". Я хочу спросить вас: вы думаете о ее публикации в Советском Союзе?
- О, я хочу! Ведь в книге нет никакой двусмысленности, Боже упаси. С 1930-х годов я записываю ритуалы масонов. Мой второй муж, Николай Васильевич Макеев, русский человек, был одно время масоном, потом он прекратил это дело, соскучился с ними, с ними не было особенно интересно. Я вспоминала, кого из масонов я знала, вспоминала факты, которые открывали на прошлое глаза. И когда я решилась, то пустилась во все тяжкие, поехала в Париж, прямо пришла в Национальную библиотеку на второй этаж в рукописный отдел и сказала: "Можно ли мне посмотреть масонские архивы?" Меня осмотрели с ног до головы и сказали: "Приходите завтра в 9 часов утра, мы вам дадим ответ". Они моментально кинулись проверять, кто я, и увидели в каталоге все мои книги, вероятно, кое-кому позвонили. Когда я пришла, в мое распоряжение были предоставлены два или три ящика и пустая комната. Меня интересовали только люди, только имена. И тогда я поняла, что мне и все эти обряды, ритуалы, конечно, очень интересны: как называть чашу, как называть председателя и т. д. Масонство XX века - потрясающе интересно, оно связано с европейским масонством, не с шотландским, когда все знают, кто масон, кто не масон, а с тайным обществом, с Францией. И в верности Франции масоны давали клятву.
- Как вы работали над книгой? Кроме архива, чем еще пользовались?
- Архивы были такие, что прямо умереть. Когда я их открыла, то совершенно онемела. Что я там нашла? Вы знаете, что А.Ф.Керенский, М.И.Терещенко и другие министры были масонами, кроме П.Н.Милюкова? И они от французского масонства шли. "Гранд Ореан" - "Великий Восток" французский их благословил на открытие лож и на процветание масонства в России. Они дали масонскую клятву, которая по уставу превышает все остальные - клятву мужа и жены, клятву родине.
Они дали клятву - никогда не бросать Францию. И потому Керенский не заключил мира.
- Кто из масонов, описываемых вами, сегодня жив?
- Никого не осталось, никого. Даже самый младший, из которого я высасывала кое-какие интересные факты, масон Григорий Яковлевич Орансон, умер здесь, в Америке, вероятно, перед тем, как я начала писать. Он знал, что я работаю над масонством, но уже был при смерти...
- Нина Николаевна, для меня было открытием, что упомянутый вами в книге Владимир Сосинский, которого я знал, - он умер два года назад, после возвращения прожил в СССР почти тридцать лет, - состоял в ложе.
- Да, Сосинский был женат на дочери Виктора Чернова Ариадне Черновой-Колбасиной. А я и не знала, быть может, он и был последний из масонов? А может быть, кто-нибудь еще из моего поколения, кому восемьдесят девять или девяносто, доживает свой век в какой-нибудь богадельне?..
- Вы считаете, что историей, обществом движут какие-то теневые правительства, тайные заговоры?
- Нет, всё тайное делается в конце концов явным. Сейчас уже этого ничего нет, думаю, что мода прошла на масонов.
- У нас сегодня гласность, и печать пишет обо всем. Так вот, один человек мне сказал заговорщически: "Ты заметил, что когда Горбачев стал генсеком, то первый визит иностранной делегации был с Мальты. Так что Горбачев-то - масон!"
- Это так глупо, просто стыдно за человека, который так думает. Во-первых, Горбачев никак не мог быть масоном, потому что в Советском Союзе всех масонов уничтожили и никакого тайного общества, как вы сами понимаете, в Москве быть не могло. Затем, что такое мальтийцы? Мальтийского ордена не существует с XVIII века. Николай I запретил масонство, и оно весь XIX век не существовало вообще. Вместо того, чтобы врать всё это и выдумывать, почему бы не поехать и не посмотреть, что делается в западных архивах? В Гуверовском архиве покопаться, в Парижской Национальной библиотеке...
- Вы наверняка знаете, что члены общества "Память" считают, что во всех наших бедах виноваты евреи и масоны, что русский народ не виноват в том, что произошло при Сталине и Брежневе. А другие считают, что во многом виноват именно народ, допустивший чудовищные преступления.
- Смотря как относиться к роли интеллигенции... Если считать, как считали очень многие, что интеллигенция ничего не может сделать с народом, что народ такой косный, такой безграмотный, а безграмотный потому, что Николай II запрещал им грамоту преподавать. Девяносто процентов крестьянского населения было необразованным. Николай II и его министры всё время палки в колеса втыкали, чтобы мужика не учить, чтобы сына его и внука не учить грамоте, пускай, дескать, вот так и живет народ на черном хлебе. Так что если это предположить, тогда русская интеллигенция виновата, потому что мужик не мог всё равно ничего сделать в 1930-х годах, недостаточно времени прошло после революции.
А если считать, что русский народ имеет чувства и мысли, не животное безграмотное, а очень даже способный народ, тогда с этим нельзя согласиться. Но я сужу со стороны. Я думаю, что все-таки это были интриги невероятных преступников и разбойников, которые вокруг Сталина сидели. Не то что народ, даже интеллигенция не была допущена к делам государства. Если уж Горький ничего не мог сделать, что взять с других? В своей книге "Железная женщина" я не могла сказать, потому что недостаточно была уверена, но теперь это уже опубликовано и стало известно, что моя героиня, любовница Горького Закревская-Бенкендорф-Будберг, была двойным агентом: она ГПУ доносила о Европе и английской разведке о том, что делалось в Советском Союзе. Очень хочу, чтобы моя книга вышла в России, потому что тогда кончится легенда, что во всем виноваты евреи. Среди масонов были разные люди, немало было евреев, но еще больше - армян. Два брата моего отца, племянники, мои двоюродные братья - все были масоны. Папа не был, и я не знаю почему. Очевидно, его это не интересовало.
- Как же все-таки вас допустили до таких секретов?
- Да, мне повезло. После того, как я поработала, архивы закрыли опять, окончательно закрыли, вероятно, на 200 лет... Вы знаете, интерес к этой теме огромный. Когда стало известно, что я пишу книгу о масонстве, меня просили: "Нина Николаевна, пожалуйста, впишите моего дедушку". Я говорила: "А вы уверены, что он масон?" - "Да-да-да, мы точно знаем, он был масон".
- А почему вы полагаете, что книга не может выйти у нас?
- Конечно, это было бы событием, потому что в истории масонства XX века нет никакого особого проеврейства.
- А вам известно, что ваши книги тайными путями, контрабандно, нередко с риском, привозили в Советский Союз?
- О да! И мне это приятно. Мне сообщили, что экземпляры моего "Курсива" зачитывались до дыр.
