- При том, что он умные слова писал: не мешало бы их помнить.
- А почему вы решили, что я... что их не помнят?
- Это вы-то помните? - удивился Психопат.
- Ну а почему бы нет? - доктор не только насмешливо, а и с презрением опять, и снисходительно, как показалось Психопату, смотрел от стола - молодой, довольный, уверенный. Психопат в свои 54 года полагал, что это он должен снисходительно смотреть на такого, как этот доктор, а не наоборот.
- Да неужели?
Доктор счел, наверно, что в его положении - врача - несерьезно, даже глупо спорить с больным, да еще так... странно: читал ли он Толстого, Льва Николаевича? Кстати, он его не читал, кроме как в обязательном порядке: в школе и в институте. Но при чем здесь Толстой, господи! И он склонился и стал писать рецепт.
- Может быть, вы тогда скажете: почему мы ничего делать не умеем? спросил Психопат, продолжая стоять у двери.
- Что мы не умеем делать? - доктор не поднял головы, продолжал писать.
- Уколы, например.
- Она не читала Льва Толстого, поэтому не умеет.
- Хорошо, вы читали, тогда скажите: почему вы ничего не умеете делать?
- О, дядя!.. - доктор перестал писать и с удивлением смотрел на Психопата. - Это уже интересно. Ничего не умею?
- Нет, - Психопат пооглядывался, не нашел близко табуретки, присел на жесткий диван, застеленный белой простынкой, на краешек. - Не умеете, молодой человек.
- В чем же это выражается? - спросил ироничный доктор.
- Да во всем, - Психопат прямо и просто смотрел на доктора. - Вы - врач, продолжал он рассуждать спокойно, - ваша медсестра не умеет делать уколы, а вы... вас это ни капли не встревожило. Вы, как крючок конторский, сели выписывать мне таблетки... Да ведь мне уколы нужны-то! - Психопат протянул руку к доктору и членораздельно еще раз сказал: - У-ко-лы! Ведь вы же сами назначили уколы.
- Видите ли, - тоже терпеливо заговорил доктор, - есть такие особенные вены, которые...
- Бараны есть особенные, это я понимаю: разной породы, а вены у всех людей одинаковые. Ты не доктор, - Психопат встал. - Из тебя такой же доктор, как из меня - акушерка. Но меня удивляет вот это вот... - Психопат показал на доктора, как если бы он кому-то показывал на выставке заковыристую претенциозную картину - всей рукой, растопырив пальцы ладошкой вверх, и еще тряхнул рукой, - это вот... тупое самодовольство. Сидит душа мертвая, ни заботы, ни горюшка - пишет рецепт. Умеет писать рецепты - тоже в люди вышел.
Доктор, изумленный до чрезвычайности, смотрел на больного. Молчал.
- Как же вы так живете-то? А? Как же так можно?.. Вы простите, я на "ты" перешел - это не надо. Я не ругаюсь с вами, я, правда, хочу понять: неужели так можно жить? Ведь не знает человек ни дела своего, ни... Даже знать-то не хочет, не любит, а сидит - хмурится важно... Та хоть краснеет, а этот... важный. Господи, боже мой-то, да неужели только за кусок хлеба? Да что вы, люди! Куда же мы так пришлепаем-то? Ну? Голубчик ты мой, бородка, ведь я так-то... не знаю - архиереем сяду вон и буду сидеть: мне что черт, что дьявол, что Никола Угодник - неинтересно. Что же уж так... обнаглели, что ли? Институт кончил... Да в двадцать-то пять лет я бы по домам ходил - старух с печек стаскивал: лечись, карга, а не жди конца, как... А тут все есть, а живой труп: сидит таблетки выписывает. Тогда уж касторку лучше, что же.
- Все? - спросил доктор жестко. И встал. - Выйдите отсюда, - он еле сдерживал себя. - Выйдите, я прошу. Я требую!
- "Я требую!.." - передразнил его Психопат. - Эхх... А жить еще небось лет пятьдесят, а уж сосулька сосулькой. Он требует. Ты потребуй, чтоб тебе прожить человеком. Ничего не хотят люди! Бородки хотят носить... Да ведь когда и поработать-то смолоду, ведь чего уж лучше - людей лечить - нет, к тридцати годам душа уж дохлая. Только на гитаре и остается играть.
И Психопат вышел из кабинета. А доктор сел и некоторое время ошалело смотрел на дверь. Потом посмотрел в окно...
По больничному двору шел Психопат - высокий, прямой, с лицом сильного, целеустремленного человека. Шел широким ровным шагом, видно, привык ходить много и далеко; на нем какой-то длинный нелепый плащ и кожаная шляпа.
Вечером доктор нарочно пошел к своему товарищу, школьному учителю, который жил в этом селе года два уже. Спросил про Кудряшова Сергея Ивановича - знает ли он его.
- Знаю, - сказал учитель, улыбаясь. - А что?
- А кто он такой?
- Библиотекарь.
- Но он что... Он здешний?
- Здешний. Это человек любопытный, такой, знаешь... с неистребимой энергией: кроме работы, ходит еще по деревням, книги старые скупает, к нему из областной библиотеки приезжают, с архивами переписывается...
- А какое у него образование?
- Да никакого. Я не знаю точно, может, классов восемь... Сам ходит, по собственной инициативе. А что он? Наскандалил? Он скандалист большой...
- Да нет, просто интересно.
- Его в селе Психопатом зовут.
- Но ты его хорошо знаешь-то? Что он, читает много?
- Не думаю. Иногда такой дребедени нанесет... А иногда попадает на дельное: тут раскольников было много, книги на чердаках есть. Иногда интересные приносит. Вообще любопытный мужик. Кляузник только: завалил все редакции предложениями и советами. Мешанины в человеке много. Но вот... никто же не просит ходить, по деревням - ходит, свои деньги тратит...
- Но у него же покупают... Библиотеки-то.
- Не все же покупают-то, купят одну-две, а он по полмешка привозит. Такой вот... подвижник. Раздает много книг... В школу нам дарит. С ним одна история была. Набрал как-то мешок книг и стоит голосует на дороге... А платить шоферу нечем: весь истратился. Один подвез и требует плату. Этот ему книгу какую-то: на, мол, дороже всяких денег. Тот, видно, послал его... а книжку - в грязь. Этот, Психопат-то, запомнил номер машины, нашел того шофера, в соседней деревне где-то живет, поехал к нему с братом, у него брат здесь, охотник, и побили шофера.
- Ничего себе! Ну и как? Судили?
- Шофер не подал - охотник откупился. У этого-то нет ничего, а охотник наскреб деньжат: откупились.
- А семья-то есть у него?
- У Кудряшова? Есть, двое детишек... Один в десятом классе - нормальные дети. А что он? Написал небось что-нибудь на больницу?
- Нет, так - был у меня сегодня, поговорили...
- Он поговорить любит! Пофилософствовать. Я, правда, писанину его не читал, но говорить часто приходится - любопытно.
- А печатают его? В газетах-то.
- Да ну, кто его будет печатать. Так - душу отводит. Его не трогают, привыкли... А он убежден, что делает великое дело - книги собирает. У него целая теория на этот счет.
Доктор помолчал... И спросил:
- Слушай, а как думаешь: Льва Толстого он читал?
- Ну, вряд ли, - удивился учитель. - Не думаю. Может быть, "Жилина и Костылина", и то вряд ли. Да нет, такой просто энтузиаст, как говорят. Убежден, что надо доставать книги с чердаков, - достает. Убеждение там колоссальное... Может, потому и кричит на всех. Но он безвредный. Не пьет, кстати. А может, и читал, надо спросить. Но думаю, что нет.
- А как же он библиотекарем без образования-то?
- Он тут с незапамятных времен библиотекарь, тогда не до этого было. Между прочим, хорошо работает. Не пьет, кстати... А, говорил уже, - учитель засмеялся, поискал в карманах сигареты, нашел, закурил... И опять с интересом посмотрел на товарища. И спросил: - Ведь наверняка же что-то выкинул этот Кудряшов, а? Чего ты с таким пристрастием расспрашиваешь-то?
- Да нет, говорю же тебе... Побеседовали просто в больнице, - врач тоже закурил, посмотрел, как горит спичка, послюнявил пальцы, перехватил спичку за обгоревший конец и сжег всю спичку до края. И внимательно смотрел на огонек.
