«Мушка» располагался рядом с офисом телерадиокомпании, как говорится – бок к боку, как растут грибы небольшими группками, потягивая соки из одной разросшейся грибницы. Название этого магазина напоминало северянам о деревенском лете и об охоте, о красивых женщинах и мерцании в глазах, для возникновения которого на прилавках «Мушки» стояли: разносортная водка, коньяки, пиво и другие спиртные напитки. Причем деньги, что было крайне важно в случае вспышки нетерпеливой душевной потребности, требовались не сразу. Все необходимое выдавали под запись в силу традиции, оставшейся со времен, когда заработную плату и в маленьком нефтяном городе выплачивали с многомесячными задержками.
Покупки прибыли в съемочный павильон и легли на стол ведущего теленовостей: две бутылки коньяка «Белый аист», который своей ценой привлекал лишь отъявленных алкоголиков, уже не боявшихся отравления, рижские шпроты, напоминавшие измученных мальков, с которых заживо сняли шкуру, маринованные огурчики и другие разносолы длительного хранения.
Телевизионные камеры мертво блестели стеклами в направлении живой компании, расположившейся на черных офисных стульях. На потолке, стенах и полу замер свет двух фонарей подсветки, творя интимную атмосферу, так необходимую для непринужденной беседы.
– Ну, что, господа, давайте выпьем за,.. – предложил Куплин и внезапно понял, что не знает, что говорить дальше.
День был не праздничный, не именинный, без достижений и открытий, а в голове раздавались щелчки, разгоняющие мысли…
– …выпьем за нас, – завершил Куплин.
Со стола полетели огурчики и рыбки.
– Телевидение сходно со спиртным, чем больше потребляешь, тем меньше видишь. Ведь пашем, пашем. Эту усталость можно только водкой, – Куплин внезапно озвучил мысль, вылетевшую из обретшего тишину мозга. Но говорить о вещах, требующих раздумья, там, где это раздумье травят, все равно, что сеять зимой. Куплин и сам не понял, что сказал. Его ощупали непонимающие взгляды. Тишину разрядил Задрин.
– Стас, а премия будет? – спросил он, поскольку и рюмка, выпитая с начальником, уравнивает.
***
Не делясь знаниями, Жора Задрин был незаменим. Скоммутировав телеаппаратуру телерадиокомпании, он хранил схему подключений исключительно в своей голове, и поэтому только он и мог быстро устранить неисправности. Кроме того, он устанавливал на компьютеры программное обеспечение и опять же – только он знал – какое. Официально он числился инженером компьютерной графики. И опять же – кроме него – никто.
Но самое главное, что он умел из одного редакционного компьютера сделать два, причем второй – либо для дома, либо для знакомых, либо – на продажу.
– Жорик помоги, что-то компьютер глючит, – жаловались журналисты.
Современная техника с несущественными поломками была хлебом Задрина.
– Сейчас помогу, – отвечал он и уносил компьютер.
Он действительно помогал, но таким образом, что новый процессор заменял на старый, уменьшал количество памяти, и так происходило каждый раз. В итоге к моменту списания до Фазановой, завхоза телерадиокомпании маленького нефтяного города, доходили одни пустые корпуса, непонятно каким образом работавшие.
А сейчас Задрин ждал ответа на вопрос о премии.
***
– Жора, пока не знаю. Бумаги я подготовил, – ответил Куплин.
– Стас, что за люди у нас? – с деланным удивлением произнес Плоскосандров, заместитель Куплина по технике. – Лампочка в туалете перегорит, они сидят без света, жалуются, но сами пальцем о палец не стукнут. Ждут, пока я заменю.
– Успокойся, это твоя работа, – сказал Куплин, – ты, главное, разливать не забывай.
Выпили, закусили, а когда выпили и закусили уже достаточно для того, чтобы у каждого в голове заработал свой телевизор, принимающий трансляции не иначе как от сатанинской станции, то разговоры изменились…
– Недавно ездили снимать отчет начальника милиции. Захожу на пропускной пункт, а там – новенький сержант и не пропускает. Я говорю: «Открывай». А он: «Кто такие?» Я: «Телевидение, что не видишь?» А он: «По какому вопросу?» Я говорю: «Открывай, а то разжалуют…», – принялся рассказывать Павшин, ведущий «Новостей» телерадиокомпании, но внезапно упал на пол прямо с куском колбасы во рту. Его собутыльники еще допивали рюмки.
– Что же он так лицом в пол, положите его на бок, – участливо попросил Куплин.
Будучи дипломированным зооинженером, Павшин повадки животных знал интуитивно, и месячное обучение в московской школе «Интерньюс» не истребило в нем природных склонностей. На лице возникла довольная улыбка. Он встал по-собачьи на четвереньки и заорал:
– Идите все на йух, идите все на йух!
По устоявшейся традиции все нехорошие слова, произнесенные героями этой книги, мы будет писать наоборот, чтобы прямое их прочтение не коробило скромные души.
Далее началось невообразимое: Павшин засеменил по съемочному павильону на четвереньках и залаял. Телевизионщики смотрели на него с интересом, который не перерождался в беспокойство лишь потому, что они сами по своему состоянию готовы были поддержать забавный почин Павшина и создать стаю.
– Давайте выпьем за нашу дружбу, за коллектив, – не успел проговорить Куплин, как его перебил Задрин:
– Ты смотри, что он делает.
Павшин ухитрился снять брюки, задрал ногу по-собачьи и закричал:
– Я бывший майор Госбезопасности, а мы следов не оставляем!
– Держи его! – испуганно вскрикнул Куплин…
***
Все, что усваивает человек, становится его телом, мозгом, мыслью. Кровью сотрудников телерадиокомпании стали: водка с пивом, и вино – спиртное, приносящее радость, но лишающее разума, а возможен ли поиск истины без разума? Убийство разума, как убийство человеческого, убийство живого. Им оставалось лишь гулять по болотам вслед за проводниками администрации маленького нефтяного города. О, как это удобно, быть ведомым, словно ребенок, полагаться на чужой ум, не задумываясь о том, что умным человеком мы иногда называем того, кто красиво обставляет дурные поступки. А потом они сидели в домах, скованных ночной тьмой, не ощущая радости полета.
«Сказка, которую безответно слушает пострадавший от обманщика, поднимает обманщика в собственных глазах, создавая иллюзию глупости пострадавшего, а значит – и поделом ему».
На следующее утро Нестор Павшин, ведущий новостей телерадиокомпании маленького нефтяного города, как ни в чем не бывало сидел за квадратным столом на крутящемся сиденье без спинки. Спинку давно убрали, чтобы ведущий не расслаблялся, и своей устремленной к зрителю позой вдохновлял того на искренние отношения.
Позади Павшина стояла рама, обтянутая синей тканью, с которой фигуру Нестора вместе со столом вырезали компьютерными методами и укладывали на виртуальную студию, прикрепляя чуть выше правого уха Павшина эмблему новостей.
Впереди Павшина блестел глубинной темнотой полупрозрачный монитор телевизионного суфлера, скрывая за собой объектив профессиональной телевизионной камеры.
По полупрозрачному монитору суфлера предстояло бежать тексту, который Павшин профессионально читал так, что создавалась видимость, будто он произносил текст по памяти, безотрывно смотря в глаза каждого телезрителя в отдельности.
– Сегодня, где бы человек ни был, качество телевизионной
