делах безмерной суеты,
и проявляются сомненья -
во всём, куда они ушли!
Иду по трОпам, по дорогам
которым, ране не внимал,
а совесть ищет лишь оброка -
что, по незнанию, скрывал…
И вот, не помня уж дороги -
Куда? Зачем? И для чего?
вдруг, оказался на пороге
у Алтаря, у одного!
И там, среди Икон прекрасных -
что смотрят в свете, при свечах
увидел лик я беспристрастный
и, ВДРУГ! – прозрел в своих очах!
Лишь помню голос, где-то в сердце
– что мне, с любовью, в Храме том
ответил: «Вот она! – та дверца,
а все сомнения – потом!»
И в той тиши, тех настроений
– той безмятежности минут
открыто новое видЕнье -
что посему меня тут ждут!
А после, бросило в мечтанья
– что были в юности милы,
и появилось осознанье
в чертах блаженной красоты,
Оно, на сердце замирая
даёт, по опыту тех дней
уже иные пониманья
во ценность принятых людей!
И вот, стою уже во Храме
– лишь во блаженстве тишины,
и нахожу повествованье
во исцеление судьбы!
«…Да, было счастье во богатстве!
И много сладостной любви!
Но, по итогу, в том убранстве
не помню сладости во дни…
А что в итоге? – лишь витрина
– чтоб показать – какой есть «Я»!
Вся жизнь – показ для «магазина»
– чтоб подавать во всём «Себя»…
А что же в сердце остаётся
когда мирское за кормой?
И почему не воздаётся
всё то, что было суетой?
Чего же ради, те терзанья
– все те манеры суеты?
Лишь вижу – это обстоянье
на мне, как тщетности узды!
Узды – безвременной утраты
Пути, искомого Судьбой,
а, по итогу, вся награда -
венчанье прелестей с тоской…»
И тут… является сомненье -
что открывается во мне,
возможно, горестным смятеньем
на той, обратной стороне?
Где муки совести, порою
– касаясь смысла бытия
лишь отзывались той стезею
– где не задерживался я -
«…Не верь своим ты настроеньям -
что так изменчивы, порой,
они подарят лишь смятенье
подав уныние с тоской!
Они, в безмерии желаний
– себя во всём превознося
дают ответное молчанье
когда ты внемлешь им, прося…
Молитва в сердце – Путь ко Богу
в молчанье мыслей тишины,
познай же эту ты дорогу
– где откровения важны!»
И умолкая в тех позывах -
что я в молитве произнёс,
мой ум, в иных уже порывах
он – что-то новое принёс…
То – несомненно, простотою
– что поражает, в ровен час,
Оно, покрывши теплотою
даёт услышать новый глас!
Оно, души моей коснувшись
во исправлении причин
ведёт туда, где я, очнувшись
увидел множество картин!
И там… ответы появились
которых я всю жизни искал,
и те «величия» открылись
с которых якобы упал…
И это знание, волною
терзая душу, словно шквал
даёт понятие, что мною
всё время кто-то помыкал…
Ведь, не был слаб и не был ленен
на то, чтоб в жизни преуспеть,
и не был тем, кто, без сомнений
желает новое узреть!
Но помню вопль, меня терзавший
в мгновенья слабости минут,
и голос – тот, когда поддавшись
ловил, смятеньем, на испуг…
Теперь же, зная те изъяны
и зная строки из Молитв
видна дорога с этой «ямы»,
и раскрывается Порыв!
Вновь вижу Крест и вижу Храм…
Но нет уже во мне смятенья!
Вдруг! – обретаю вдохновенье
– что дар за Божие смиренье
в котором, силой откровенья
даётся «виденье зеркал»!
Всего того, что было «сладким»
в итоге сгинувший мгновений…
И тех, невольных мне, падений
– по силе принятых решений -
что для души, во истощенье
– лишь только горькие в осадке…
Часть III
(Восхождение)
Развенчан миф о прежней славе -
в былом величии «Себя»…
Развенчан тот, кто, наслаждаясь
всем тем, чего он ныне каясь,
сейчас… лишь видит в том обмане
итоги пройденного дня…
Вокруг же, множество причин
лишь шепчут: «Ты – неактуален!
Смирись же с этим! Что же ты
– объятый страхом пустоты
живя в забвение один
всё ждешь каких-то новых правил?..»
Но вдруг, как током прошибает
на том, неведомый разряд,
и, словно Истину рождая
– во многом, старое стирая
Он новый мир приоткрывает
производя такой обряд:
«Каким же, в имени, ты словом
– меня всему сопоставлял?
На тех заветах пребывая
– всему лишь цену набивая,
в которых, теплится основа
– что не песках ты написал!
Теперь, прими же ты Заветы,
и знай, что создал тебя – Я!
Прими же Путь ко Мне, ко Свету
– забыв величие монеты!
И не смущай себя при этом!
– о, неразумное Дитя!»
И вот… даётся мне то Слово -
что во Спасение звучит,
а я, покинувши притворы
пытаюсь Истину постичь!
Но, как же сложно, по незнанью
на этот путь ступать впервой,
и весь тот миг – лишь осознанье
того, Кто движется со мной…
Видны мне слёзы и смятенья -
что на Пути я причинял
невольной горестью сомненья
всего того, что вытворял!
Видны и горести утраты
лихих поступков и затей
– что дышат бренною наградой
и омерзением идей!
И, самым горьким, в те минуты
даётся видеть лишь одно -
что заковавши себя в путы
– лишь создал некое кино…
В нём, главной ролью и за кадром
всегда один и тот же лик,
«он» – тянет в бездну, компроматом
«он» – в истощении, велик!
А мне, служившему ареной
для этой сцены бытия,
что остаётся? – стать забвеньем
в итоге прожитого дня?
И остаётся, только каясь
искать иные берега,
ведь с «тем», во всём уподобляясь
спешит несметная орда…
И, день за днём, спеша путями
– что уготованы на мне,
обзавожусь себе «друзьями» -
что проявляются во тьме,
Они, нашёптывая «сладость»
воспоминаний о былом
опять желает эту пакость
вернуть в, очищенный уж, «Дом» -
«Бросай в огонь свои старанья
– ведомых новою рукой,
учти, что есть в тебе призванье
познать веселье, с головой!
Ты вспомни некую усладу
в губах веселеньких девиц,
и ту, ответную награду
великолепия блудниц?
И не забудь про силу хмеля
– что ты так яростно вкушал!
Скажи! – зачем же тратить время
на всё, что дАлече познал!
Да, и ту книгу, что ты взявши
– себе на грудь теперь ложа,
пусти на то, чтоб отвязавшись
порезать лезвием ножа!
Она, поверь, не стоит силы
чтоб принимать её Слова,
она – душе твоей лишь мила
но сладость дня – лишь
