любил делать? Чем любил больше всего заниматься?
– Ниче… – хотел ответить, но запнулся, так как внезапно вспомнил. – Я любил рисовать. Помню, что даже в школе на уроке рисования, учительница всегда ставила в пример мои рисунки. И родителям очень нравилось, как я рисую. Они даже хотели после школы отдать меня в художественное училище. Но мама внезапно заболела и ушла от нас. А папа, не выдержав её смерти запил, а затем тоже ушёл. И я остался один.
– Один? – спросил он, словно уличая меня во лжи.
– Ну, – замялся я, – с бабушкой и дедушкой. Но вы же понимаете о чём я.
– Да, конечно. А какая твоя самая любимая картина?
– Да, их несколько. На одной – родители вместе и счастливые. На другой – поникший отец перед постелью умирающей мамы. На третьей ребёнок, то есть я, перед могилой родителей. А после этого жизнь для меня потеряла свои краски.
– Но не закончилась, – сказал он.
– Да, не закончилась, но потеряла свои краски.
– Избавься от негатива, – потребовал старик. – Нарисуй те мусорные баки, запах которых так раздражает людей. Но нарисуй так, чтобы, увидев её, кто-нибудь задумался о том, как решить проблему с запахом. Придумай название к картине и привлеки внимание.
– Ага, что-то вроде «цирк уехал, а клоуны остались». Получается: мусор увезли, а запах остался, – сказал я и улыбнулся своей сообразительности.
– Да. Этим ты точно привлечёшь кого нужно, – как-то уж очень уверенно сказал старик. – Ты говорил, что у тебя есть жена, дети.
– Да.
– Ты признаёшь, что у тебя есть талант?
– Допустим.
– Тогда начни добавлять красок в свою жизнь. Рисуй своих детей. Рисуй этих детей, – сказал он, указывая на ребятишек. – Рисуй синее небо. Зеленые деревья. Покажи свои картины людям.
– Зачем? Если нет денег или знакомых, то никуда не пробьёшься. Да и не заработать в наше время на этом.
– Если ты будешь заниматься тем, зачем ты пришёл в этот мир, то бог о тебе позаботится.
– Тогда б все так жили, – спорил я.
– Люди перестали верить. Они перестали слышать зов своего сердца. Вместо этого слушают тех людей, которые также сами не знают, кто они. Представь, что талант – это профессия. Бог – работодатель. Если работник великолепно выполняет свою работу, разве работодатель не будет ему за это платить?
– По идее должен платить, – согласился я.
– Так работай. Выполняй свою работу. Делай то, за что он тебя нанял и послал сюда.
После этих слов, старик повернулся ко мне. И слова, которые я хотел произнести застряли у меня в горле, так как зрачки глаз у старика были белыми. Он оказался слепым.
– Тебе повезло, – по-доброму сказал старик, – ты обладаешь особым зрением. Можешь подмечать то, чего не замечают другие, и умело передаёшь это через рисунок. Но есть люди, которые даже простым зрением не обладают.
После этих слов он взял, невесть откуда появившийся посох, и опираясь на него медленной, но уверенной походкой ушел, оставив меня в растерянности.
Скажу честно, мне стало не по себе. Я чувствовал вину перед ним. За свою грубость. За своё негативное мышление.
А ещё было удивительно, как старик понял, что дерево, в тени которого мы сидели это дуб, то, что листья деревьев бывают зелёными он мог узнать от учителей. А вот остальное я объяснил себе тем, что возможно он ранее уже сидел на этой скамейке. Возможно, кто-нибудь тогда и рассказал ему про дуб.
Проводив его взглядом, я закрыл глаза и попытался повторить его движения, комментируя их словами:
– Голубое чистое небо. Зелёный дуб. Радостные дети, – и добавил от себя, дотрагиваясь до скамейки. – Слепой старик и, вновь обретший себя, художник.
После этого я встал с полной уверенностью, что продолжу писать картины. А ещё была мысль, что что-то я засиделся тут, когда дома ждёт жена и мои резвые ребятишки.
Боковым взглядом я слишком поздно заметил, что в мою сторону летит мяч, который попал мне в голову. Дети все разом затихли, думая, что сейчас дядя начнёт их ругать. Я же поднял мяч и, возвращая его им, улыбнувшись, сказал:
– Радуйтесь дальше, мои хорошие.
