первая любовь – раз и навсегда.
Помню, как в школу однажды пришла тетенька-психолог. Она дала нашему девятому классу задание: нарисовать на бумажке свое внутреннее состояние: как на уроках ИЗО, но только что хочешь. Это было что-то невероятное, ведь обычно тебе ставят голову Аполлона или вазочку, и ты должен ее рисовать, а тут – что хочешь. И тогда я понял, что это мой шанс – рассказать о себе и послать так сигнал во вселенную. Я решил, что рисунок может быть моим посланием во внешний мир, который наконец меня расслышит. К тому моменту я уже понял, что мне некомфортно в моей среде: в семье, в школе, в городе – будто неизвестные менты подбросили все это в мою маленькую жизнь. И я решил нарисовать то, что чувствую. Представьте, что вы сидели в полной изоляции не неделю, а много лет. И вдруг у вас появился шанс поговорить с другими людьми. Я взял альбомный плотный лист, карандаши и нарисовал.
Огромный серый дракон изрыгал красное пламя на черный город, под ним горели дома, человечки, которые выпрыгивали из окон, кошка горела на крыше, какой-то чувак убивал другого у подъезда, но композиция была сложной, отчего они превратились в один горящий клубок, кто-то повесился на дереве, горели машины и лужи с бензином, в углу картинки танцевал скелет, из него выходил спичбабл со словом «смерть». Все.
Карандаши я стер до пальцев: так много было серого, красного, черного. Стиль Жана-Мишеля Баския.
Тем временем одноклассники нарисовали машину «мерседес», одноклассницы – лужайку и Барби. Мы сдали наши рисунки психологине, и она ускакала.
Через неделю вернула с пометками. Я схватил свой рисунок, чтобы увидеть ее комментарий. Ждал я приблизительно такого: этот малыш, Валерий, нуждается в заботе, внимании и в том, чтобы вы заметили его творческий дар! Каждый рисунок психологиня прокомментировала на половинке тетрадного листа, прицепив ее скрепкой. Я снял ее так быстро, что едва не разорвал своего дракона… И вот я читаю… На листке было написано: «Печейкин Валера, имеет фантазию». Я перевернул листок: сзади ничего. Еще раз перевернул и прочел, что я, Печейкин Валера, имею фантазию. Это все? Да, это было все. Я посмотрел на своего дракона. Он глядел на меня красными глазами. Он тоже охуел.
После этого был урок психологии, на котором нам сказали, что мы все молодцы, нарисовали хорошие каляки, и мы в полном порядке. Потом обсудили отдельно рисунок отличницы Инны Г. (ей, конечно, подрисовала мама), изобразившей не просто лужайку и Барби, но и стрекозу, а также сачок. Психолог сказала, что это признак глубокого мироощущения, которое бывает у отличниц. Дракон смотрел на меня и спрашивал, почему он не стрекоза (хотя и dragonfly).
С тех пор я довольно быстро расстался с двумя надеждами. Первая, что искусство поможет другим тебя расслышать. Вторая, что дракон сильнее стрекозы.
И да, с тех пор я не верю психологам.
Однажды я нашел у бабушки большую коробку с канцелярскими товарами. Мне стало интересно, откуда в ней столько ручек, карандашей, ластиков, стержней, чернил… И когда я узнал ответ, то вместе с ним узнал, что такое кража. Это было первое знакомство с миром взрослых. Я выяснил, что бабушка украла все эти ручки и карандаши. Просто унесла их с работы. И ничуть этого не скрывала. На мой наивный вопрос, как так можно, она ответила: «Все равно государство украло у меня больше!» Оно сегодня напоминает человека, который взял в долг и не берет трубку. Но публикует сториз…
Я вспоминаю сейчас свою бабушку. Ее давно уже нет, а государство есть. Ты берешь у него карандаш, а оно у тебя – зарплату. Ты тащишь из-под его жопы ластик, а оно – еду из холодильника, и держится лапкой за несчастный ластик, который рвется в борьбе. Половинка на половинку. Но хоть огрызок заберешь домой! «На работе ты не гость, унеси хотя бы гвоздь» – главная мудрость предков, переданная нам с верой в бога.
Идея рая всегда смущала меня тем, что кто-то должен его приготовить. Вы хоть раз такое видели? Как в турецкой гостинице невидимки застилают вам постель и делают лебедя из полотенец. Вы вернулись с пляжа – а в номере красота! Сегодня мы как будто умерли, попали на небо, а там тоже бело-зеленая сетка ремонта, бело-красная ленточка «сюда не ходи». Россияне работали, молились, «сжигали геев», бились яйцами на Пасху, носили ленточки, жарили шашлыки и верили, что в день икс им выдадут ключи от рая. Но снова оказались с ключами от котлована. На облаке…
Там же, в бабушкиной бирюзовой коробочке, было насекомое в янтаре. Кажется, стрекоза в гладкой апельсиновой капле. Ее можно было вертеть в руках и рассматривать. Очень похоже на жизнь в самоизоляции. Как будто вертишь ее в руках, разглядываешь, потом кладешь обратно. Час пройдет – снова возьмешь, повертишь, положишь. И снова. Так и день пройдет.
Ташкентский театр оперы и балета
Я хочу сказать рахмат одному ташкентскому театру, который определил мой путь и выбор, – Государственному академическому театру оперы и балета имени Алишера Навои, построенному после войны по проекту Щусева, чей самый известный креатив – мавзолей Ленина. В качестве иллюстрации – обложка программки к опере «Чио-чио-сан». Не изошутка, а реальная такая картинка. Эту оперу я помню хуже всего. Может быть, потому, что на ней не произошло ничего, кроме музыки. Помню, оперу «Волшебная флейта» и народного артиста Узбекистана, бегущего в розовых панталонах от выцветшей кишки дракона, из щербатой пасти которого валил театральный дым. Помню, как через несколько минут вдруг выключили свет, и умники подумали, что это – художественное решение, что так является сама Царица Ночи. Но через пару минут на авансцене появился человек со свечой и, надрываясь, прокричал, что света нет во всей центральной части города. Шубы и куртки в гардеробе разбирались под фонарик какого-то иностранца. Откуда он взялся, откуда взялся с фонариком – загадка. Помню, что спектакль «Спящая красавица» вообще не начался. Тоже появился на авансцене человек и сказал, что не могут открыть занавес, а если откроют, он, возможно, упадет на балерину, и спящая красавица станет окончательно мертвой. Помню спектакль «Аида», где под Триумфальный марш и под смех зрителей выходили вялые статисты: пузатые лысые мужики, чьи обнаженные (!) торсы покрывала бутафорская пектораль. Помню спектакль «Кармен», где пожилая карменсита дала петуха и чуть не свалилась со
