при этом остались холодными и внимательными. — Ну, молодежь, веселитесь. А у меня куча дел, к сожалению. Труба зовет.
— Уже уходишь? — огорчился Сашка. — Только что приехал. Ну ты что, Кит? Время детское.
— Это для вас, молодежи, детское. А я старенький. Кит дряхлый и ветхий уже. Киту нужно на горшок и в люлю. Извини, мужик, — Никита похлопал его по плечу. — Я на минуту заехал подарок тебе преподнести. Потом посидим по-семейному, вдвоем. А сейчас, я, правда, занят. Без обид, ладно, Саня? — он поднял кулак и протянул Сашке.
— Ладно, — Сашка в свою очередь сжал кулак и ударил им по кулаку Никиты.
Сейчас он уйдет. А вместе с ним и… что? Я не знала. Просто хотела, чтобы холодные льдинки его глаз продолжали пристально изучать меня. Я — дура. Или ненормальная. Но впервые в жизни я почувствовала, что так хочу мужчину, что просто сейчас умру. Никогда такого не испытывала. Так и бы свернулась ласковой кошкой в его руках. Фу! Аня, прекрати! Гадость какая! Я мысленно дала себе две пощёчины. Это какая-то магия. Он просто взрослый и вредный дядька. Папик. Вот он кто! Слово найдено. Сейчас я его мысленно запрезираю и все закончится.
Ну же, Анька, напрягись! У него под джинсами старческие трусы. Линялые. И носки, наверняка, с дырочками. И… чёрт, не получается. Не приклеивается к нему папик.
Папик — это что-то пузатое, нелепое, с круглой мордахой и пивным брюшком. Сильно потёртое жизнью. А Кит весь как натянутая струна. Он очень высокий, под два метра, сухопарый и гибкий. Держится прямо, черные джинсы подчеркивают узкие бедра, черная шелковая футболка обтягивает широкую грудь и свободно спадает на совершенно плоский живот. Наверняка, там еще и кубики на прессе. Кожаная куртка небрежно сидит на широких плечах. И рукава топорщатся от накачанных бицепсов. Шоколадного оттенка кожа куртки натягивается на них, когда он двигается. Темно-каштановые, с легкой проседью волосы оттеняют светло-карие, почти медово-прозрачные глаза. Черты лица резкие, с высокими скулами, щеки впалые, но не от худобы, просто строение лица такое. Злой, резкий, как щелчок кнута, мужик. Матерый волчара. И взгляд волчий, вечно настороженный. Одно слово: Стальной. Всё! Теперь точно пропала. У меня даже под волосами на макушке полыхнуло, так меня внутри обдало кипятком. Так вот что мне нравится: не ласковые щенки, как Сашка, а матерые волки. Теперь я понимаю, что чувствовала Красная Шапочка.
Кит повернулся и вышел. Сейчас он уйдет, и я его больше не увижу. Его даже Сашка видит не часто. Сколько раз он мне говорил, что у его дяди, который заменил ему отца, очень ответственная работа. Какая именно я так не поняла. Сашка не уточнял. Только намекал, что это как-то связано с дипломатией, поэтому он и выбрал факультет международных отношений, чтобы не прерывать династию. Я нервно схватила со столика бокал с безалкогольным коктейлем и махнула. Во рту вспыхнул пожар. Я закашлялась и согнулась пополам.
— Черт, Аня, это же с алкоголем! — крикнул Сашка. — Ребята, ну кто зожные коктейли вместе с бухлом поставил? Просил же вас: ставьте отдельно! Нельзя Ане пить. У нее непереносимость алкоголя. Вообще почему нужно обязательно бухло тащить на вечеринку? Нельзя без этого обойтись? Сказал же вам: зожный день рождения, зожный. Да что с вами не так? Вырубай музло! Вырубай, кому сказал?
Музыка стихла. Наши однокурсники столпились вокруг меня.
— Да ладно! Там того бухла было чуть-чуть, детские коктейли, реально детские, — возмутилась Ленка, сверля меня ненавидящим взглядом.
Саша давно ей нравился. И она всё никак пережить не могла, что он не залипает на ее за дикие деньги сделанную грудь, нарощенные волосы, коровьи ресницы и вообще инстаграмный "лук".
— Вечно ты, Анька, кайф обломаешь, — прошипела Лена.
— Она не виновата, что ее организм алкоголь не выносит, — заступился за меня Сашка. — Я тоже не пью, хоть и могу. Из принципа не бухаю!
— С каких это пор ты на ЗОЖ подсел? — насмешливо протянула Лена. — Потому что Анечке нельзя, так ты тоже бросаешь?
— С тех самых пор, как тебя понесло по клубакам и бухачам, — огрызнулся Сашка.
Он так горячо меня защищал, что мне стало неловко. Навоображал себе, что я его девушка. Но между нами ещё ничего не было. Пару раз поцеловались разве что. Мама и бабушка говорят, что он мне нравится. Им виднее. Я вообще с ним встречаться не хотела. Но бабушка сказала:
— Пойди, Аннушка, развлекись. Учеба — это хорошо. Но и зубрилкам нужно замуж. А парень хороший, не наглый. Из интеллигентной семьи. И самостоятельный. Один живёт. Значит, не папенькин сынок. Вот и походи с ним по клубам. Корона не упадет. Всё лучше, чем дома киснуть.
Эх, бабушка! Видела бы ты меня сейчас, когда я на дядю Сашки залипла. Нет, я тебе такое не расскажу. Мне стыдно. От того, что мысли мои как-то резко переместились в нижнюю часть тела, да там и остались. А сердце вообще стало в горле комом. Нет, нужно отсюда бежать. А то Сашка что-то поймет. Тем более, что алкогольный ожог начал понемногу отпускать. Я выпрямилась. Очень неприятно, когда на тебя все пялятся и мысленно называют кайфоломщицей. Наверно, в этом коктейле было очень мало алкоголя. Потому что боль в желудке стихла. Зато по венам разлилось приятное тепло. Я обязана увидеть Кита еще раз. Ну хоть краем глаза!
— Включите музыку, со мной все в порядке. Ладно, домой пойду! — я схватила свой любимый рюкзачок в форме Малыша Йоды из киносаги "Звездные войны", и пошла к двери.
— Я тебя отвезу, а вы смотрите хату не спалите, — Сашка взял со стола ключи от машины.
— Нет! — возразила я. — Сама доберусь У меня еще важные дела здесь неподалёку.
— Ань, ну что еще за дела? — нахмурился Сашка. — Бред какой-то! Куда ты пойдешь? Время за полночь. Завтра свои дела доделаешь. Одну тебя не отпущу.
Вот почему он меня так бесит? Хороший же парень, не спорю. Но иногда в своей чрезмерной опеке напоминает маму. Или папу. Хотя тут мне судить сложно. Я своего папу не помню. Он погиб, когда мне и года не было. Просто отеческая забота его иногда стоит колом в горле. Он такой приторный, как халва, политая медом. За это его и любит моя бабушка. Потому что, по ее словам: "Таких достойных молодых людей почти не осталось в этом вертепе". Жаль только, что мне, как оказалось, не нравятся достойные и молодые люди.
— Саш, мне нужно побыть одной! Понимаешь?
— Но, Аня… — растерянно начал он.
