484
…силу крепостных верков… — Верки (от нем. Werk — строения, укрепления) — общее название различных оборонительных построек в крепостях.
485
Теперь там Тотлебен… — Газеты пестрели сообщениями о прибытии Тотлебена на театр военных действий. См.: Нов. время. 1877. 15 (27) сент. № 556; 19 (31) сент. № 560; 28 сент. (10 окт.). № 569; Моск. ведомости. 1877 19 окт. № 259.
486
В Азии кончилось большой победой. — Подразумевается разгром турецкой армии Мухтара-паши при Авлиаре (под Карсом) в октябре 1877 г.
487
Балканская же армия наша многочисленна и великолепна… — По свидетельству газеты «Голос» (1877. 13 (25) июня. № 122), общее количество русских войск к началу переправы через Дунай превышало цифру 200 000. Несколько позднее газета «Новое время» (1877. 11 (23) авг. № 521) утверждала, что «на театре военных действий 400 тысяч человек». В сентябре-октябре 1877 г. на Балканский театр военных действий прибыли целиком (или значительная их часть) русские резервы — прекрасно вооруженная гвардия и гренадеры (160 000 человек).
488
«Со станции Бирзулы пишут в „Одесский вестник“, что 3-го октября ~ («Моск. ведомости», № 251)». — Цитата приведена Достоевским из газеты Московские ведомости (1877. 11 окт. № 251).
489
Bсe русские газеты толковали недавно (и до сих пор толкуют) о самоубийстве генерала Гартунга, в Москве, во время заведания окружного суда… — Происходивший в московском Окружном суде процесс по обвинению генерал-майора Леонида Николаевича Гартунга, мужа дочери А. С. Пушкина Марии (1834–1877), и некоторых других лиц в похищении денежных документов (векселей и т. п.) длился семь дней (с 7 по 13 окт. 1877 г.). Подробные отчеты о нем печатались в газете «Московские ведомости» с 8 по 14 окт. 1877 г. (см. № 248–254). Гартунг, который не был лично виновен в похищении, застрелился 13 октября 1877 г., в последний день заседания суда. Об откликах прессы на этот процесс и его неожиданно трагический финал см. ниже. Подробнее: Кирпотин В. Мир Достоевского. М., 1983. С. 345–349.
490
…дисконтером… — человек, занимающийся учетом векселей (от англ. discounter).
491
Прокурор даже рад суду и тому, что генерал сидит рядом с простолюдином ~ торжество равенства перед законом сильных и высших с малыми и ничтожными. — «Рядом» с генералом Гартунгом и сыном министра графом Степаном Сергеевичем Ланским на скамье подсудимых сидел слуга ростовщика и «дисконтера» В. К. Занфтлебена крестьянин Егор Мышаков. В связи с этим товарищ прокурора Николай Валерианович Муравьев в своей обвинительной речи на судебном заседании 10 октября 1877 г. сказал, что в настоящем судебном процессе кроме «печальной стороны» есть «другая, утешительная». «Эту последнюю, — продолжал прокурор-фразер, — не увидит разве тот, кто не хочет или не может понимать смысла явлений общественной жизни. В самом факте, в самой возможности появления генерала Гартунга, графа Ланского и их спутников на скамье подсудимых нельзя не видеть некоторой, так сказать, предварительной победы правосудия. Ни знатность происхождения, ни высокое общественное и служебное положение, ни связанные с тем и другим влияния и связи — ничто не помешало действиям безличного и бесстрастного закона. Равный для всех, допускающий могущество и торжество только одной справедливости, он призвал подсудимых к ответу» (Моск. ведомости. 1877. 12 окт. № 252).
492
Суд удаляется составить приговор — затем вдруг раздался выстрел… — Эти и следующие строки комментируются отчетом «Московских ведомостей» о судебном заседании 13 октября 1877 г.: «Едва удалился суд для совещания о применении наказания к осужденным присяжными <…> как из комнаты подсудимых раздался выстрел. То был удар, коим генерал-майор Гартунг кончил свои счеты с земною жизнью. Пуля попала прямо в сердце, и через 1/4 ч. Гартунга уже не стало» (Моск. ведомости. 1877. 14 окт. № 254).
493
Говорят, и судьи, и прокурор вышли из своих комнат совсем бледные. — «Московские ведомости» писали (1877. 14 окт. № 254): «Когда прошли первые минуты всеобщего смятения, в залу заседания вошли бледные, как мертвые, судьи, и прёдседавший объявил, что суд отлагает объявление резолюции до завтрашнего дня».
494
Другие справедливо заметили ~что произошла плачевная судебная ошибка. — Под «другими» органами печати подразумеваются газеты «Московские ведомости» и «Новое время». Первая из них писала: «Но если бы выясненные на суде факты и набрасывали некоторую тень сомнения на образ действий Гартунга, то смерть, на которую он обрек себя немедленно по выслушании приговора, дает основание к обратному умозаключению о действительной его виновности. Смерть служит роковою, но сильною „уликою“ в его пользу… Так не умирают люди, нравственно павшие и равнодушные в вопросах чести…» (Моск. ведомости. 1877. 15 окт. № 255). За день до этого в отделе «Судебная хроника» этой же газеты высказывалось предположение, что «трагический исход дела» предрешен, «быть может, роковою судёбною ошибкой». Газета «Новое время» (1877. 16 (28) окт. № 587, фельетон А. С. Суворина «Недельные очерки и картинки») писала: «Кто виноват в этом самоубийстве? Судебная ошибка, ошибка возможная, не невероятная <…> Или Гартунг принес себя в жертву искупления за собственные ошибки, за совершенное преступление, если не верить его предсмертным словам. Но вправе ли мы не верить этим словам, произносимым человеком сознательно в решительную минуту разлуки с жизнью? Не думаю».
495
Я накануне как раз говорил с одним из наших тонких юристов и знатоков русской жизни ~ у нас один и тот же вывод… — Возможно, речь идет о знаменитом юристе А. Ф. Кони, авторе интересных воспоминаний и статей о русских писателях (Достоевском, Тургеневе, Некрасове, Л. Н. Толстом, Писемском, Островском и др.).
496
На другой день, в фельетоне Незнакомца, я прочел очень многое весьма похожее на то, об чем мы только что говорили накануне. — Подразумевается следующий отрывок из фельетона «Недельные очерки и картинки», в основном перекликающийся с анализом поведения генерала Гартунга как в этом, так и во втором параграфе настоящей главы «Дневника писателя»: «Мне кажется, что Гартунг говорил правду; он не мог признать себя виновным в том преступлении, в каком его обвинили. Но прав ли он? Это другой вопрос. Можно сказать только, что в этом процессе и его исходе виноваты все — и никто не виноват; этот процесс один из тех несчастных случаев, в которых так ярко выступает наша всероссийская слабость не отличать своего от чужого, наше халатное отношение к делу, наша непривычка к какой бы то ни было законности. То, что сделал Гартунг, делается чуть не ежедневно, почти на глазах у всех, и никто не обращает на это внимания <…> И делают это очень честные люди, не подозревая даже, что они крадут <…> Нет сомнения, что Гартунг поступил неправильно, распорядившись с документами, бумагами и вещами Занфтлебена слишком уж просто: взял да и увез. Но весьма быть может, что он сделал это без злого умысла, без намерения что-либо украсть. Видимо, даже впоследствии, когда уже началось дело, он не понимал его значения <…> Только на скамье подсудимых он понял о грозящей ему опасности. Спасаясь от бесчестья, от клейма вора и мошенника, он лишил себя жизни и пал жертвой разногласия строгого закона с распущенностью нашей жизни» (Нов. время. 1877. 16 (28) окт. № 587).
