541
Помню, что выйдя, в 1854 году, в Сибири из острога… — Осужденный по делу М. В. Буташевича-Петрашевского Достоевский четыре года провел на каторге в Омском остроге, а по окончании срока каторжных работ (начало 1864 г.) был зачислен рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон. Военная служба в Семипалатинске сначала рядовым, затем офицером продолжалась до весны 1859 г.
542
…я начал перечитывать всю написанную без меня за пять лет литературу… — Достоевский писал Майкову 18 января 1856 г. из Семипалатинска: «В каторге я читал очень мало, решительно не было книг. Иногда попадались. Выйдя сюда, в Семипалатинск, я стал читать больше. Но все-таки нет книг и даже нужных книг, а время уходит». Многие письма Достоевского тех лет содержат настойчивую просьбу о присылке книг.
543
…«Записки охотника», едва при мне начавшиеся, и первые повести Тургенева я прочел тогда разом, залпом, и вынес упоительное впечатление. Правда, тогда надо мной сияло степное солнце, начиналась весна… — В письме А. Н. Майкову из Семипалатинска от 18 января 1866 г. Достоевский, хотя и с оговоркой, но без всякой скидки на «весну», с большим одобрением говорил о прочитанных им произведениях Тургенева, выделяя их из остальной массы литературы, вышедшей за годы его пребывания на каторге и в первое время после нее: «Скажу вам и свои наблюдения: Тургенев мне нравится наиболее — жаль только, что при огромном таланте в нем много невыдержанности». «Записки охотника», в 1852 г. появившиеся отдельным изданием (состав цикла позднее пополнялся), рассказ за рассказом печатались в журнале «Современник» на рубеже 1840-1850-х годов (первый рассказ из этого цикла «Хорь и Калиныч» появился в № 1 «Современника» за 1847 г.). Первые повести Тургенева, не вошедшие в состав «Записок охотника», печатались с 1844 г. («Андрей Колосов») в «Отечественных записках», «Петербургском сборнике» (1846), газете «Московский вестник» и в том же «Современнике». В «Дневнике писателя» за 1876 г. Достоевский говорит о прозаических произведениях Тургенева, и именно о «Записках охотника» как об одном из крупнейших явлений в русской литературе 1840-х годов.
544
…в том классе Главного инженерного училища, в котором был и я… — Достоевский поступил в Главное инженерное училище в Петербурге в 1838 г. и по окончании полного курса наук в верхнем офицерском классе в 1843 г. был зачислен в инженерный корпус. Об этом периоде жизни Достоевского см.: Нечаева В. С. Ранний Достоевский. 1821–1849. М., 1979.
545
…для будущего ученого собирателя русского словаря, для какого-нибудь будущего Даля… — «Толковый словарь живого великорусского языка» (т. 1–4), над которым В. И. Даль работал более пятидесяти лет, вышел в свет в 1863–1866 гг. За этот труд Даль в 1863 г. был награжден Ломоносовской премией Академии наук и удостоен звания почетного академика. Слово «стушеваться» отмечено Далем в четвертом томе словаря.
546
…но особенно слов, слов и слов… — Ср. известный ответ Гамлета на вопрос Полония: «Что вы читаете, принц?» — «Слова, слова, слова» («Гамлет», д. 2. сц. 2). См.: Шекспир. Полн. собр. драматич. произведений в пер. рус. писателей / Изд. Н. А. Некрасова и Н. В. Гербеля. СПб., 1866. Т. 2. С. 27. Издание имелось в библиотеке Достоевского.
547
Вот как говорит, например, англичанин Гладстон о теперешней русской войне с Турцией… — Уильям Юарт Гладстон (1809–1898) — английский государственный деятель; во второй половине 1870-х годов — вождь либеральной оппозиции консервативному правительству Дизраэли (Биконсфилда). Достоевский имеет в виду слова, сказанные Гладстоном в лекции о Восточном вопросе (ноябрь 1877 г.), посвященной «главным образом полемике с известным корреспондентом лондонской газеты „Daily news“, Арчибальдом Форбесом, поместившим в ежемесячном английском журнале „Nineteenth century“ («Девятнадцатый век») статью под заглавием „Русские, турки и болгары на театре войны“» (Правительств. вестн. 1877. 18 (30) ноября. № 256). Заканчивая эту лекцию, Гладстон сказал: «Россия одна протянула руку помощи христианам Турецкой империи с громадным пожертвованием своей крови и денег <…> Кого же может удивить после этого, если они будут считать ее единственным своим другом? <…> Но если нас это пугает именно с точки зрения британских интересов, то почему же России не глядеть на это с точки зрения русских интересов, <…> Становится она или нет на эту точку, об этом я не знаю <…> Но если победа увенчает ее оружие, но если Россия наделена достаточной нравственной силой и самоотвержением, чтобы подавить все искушения, тогда несправедливые подозрения и неосновательные оскорбления падут на голову клеветников. И что бы ни высказывали относительно других страниц истории России, но освобождение нескольких миллионов порабощенных рас от жестокого и позорного ига составит один из важнейших подвигов в летописи человечества, подвиг, неувядаемая слава которого не исчезнет никогда из благодарной памяти всего человечества» (Нов. время. 1877. 17 (29) ноября. № 619). См. также: Правительств. вестн. 1877. 18 (30) ноября. № 256; С.-Петерб. ведомости. 1877. 18 (30) ноября. № 319).
548
Как вы думаете ~ мог ли бы произнесть такие слова русский европеец? Да никогда в жизни! — Достоевский преувеличивает степень одобрительного отношения Гладстона к России в русско-турецкой войне. Это одобрение сопровождалось существенными оговорками, как ясно из корреспонденции, где речь Гладстона приводилась в достаточно полном виде. Близко знавший Гладстона Т. Синклер в заключении своей книги, посвященной защите России в Восточном вопросе, писал: «Что же касается людей, враждебных христианам и России и благосклонных к Турции, то от них я не жду пощады <…> Так как м-р Гладстон был наказан розгами, то я буду, вероятно, бит кнутом, потому что он хотя и является горячим защитником христиан, зато довольно сомнительным сторонником России, между тем как я поддерживаю эту великую страну из всех сил» (Синклер Т. Восточный вопрос прошедшего и настоящего. Защита России / Пер. под ред. В. Ф. Пуциковича. СПб., 1878. С. 343–344).
549
…как мы смеем… в калашный ряд!.. — Имеется в виду фразеологизм: «С кувшинным (или: суконным, мякинным) рылом да в калашный ряд».
550
Теперь этих дам вразумили отчасти некоторые грубые люди… — Достоевский имеет в виду единодушное осуждение «этих дам» в русской печати. В корреспонденции Вс. Крестовского после сообщения об очередных турецких зверствах говорилось: «И как подумаешь, что в России находятся женщины, подносящие этим самым башибузукам нежные букеты и конфекты, ухаживающие за этими самыми зверями! Сердце обливается кровью у каждого солдата, когда им приходится читать или слышать о подобных выходках. Сюда бы привести этих сердобольниц да показать им этих израненных детей, этих обесчещенных женщин…» (Правительств. вестн. 1877. 30 октября. № 240).
551
…тот самый башибузук, о котором писали, что особенно отличается умением разрывать с одного маху, схватив за обе ножки грудного ребенка на две части… — Достоевский уже говорил об этом и подобных зверствах в «Дневнике писателя» за 1877 г. (июль-август, гл. 3, § IV).
552
Тот высокомерный взгляд, который бросает иной европеец теперь на народ наш и на движение его — «кроме глупо-кликушечьих выходок из тысячей простонародья какого-нибудь одного дурака»… — Вероятно, шаржированное воспроизведение мнения Левина в эпилоге «Анны Карениной» Л. Толстого. Достоевский цитировал это мнение и полемизировал с ним в июльско-августовском выпуске «Дневника» 1877 г. В полемике с Л. Толстым Достоевский приводил те самые факты турецких зверств, о которых он напоминает теперь.
