АНРИ: Элизабет!
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вас здесь не так уж много. Если вы этого хотите, я согласна сейчас же переспать со всеми. (В ответ на поднявшийся ропот.) Мне надоели ваши взаимные претензии.
ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Со всеми сразу?
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Как угодно, я не хочу вас ограничивать. Сейчас мы увидим вас в деле. (После короткой паузы.) Или у вас другие планы? (Садится.) А, молчите! Что же получается, вы трусы или импотенты? Как вы смеете повышать голос в моем доме?
ШЕВАЛЬЕ: Вы клевещете на нас, мадам.
ЛЕДИ РОЛЬТОН: На вас - может быть, я впервые вас вижу. Хотите быть первым? (Он несколько смущен.) Анри, это вы затеяли ссору? Да отвечайте же! (Он опускает голову.) Боже мой, какие ничтожества! Неужели вы умеете только красть? Вами недовольны ваши собственные жены, какой стыд, и вы еще чего-то требуете от меня! Есть среди вас хоть один мужественный человек? (Она встает и делает несколько шагов.) Анри! (Она поворачивается к нему спиной.) Распустите мне волосы. (У него трясутся уголки рта.) Сделайте это кто-нибудь! (Герцог Ангулемский срывает с ее головы драгоценную заколку. Ее прическа разваливается, впрочем, ей это идет.) Спасибо. Теперь расстегните мне платье. (Он начинает расстегивать крючки, но неохотно и неловко, несколько раз трещит материя.) Чего вы боитесь? Герцог, вы потеряли квалификацию. (Он останавливается.) Ну, чего вам еще? Накидывайтесь. Я в вашем распоряжении. (Один из англичан делает шаг к подсвечнику.) Ни с места, милорд! Свет должен гореть, я хочу видеть ваши лица.
1-Й АНГЛИЧАНИН: Но, мадам, у нас это не принято.
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я англичанка.
1-Й АНГЛИЧАНИН: Простите, миледи.
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы решились? (Молчание.) Ах, герцог, вы мне надоели. Еще как надоели! Отстаньте! (Она вырывается из его вялых полуобъятий и снимает платье.) Ну, что ж, смотрите сюда. Я боюсь, завтра вам нечего будет рассказывать... Ну вас к черту. Я думала, вы более галантны. (Она начинает раздеваться.)
1-Й АНГЛИЧАНИН (набравшись духу): Может быть, закрыть дверь, миледи?
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, да, я совсем забыла, тут сквозняк, и потом, появление посторонних вас смутит. Можете закрыть, только не сбегите. (Он закрывает дверь. Она остается совершенно голой.) Как я вам нравлюсь? Вы дрались именно из-за этой женщины? (Она медленно поворачивается.) Или я ошиблась? По-моему, вы разочарованы.
ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Если бы вы сняли кожу, миледи...
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ради вас? Что вы! Не отворачивайтесь, ваша светлость, посмотрите, сюда вы любили засовывать палец. Ах, если бы не ваши слюнявые губы, герцог... Не обижайтесь, мой друг, я имела в виду вашего приятеля, принца крови. (Она делает неприличное движение.) И зачем это я приучила вас меня гладить? (Замолкает.) Среди вас нет ни одного человека, от которого я решилась бы иметь ребенка. Ладно. Шевалье де Литтерель, подойдите ко мне. (Он подходит и смотрит на нее одурманенными глазами.) Вы никогда не видели меня в таком виде? Ну, как? (Шевалье молчит. Она кладет руку ему на плечо.) По-моему, это утвердительный ответ. Будьте мужчиной, покажите пример. Ну, я вам говорю! (Повышая голос.) Раздевайтесь! (Он тяжело дышит и начинает раздеваться. Она расстегивает пуговицы на его одежде.)
ШЕВАЛЬЕ: Миледи, я...
ЛЕДИ РОЛЬТОН: Скорее. (Неожиданно.) Ну...
Явление 12
(Наполеон сидит в кресле, рядом стоит Коленкур.)
НАПОЛЕОН: Я думаю, французская армия сейчас никуда не годится. КОЛЕНКУР: Ваше величество, мой брат, полковник, прислал мне письмо, так он говорит, что ее вовсе не существует.
НАПОЛЕОН: Куда же она делась?
КОЛЕНКУР: По-видимому, она разбита.
НАПОЛЕОН: Ты думаешь? По-твоему, я загубил ее столь основательно, что она до сих пор не оправилась? Может быть, но мне почему-то не хочется в это верить.
КОЛЕНКУР: Ваше величество...
НАПОЛЕОН: Если французской армии не существует, то чего стоит эта глупая идея меня освободить? Это нелепо, Коленкур. Неужели во Франции не осталось ста тысяч человек, способных носить оружие?
КОЛЕНКУР: Франция не хочет войны, ваше величество.
НАПОЛЕОН: Я тоже не хочу войны, Коленкур. Да если бы и хотел... Разве я могу сделать то, чего не хочет Франция?
КОЛЕНКУР: Что такое Франция, ваше величество? Осмелюсь заметить, вы окажете большую услугу Бурбонам, свергнув их по-джентльменски. В противном случае им грозит гильотина.
НАПОЛЕОН: Нет, Коленкур, это орудие сейчас уже вполне безобидно, как, скажем, сарисса - длинное копье македонской тяжелой пехоты - во времена Юлия Цезаря. Оно вышло из моды, устарело, опровергнуто и больше никогда не будет применяться.
КОЛЕНКУР: Увы, ваше величество, так и французская армия. Чтобы возродить ее, нужна гильотина, но - вы не поверите - она все еще непопулярна.
НАПОЛЕОН: Звучит правдоподобно. И по-прежнему нет никаких известий.
КОЛЕНКУР: Я боюсь, что англичане перехватывают мои письма. Сегодня Хоу странно на меня посмотрел.
НАПОЛЕОН: Мне нечем ему заплатить. Брось, Коленкур, ты становишься мнительным.
КОЛЕНКУР: Да, ваше величество, нечем. Мы должны ждать, пока до нас доберутся, пока нас освободят, пока нас вооружат, - ждать, а ведь вы нас как раз от этого и отучили. Кроме того, можно ведь и не дождаться. Я боюсь за вас, ваше величество.
НАПОЛЕОН (после паузы): Мне не хватает хорошего белья. Я не в Италии и давно уже не молод, я не могу этим пренебрегать. Впрочем, ты тоже страдаешь.
КОЛЕНКУР: Меня это не смущает. К сожалению, лорд Хоу препятствует любым нашим связям с Францией, даже самым невинным.
НАПОЛЕОН: Он прав. Невинных связей не бывает, все они опасны. На его месте я вообще запретил бы мне переписку, но зато обеспечил всем необходимым.
КОЛЕНКУР: Он все-таки англичанин.
НАПОЛЕОН: Англичане знают толк в белье.
КОЛЕНКУР: Поэтому нам и не дают купить новое. Наши простыни заплесневели.
НАПОЛЕОН: Не знаю. Раньше я спал на голландских простынях. Я покупал их очень дешево, ведь мой брат был королем Голландии. Собственно говоря, я получал их даром. Это были прекрасные простыни. Король Людовик их не оценил. Я хорошо распорядился Голландией.
КОЛЕНКУР: Ваше ве...
НАПОЛЕОН: Ты до сих пор не любишь англичан. Напрасно.
Явление 13
(Доктор разговаривает с Анри. Анри сидит за столом, его рука беспомощно лежит на столе.)
ДОКТОР: Вот незадача! Чуть правее, и вы остались бы без руки, чуть левее, и не было бы ничего страшного. А теперь вы проваляетесь месяц, доставите мне массу хлопот, и еще неизвестно, чем это кончится.
АНРИ (морщась): До чего же больно! Я чуть-чуть не успел. В общем, ему повезло, он оказался малость быстрее. Доктор, я буду владеть рукой?
ДОКТОР: В каком смысле?
АНРИ: Ну, я смогу прилично фехтовать? Или хоть просто держать в руке шпагу?
ДОКТОР: Шляпу сможете. Откуда я знаю? Говорю же - трудный и непонятный случай. Через неделю станет ясно, как срослись сухожилия. Так что вам придется потерпеть.
АНРИ: Хорошо, доктор, верю, но скажите: когда я смогу выходить из дому? ДОКТОР: Вас до сих пор лихорадит. (Берет здоровую руку. Анри морщится.) Плохой пульс. Вы должны просидеть дома не меньше недели, а лучше пролежать.
АНРИ: Я не могу лежать.
ДОКТОР: Зачем же вы просите у меня совета?
АНРИ: Затем, дорогой доктор, что врачи существуют не для того, чтобы командовать больными. Они должны лечить их, применяясь к их планам и обстоятельствам, за это им и платят. Вы не просто врач, вы друг нашей семьи - неужели вы мне не поможете?
ДОКТОР: Какая наивность! Я хочу, чтобы вы были здоровы, Анри, и лучше вас знаю, что для этого нужно.
АНРИ: Я с вами полностью согласен.
ДОКТОР: Не похоже.
АНРИ: Если я завтра выйду из дома, я не умру?
ДОКТОР: Может быть. Ваше состояние не смертельно, даже не опасно, но оно оттого и плохое, что его можно сделать и опасным, и смертельным. Вам нужно кое-чем поступиться, чтобы остаться здоровым человеком, и, без сомнения, вы это сделаете.
АНРИ: Ничего я не сделаю. Я обещал быть сегодня в Опере - и поеду.
ДОКТОР: Никуда вы не поедете. Я пожалуюсь маркизе.
АНРИ (с гримасой): При чем тут мама?
ДОКТОР: Разумеется, не при чем. (Входит маркиза.)
МАРКИЗА: О чем вы спорите?
АНРИ (делая доктору какие-то знаки): Ты возьмешь меня сегодня в Оперу, мама?
МАРКИЗА: Конечно, мой милый. Это пойдет тебе на пользу, не так ли, доктор?
ДОКТОР: Я в этом почему-то сомневаюсь.
МАРКИЗА (серьезно): Вы не шутите?
АНРИ (принужденно улыбаясь): Доктор сменил мне повязку и остался недоволен.
МАРКИЗА: Доктор, я не понимаю. У Анри всего только болит рука, почему он должен сидеть дома?
ДОКТОР: Ах, ваша светлость, он не только не должен ездить в Оперу, ему бы из постели не вылезать. Я боюсь смещения костей, возобновления воспалительных процессов...
МАРКИЗА: Анри, ты слышишь, что говорит доктор?
АНРИ: Он хочет меня уверить, что я умру.
МАРКИЗА: Вы серьезно, доктор?
АНРИ: Ладно, мама, поехали.
Явление 14
(Два английских чиновника пьют чай.)
1-Й ЧИНОВНИК: Я думаю, что для блага Англии мы ни во что не должны вмешиваться. Они и без нас передерутся.
